- Однако считаешь, что меня легко обмануть. Черта с два! Не такой уж
я наивный простачок! Сколько бы ты не убеждал меня, что равнодушен к...
как бишь ее зовут?.. ага! - к Матильде де Монтини, - я этому вовек не
поверю. Потому что ты влюблен в нее. Это так же верно, как и то, что
Филипп собирается ее... гм... имеет относительно ее вполне определенные
намерения, с которыми ты решительно не согласен. И тебя приводит в
отчаяние мысль о том, что сейчас они остались наедине и...
Габриель резко вскочил на ноги; щеки его вспыхнули густым румянцем.
- Прекрати, Симон! Ты преувеличиваешь.
Тот с сомнением покачал головой.
- Так-таки и преувеличиваю?
- Да. Не буду скрывать, она мне понравилась, даже очень понравилась.
Но чтобы влюбиться... Да что и говорить! Я ведь ничего не знаю про нее -
кто она такая, что из себя представляет. Ну, сам подумай: разве можно
полюбить человека, совершенно не зная его?
Симон допил вино, поставил бокал на стол и возвратился в свое кресло.
- Извини, Габриель, - сказал он. - Я ошибался. У тебя и в мыслях не
было обманывать меня...
- Я же говорил тебе...
- Погоди, друг, я еще не закончил. Ты и в самом деле не обманываешь
меня - потому что обманываешь себя. Со мной тоже такое бывает, в
частности, когда дело касается Амелины. Она врет мне напропалую, и я знаю
это, и она знает, что я знаю. Однако мы оба делаем вид, что не знаем
ничегошеньки: я - о том, что она врет мне, она - что я знаю, что она врет.
Мало того, мы не просто делаем вид; я пытаюсь убедить себя в том, что
Амелина говорит правду, а она - что я принимаю ее ложь за чистую монету.
Странно, не так ли? Эрнан как-то сказал мне, что это в порядке вещей, что
человеку свойственно обманывать не только других, но и самого себя - и,
прежде всего, себя. Дескать, трудно быть честным перед другими, но быть
всегда и во всем честным перед собой - мучительно. Не знаю, возможно, он
прав. Во всяком случае, я лично не могу обойтись без того, чтобы время от
времени не солгать себе. Так жить становится легче. Безмятежнее, что ли.
Габриель слушал Симона с нарастающим изумлением.
"Этого еще не хватало! - удрученно подумал он. - Уж если и наш
простачок Симон ударился в философию, то дело явно дрянь".
- Вот так и ты, - между тем продолжал Симон. - Пытаешься внушить
себе, что эта девушка ничего для тебя не значит, выдумываешь всякие
нелепые отговорки, вроде: "я же не знаю ее". Глупости все! Это чтобы
подружиться с человеком, надо хорошо знать его, но чтобы влюбиться -
необязательно, порой достаточно бывает и одного взгляда. Именно так
случилось с тобой, однако в силу известных нам обоим причин ты испугался и
прибегнул к самообману. Не возражаю - быть может, ты сделал разумный
выбор. Ведь не исключено, что сейчас, в это самое мгновение, Филипп завлек
Матильду в свою спальню... Согласись, на такие дела он скор и времени зря
не теряет... Итак, они оказались в спальне, он резкими, похотливыми
движениями срывает с нее одежду, она обхватывает руками его шею, их губы
сливаются в поцелуе, а тем временем его руки скользят по ее бедрам,
раздвигая ей ноги...
Тут Симона прервал жуткий, пронзительный вой. От неожиданности он
даже не сразу сообразил, что это взвыл Габриель. Где-то с минуту они молча
смотрели друг на друга. Взгляд Габриеля был исполнен боли и отчаяния.
Наконец, он с тихим стоном упал в кресло и утомленно произнес:
- А я и не думал, что ты можешь быть таким жестоким.
- Я, конечно, приношу свои извинения, - ответил Симон. - Но это было
необходимо.
- Необходимо? Зачем?
- Чтобы растормошить тебя. Побудить к решительным действиям.
- К каким же?
Симон передернул плечами.
- Это я оставляю на твое усмотрение. Не в пример мне, ты смышлен и
находчив. Тут тебе и карты в руки.
Габриель энергично взъерошил волосы.
- О Боже! Ну что, что я могу сделать?
