- Ладно, воля твоя. Если не хочешь говорить об этом, так тому и быть.
Не стану же я принуждать тебя. Да, кстати, почему ты так рано уходишь?
- А ты почему?
- Фи! - брезгливо поморщился Симон. - Мне просто не повезло. Шлюха
чертова! Бах-трах, легкий вздох, свечку в руки - и будь здоров. Бревно
бесчувственное!
- А может быть, ты сам виноват, что не сумел расшевелить ее?
- Еще чего скажешь! Я же не мальчишка какой-нибудь, вроде тебя. Я
человек женатый...
- И рогатый, - неожиданно съязвил Габриель. Он не имел обыкновения,
подобно остальным, подтрунивать над Симоном, но сейчас, доведенный до
белого каления его расспросами, не смог придержать свой язык.
- Эх, ты! - обиженно произнес Симон. - А еще друг...
- Прости, я не хотел. Как-то само самой вырвалось.
- Я ведь так люблю Амелину, - затянул Симон свою старую, уже порядком
набившую Габриелю оскомину, песенку. - Я боготворю ее. А она, негодница...
- Она пообещала больше не изменять тебе, - резонно заметил Габриель.
- Зато раньше изменяла. Еще как изменяла.
- И ты решил отомстить ей? Ну-ну, давай, времени впереди много -
может, свое отквитаешь.
Теперь пришла очередь смущаться Симону.
- Да нет, что ты! Это так... нечаянно. - Он взял Габриеля за руку и с
мольбой в голосе добавил: - Только не говори ничего Амелине. Если она
прознает об этом, снова загуляет с Филиппом. Вообще никому не говори...
Ну, пожалуйста, пообещай, что будешь молчать. Хочешь, на коленях попрошу?
- Не стоит, я и так ничего не скажу. При условии, конечно, что и ты
забудешь о нашей встрече.
- Безусловно! Я нем, как статуя.
- В таком случае, я тоже нем, - ответил Габриель. - Доброй ночи,
Симон.
- А разве ты не идешь к себе?
- Нет. Я... э-э... Я немного прогуляюсь.
Симон добродушно усмехнулся.
- Ага, проказник, еще захотел! Ну что ж, ступай прогуливайся... Гм,
только смотри не забегайся.
Габриель печально вздохнул.
"Что-что, а забегаться мне явно не грозит".
Он проводил долгим взглядом уходящего Симона, затем свернул за угол и
вскорости снова оказался перед дверью Матильды.
"Ступай-ка ты прочь, дружок, - сказала ему здравая часть рассудка. -
Дождись утра. Это не самый лучший способ завоевать благосклонность
порядочной девушки - заявиться к ней среди ночи и признаться в любви,
полагая, что она тотчас бросится тебе на шею".
"Почему же? - отозвалась другая часть, одуревшая от страсти. - Все в
порядке. Я нравлюсь ей, но она не хочет это понять, ибо вбила себе в
голову, что влюблена в Филиппа".
"Глупости! - возразил здравый смысл. - Это чистой воды самообман".
"Вовсе нет, - упорствовала дурь. - Это правда".
Как обычно, дурь взяла верх над доводами здравого смысла. Габриель
постучал.
Ему показалось, что прошло несколько долгих столетий прежде, чем за
дверью послышалось шуршание шелковых юбок и тихий стук поднимаемой
щеколды. Наконец, дверь отворилась, и на пороге появилась Матильда. В этот
поздний час она как будто и не собиралась отходить ко сну и была одета в
то же самое платье, что и на вечернем приеме у принцессы.
Увидев совсем не того, кого ожидала увидеть, Матильда вскрикнула:
- О Боже! Кто это?.. Вы?! А я думала...
- Он не придет, - сипло сказал Габриель и едва сдержался, чтобы не
закашляться.
- О... О ком вы говорите?
Поскольку Матильда стояла спиной к освещенной комнате, Габриель плохо
видел ее лицо, но был уверен, что она покраснела.
- Может быть, мне лучше войти?
- Войти? Вам? Ко мне? - в замешательстве переспросила девушка. -
Но... Как же так?.. Ведь это...
За спиной Габриеля раздался скрип отворяемой двери. Матильда
испуганно охнула и схватила его за рукав.
- Ну, входите же! Скорее!
Габриель не заставил просить себя дважды; одним прыжком он очутился в
комнате и быстро затворил за собой дверь.