- Прежде всего, помешай Филиппу сейчас, - посоветовал Симон. - А
дальше видно будет.
- Но как я могу ему помешать? - с горечью произнес Габриель.
- Гм... Видать, ты и в правду потерял голову. Разве я не ясно сказал:
ПОМЕШАТЬ. Прийти и помешать. Внахалку. Хотя бы так, как пытался сделать я,
по собственной инициативе. К сожалению, Гастон ничего не понял и,
естественно, принял сторону Филиппа.
Габриель удивленно поднял брови.
- Так значит, ты...
- Ясное дело! А ты что, думал, я просто дурачусь?
- По правде говоря, да.
- Вот и ошибся. Я собирался пререкаться с Филиппом до тех пор, пока
Матильда не почувствовала бы себя неловко и не убралась восвояси. Дурак,
не додумался обвинить их в стремлении остаться наедине - тогда бы она
быстрехонько умоталась. - Симон сокрушенно покачал головой, - И все-таки я
тугодум... Ну, так что решить? Пойдем к Филиппу или махнешь на все рукой?
Последнее, кстати, тоже неплохое решение. Пускай он всласть позабавится с
нею, пока она не надоесть ему - держу пари, долго ждать не придется. В
конце концов, ее не убудет. Вряд ли она девственница; боюсь, эта
добродетель при дворе Маргариты не в почете. К тому же нет худа без добра
- с Филиппом твоя Матильда наберется немного опыта, научится некоторым
штучкам, которые, возможно, придутся тебе по вкусу...
- Это ты по своему опыту судишь? - едко осведомился Габриель, -
Насчет некоторых штучек...
- Увидев кислую мину на лице Симона, он злорадно ухмыльнулся. - Это я
так, в шутку сказал - чтоб жизнь тебе медом не казалась. Хватит меня
раззадоривать, я уже завелся... Да, вот еще что. Когда Гастон станет
называть тебя дурачком, не верь ему. Это неправда.
Симон застенчиво улыбнулся.
- А я и не верю.
2. ГРЕХОПАДЕНИЕ МАТИЛЬДЫ ДЕ МОНТИНИ
Когда дверь за Гастоном Альбре затворилась, Филипп ласково обратился
к Матильде:
- Прошу садиться, барышня. Выбирайте, где вам удобнее. - Он
заговорщически подмигнул ей, всем своим видом показывая, что самое удобное
место у него на коленях. - Официальная аудиенция закончена и нам больше
нет нужды следовать протоколу.
- Благодарю вас, монсеньор, вы очень милы, - смущенно ответила
девушка. - Но лучше я постою. Тем более, что мне, пожалуй, пора
возвращаться к госпоже.
- Тогда я тоже постою, - сказал Филипп, поднимаясь с кресла. - И
кстати, я вас еще не отпускал.
- Да, монсеньор?
- Я хотел бы узнать, кто будет присутствовать на сегодняшнем приеме.
Из знати, разумеется.
- Ну, прежде всего, госпожа Бланка Кастильская. Не исключено, что
будет и ее брат, дон Фернандо.
- Вот как! - удивился Филипп. - Граф Уэльва уже приехал?
- Да, монсеньор. Ее высочество как раз давала мне поручение, когда ей
доложили о прибытии господина принца.
- Гм. А мне казалось, что он должен сопровождать свою сестру,
принцессу Нору.
- Госпожа Элеонора приедет несколько позже, вместе со старшим братом,
королем доном Альфонсо.
- Даже так! Ну что же... Итак, на приеме будут принцесса Бланка, и
возможно, граф Уэльва. Еще кто?
- Госпожа Жоанна, сестра графа Бискайского.
- А сам граф?
- Нет, он не... мм... Вчера поздно ночью он только возвратился с
Басконии, и у него накопилось много неотложных дел.
"Ясненько, - подумал Филипп. - Маргарита и ее кузен настолько не
переваривают друг друга, что даже избегают личных встреч. Боюсь, в самом
скором времени я буду втянут в эту семейную вражду... А жаль, - решил он,
вспомнив о Бланке. - Очень жаль... Впрочем, это мы еще посмотрим. Говорят,
Бланка не в ладах с мужем и весьма близка с Маргаритой. Так что все может
быть..."
- Благодарю вас, барышня. Продолжайте, пожалуйста.