- Это Розалия, - шепотом объяснила Матильда, взволнованно переводя
дыхание. - Она известная сплетница и если что-то увидела, то завтра
разболтает по всему дворцу, еще и приплетет с три короба... Господи! Что
обо мне подумают?! И все вы, вы!
Габриель мрачно усмехнулся, и от его усмешки девушку прошибла дрожь.
- А окажись на моем месте Филипп, вам было бы все равно, что о вас
подумают?
Матильда истошно ойкнула, закрыла глаза и прислонилась к стене,
пытаясь удержаться на ногах. Лицо ее мертвенно побледнело. Габриель помог
ей дойти до кресла и сесть, а сам стал перед нею на колени, сжав ее руки в
своих.
- Прошу простить меня, сударыня, если я нечаянно причинил вам боль.
Матильда, наконец, раскрыла глаза и мягко, но решительно высвободила
руки.
- Вы здесь не при чем. Просто я переволновалась. И вообще, я слишком
впечатлительная. Так это ОН прислал вас ко мне?
БЕССТЫЖАЯ! РАЗВРАТНИЦА!.. ЛЮБИМАЯ...
- Нет, я сам пришел.
- А как же...
- Он не придет.
- Но почему?
В то мгновение взгляд Габриеля упал на кровать с задернутым пологом в
противоположном углу комнаты, и сердце его больно сжалось при мысли о том,
что бы случилось, приди к ней Филипп.
- Я убедил его оставить вас в покое. Он никогда не придет к вам.
- Понимаю, - прошептала Матильда. - Вы печетесь за мою душу. Вы так
добры ко мне, благодарю вас... Нет! - вдруг воскликнула она, заламывая
руки. - Это неправда! Я не могу лгать, не могу благодарить вас... Я
грешница, Господи! Я закоренелая грешница и я не хочу каяться. Зачем,
зачем вы беспокоитесь обо мне? Кто я вам такая? Вас не должно волновать,
гублю я свою душу или нет.
- Однако волнует.
- Почему? Ну, почему?
- А вы не догадываетесь? - кротко спросил Габриель.
Матильда внимательно посмотрела на него; зрачки ее глаз расширились
почти что на всю радужную оболочку.
- Кажется, я догадываюсь... О боже! Только не это!
- Да! - Габриель вновь схватил ее руки и покрыл их страстными
поцелуями. - Я люблю вас, Матильда. Я полюбил вас с первого взгляда - но
буду любить вас всю свою жизнь.
Где-то с минуту они оба молчали. Матильда собиралась с мыслями, а
Габриель не сводил с нее исполненного нежности взгляда. Немного
успокоившись, она решительно покачала головой.
- Нет, так нельзя. Это невозможно. Вы не должны любить меня.
- Почему?
- Это неправильно, несправедливо. Любовь должна быть взаимной, иначе
будет беда, большая беда. Я не хочу, чтобы вы страдали из-за меня, я не
хочу причинять вам боль.
- Так и не надо, если вы не хотите.
- Что не надо? - не поняла Матильда.
- Причинять мне боль. Сделайте так, чтобы я не страдал из-за вас.
- Но как, как это сделать?
- Ответьте на мою любовь, полюбите меня... - Габриель в отчаянии
схватился за голову. - Боже, что я несу!.. Простите, сударыня, я не то
хотел сказать, совсем не то.
- А что же?
- Я прошу дать мне шанс. Не отталкивайте меня, позвольте мне
заслужить вашу любовь. Вот увидите - вы полюбите меня; мне нужно только
время.
- Нет, сударь, - решительно произнесла Матильда. - И не надейтесь.
Вам у меня ничего не светит. Прошу вас, поскорее разлюбите меня. Пока еще
не поздно - разлюбите. Вы никогда не добьетесь от меня взаимности, я
никогда не смогу полюбить вас. Это невозможно, бесполезно, безнадежно.
"Что ж, придется овладеть ею силой, - заявила дурь. - Она упорствует
в своем заблуждении".
"Если я сделаю это, - предостерег здравый смысл, - то навсегда
потеряю ее".
На этот раз Габриель склонен был прислушаться к доводам разума.
- Я не разлюблю вас, - сказал он. - Я буду любить вас всегда.
- Ну, пожалуйста, - взмолилась Матильда. - Забудьте обо мне. Не
любите меня, не надо. Я... я люблю другого. Всем сердцем люблю.
- Филиппа?