- Из всех, достойных вашего внимания, остались только господин виконт
Иверо и его сестра, госпожа Елена.
- Виконт по-прежнему дружен с госпожой принцессой? - поинтересовался
Филипп. Он не спеша расхаживал по комнате, медленно, но верно приближаясь
к Матильде.
Девушка стыдливо опустила глаза.
- Ну, собственно... В общем, да.
- А ваш брат?
Если предыдущий вопрос привел Матильду в легкое и вполне объяснимое
замешательство, то упоминание об Этьене явно обескуражило ее.
- Прошу прощения, монсеньор. Боюсь, я не поняла вас.
"Вот так дела! - изумился Филипп. - Неужто Маргарита изменила своим
принципам и завела себе сразу двух любовников?.. Но с этим мы разберемся
чуть позже".
Он подступил к Матильде вплотную и решительно привлек ее к себе.
Девушка покорно, без всякого сопротивления, отдалась в его объятия.
- Монсеньор!.. - скорее простонала, чем прошептала она.
- Называй меня Филиппом, милочка... О Боже, какая ты хорошенькая!
Матильда подняла к нему лицо; глаза ее томно блестели.
- Филипп, - нараспев, как бы смакуя это слово, произнесла она. - Я
люблю вас, Филипп. Я так вас люблю!
- А ты просто сводишь меня с ума, - пылко ответил Филипп. - Да, да,
сводишь с ума! И я вправду рехнусь... если сейчас же не поцелую тебя.
Что он и сделал. Его поцелуй был долгим и нежным; таким долгим и
таким нежным, что у Матильды дух захватило.
Потом они целовались наперегонки, жадно, неистово. Отсутствие опыта
Матильда восполняла самоотверженностью влюбленной женщины; в каждый
поцелуй она вкладывала всю свою душу и с каждым новым поцелуем все больше
пьянела от восторга, испытывая какое-то радостное потрясение. В
действительности любовь оказалась еще прекраснее, чем она могла
представить даже в самых смелых мечтах.
Филипп подхватил полубесчувственную девушку на руки, перенес ее на
диван и, весь дрожа от нетерпения, лихорадочно принялся стягивать с нее
платье. Немного придя в себя, Матильда испуганно отпрянула от него и
одернула юбки.
- Что вы, монсеньор! - в смятении произнесла она. - Это же... Ведь
сюда могут войти... И увидят...
- Ну и пусть видят... Ах, да, точно! - опомнился Филипп. - Ты права,
крошка. Прости, я совсем потерял голову. Говорил же я, что ты сводишь меня
с ума. - Он обнял ее за плечи. - Ну, пойдем.
- Куда? - трепеща спросила Матильда.
- Как это куда? Разумеется, в спальню.
Матильда вырвалась из его объятий.
- О Боже! - воскликнула она. - В спальню?!.. Нет, не надо! Прошу вас,
не надо...
Филипп озадаченно глянул на нее.
- Но почему же? Сейчас только начало шестого, времени у нас вдоволь,
чтобы успеть его приятно провести. Будь хорошей девочкой, пойдем со мной.
Он встал с дивана и направился к ней. Матильда пятилась от него, пока
не уперлась спиной в стену. Она сжалась, точно затравленный зверек; взгляд
ее беспомощно метался по комнате.
- Прошу вас, монсеньор, - взмолилась Матильда, - не надо!..
Филипп приблизился к ней вплотную.
- Надо, милочка, надо. Если, конечно, ты любишь меня.
- Я люблю вас! - горячо заверила она. - Я вас очень люблю.
- Так в чем же дело?
- Я... я боюсь. Мне страшно.
Филипп рассмеялся и звонко поцеловал ее дрожащие губы.
- Не бойся, со мной не страшно. С кем, с кем - но не со мной. Поверь,
крошка, я не сделаю тебе больно. Напротив - ты получишь столько
удовольствия, что тебе и не снилось.
Матильда в отчаянии прижала руки к груди.
- Но ведь это такой грех! - прошептала она. - Страшный грех...
Филипп все понял.
"Ага! Она, оказывается, не только невинна, что уже само по себе
удивительно, - она еще и святоша. Вот уж никогда бы не подумал, что
Маргарита держит у себя таких фрейлин... Гм... А может быть, они с ней
нежнейшие подружки?.."
С разочарованным видом он отошел от Матильды, сел в кресло и сухо