- Да... Да! Его! Его одного.
- Но он же не любит вас.
- Нет! - вскричала Матильда. - Нет! Он тоже любит меня. Он сам это
сказал.
- Ах да, конечно! - с нескрываемым сарказмом произнес Габриель,
поднимаясь с колен. - Конечно, он любит вас. Он очень щедр на любовь.
Чего-чего, а любви у него хватает на всех. Он способен любить многих
женщин сразу.
Матильда прикрыла лицо руками, будто защищаясь. Плечи ее ссутулились
и вздрагивали от едва сдерживаемых рыданий.
- Прошу вас, не мучьте меня. Мне и без того больно... Я так
несчастна!
Она рывком вскочила с кресла и бросилась к распятию, висевшему на
стене рядом с кроватью!
- Ты уже караешь меня, Господи! Ты не пожелал ждать моей смерти, Ты
решил покарать меня тотчас... Велик мой грех, Господи, и кара Твоя
справедлива.
Габриель подбежал к ней, судорожно сжимая кулаки. На лице его не было
ни кровинки, а в глазах застыла мука.
- Замолчите! - простонал он. - Не называйте мою любовь карой. Ради
всего святого, не говорите так... Это жестоко, это бессердечно!
- Ах! - выдохнула Матильда. - Простите меня, пожалуйста. Я не хотела
обидеть вас. Я такая дура, я сама не знаю, что говорю... Ну, прошу вас,
умоляю: забудьте обо мне. Я не достойна вашей любви. Я беспутная, пропащая
женщина. Я продала свою душу дьяволу. Не надо любить меня.
- Я люблю вас, Матильда, - пылко ответил Габриель. - И буду любить
всегда. Какой бы вы ни были, грешной или праведной, порядочной или
беспутной, я все равно буду любить вас.
- Но ведь это безнадежно! Я никогда не смогу ответить вам
взаимностью.
- Почему? Вы же совершенно не знаете меня. Дайте мне только шанс, и я
заслужу вашу любовь.
- Нет. Этого никогда не случится.
- Не будьте так категоричны, - с мольбой в голосе произнес Габриель.
- Прошу вас, подумайте, не спешите с ответом.
- Здесь нечего думать, - упрямо покачала головой Матильда. - Простите
меня за прямоту, но я не хочу внушать вам несбыточных надежд. Мое сердце
навсегда отдано другому. Я буду принадлежать лишь ему - или вообще никому.
"Вот видишь!" - назидательно отозвалась дурь и что было мочи ударила
Габриелю в голову.
- Ну, нет, бесстыжая! - воскликнул он, хватая ее в объятия. - Ты
будешь принадлежать мне!
Матильда не кричала, не звала на помощь. Она была так напугана, так
потрясена происходящим, что даже не пыталась сопротивляться...
Когда на рассвете Филипп возвратился от Маргариты, что-то дернуло его
в первую очередь заглянуть в комнату дежурного дворянина, и там он с
удивлением обнаружил, что полог кровати отброшен, сама кровать пуста, а в
небольшом кресле рядом, понурив голову, неподвижно сидит Габриель. Сперва
Филиппу показалось, что он спит.
- Вот чудеса-то! - озадаченно пробормотал он.
Габриель вздрогнул и поднял голову - он вовсе не спал.
- Прошу прощения, монсеньор. Я велел Марио и его девчонке убираться
прочь.
- Однако! - с улыбкой произнес Филипп. - Какой ты суровый... Но нет,
постой! - Он подошел ближе, присел на кровать и пристально всмотрелся ему
в лицо. - Что-то случилось?
- Да.
- И что?
- Вы были правы, - с жутким спокойствием ответил Габриель. - Наломал
я дров.
- Так что же приключилось, в конце концов? Вы поссорились? Она
прогнала тебя?
- Много хуже.
- Хуже! - Филипп так и подпрыгнул. - Что - хуже? Ну! Отвечай, черт бы
тебя побрал!
- Э... Я... того... против ее воли...
- МАТЕРЬ БОЖЬЯ! - вскричал пораженный Филипп. - Ты что, изнасиловал
ее?!
Габриель утвердительно кивнул; глаза его бездумно блуждали по
комнате.
Филипп схватился за голову, затем вскочил на ноги, затем будто
передумав, сел, снова встал, нервно прошелся из угла в угол, вернулся
обратно к кровати, в ярости сорвал с нее полог и, не разуваясь, бухнулся в
