ревянных башмаках. Он лениво шагал, засунув руки в карманы синей блузы,
раздутой на спине ветром, сторонился, чтобы пропустить карету, и неуклю-
же стягивал картуз, обнажая голову с плоскими косицами слипшихся волос.
А в промежутках между фермами снова тянулась равнина с другими ферма-
ми, разбросанными вдали.
Наконец экипаж въехал в широкую еловую аллею, идущую от самой дороги.
На глубоких, наполненных грязью рытвинах карета накренялась, и маменька
вскрикивала. В конце аллеи виднелись белые запертые ворота; Мариус побе-
жал отворять их, и, обогнув по закругленной дороге огромную лужайку, ка-
рета подъехала к большому высокому и хмурому зданию с закрытыми ставня-
ми.
Неожиданно распахнулась средняя дверь, и старый, немощный слуга в по-
лосатой, красной с черным, фуфайке, наполовину закрытой широким фарту-
ком, мелкими шажками, бочком спустился с крыльца. Он спросил фамилию
гостей, провел их в большую залу и с трудом поднял всегда спущенные жа-
люзи.
Мебель была в чехлах, часы и канделябры обернуты белой кисеей, а
затхлый, застоявшийся, холодный и сырой воздух, казалось, пропитывал
грустью легкие, сердце и все поры.
Гости уселись и стали ждать. Шаги в коридоре, над головой, свиде-
тельствовали о непривычной суете. Застигнутые врасплох хозяева спешно
одевались. Ждать пришлось долго. Несколько раз слышался колокольчик.
Кто-то шнырял по лестнице вверх и вниз.
Баронесса продрогла от пронизывающего холода и все время чихала.
Жюльен шагал взад и вперед. Жанна уныло сидела возле матери. А барон
стоял, потупив голову и прислонясь к каминной доске.
Наконец одна из высоких дверей распахнулась, и показались виконт и
виконтесса де Бризвиль. Оба они были низенькие, сухонькие, вертлявые,
неопределенного возраста, церемонные и неловкие. Жена, в шелковом с раз-
водами платье и маленьком старушечьем чепчике с бантами, говорила быст-
ро, визгливым голосом.
Муж, затянутый в парадный сюртук, отвешивал поклоны, сгибая колени. И
нос его, и глаза, и выступающие зубы, и словно навощенные волосы, и
праздничный наряд - все блестело, как блестят предметы, которые очень
берегут.
После первых приветствий и добрососедских любезностей никто не знал,
что сказать дальше. Тогда еще раз без всякой надобности обе стороны вы-
разили удовольствие и надежду на продолжение столь приятного знакомства.
Истая находка такие встречи, когда круглый год живешь в деревне.
А от ледяного воздуха в этой зале стыли кости, хрипли голоса. Теперь
баронесса и чихала и кашляла. Барон поспешил подать сигнал к отъезду.
Бризвили запротестовали: "Что вы? Так скоро? Посидите еще". Но Жанна уже
встала, хотя Жюльен, находивший визит слишком коротким, делал ей знаки.
Хозяева хотели позвонить слуге и приказать, чтобы подали карету, но
звонок не действовал. Хозяин побежал сам и вернулся с сообщением, что
лошадей поставили на конюшню.
Пришлось ждать. Каждый придумывал, что бы еще сказать. Поговорили о
дождливой погоде. Жанна, невольно содрогаясь от тоски, спросила, что же
делают хозяева целый год вдвоем, одни. Но Бризвилей удивил такой вопрос;
они были постоянно заняты, вели обширную переписку со своей знатной род-
ней, рассеянной по всей Франции, проводили дни в самых мелочных заняти-
ях, держались друг с другом церемонно, как с чужими, и торжественно бе-
седовали о ничтожнейших делах.
И под высоким почерневшим потолком большой, нежилой, закутанной в
чехлы залы оба, муж и жена, такие щупленькие, чистенькие, учтивые, каза-
лись Жанне мумиями аристократизма.
Наконец карета, влекомая двумя непарными одрами, проехала под окнами.
Но теперь исчез Мариус. Считая себя свободным до вечера, он, вероятно,
Пошел прогуляться по окрестностям.
Разъяренный Жюльен попросил, чтобы мальчика отправили пешком, и после
многократных взаимных приветствий гости поехали домой в Тополя.
Едва очутившись в карете, Жанна и отец, несмотря на гнетущее воспоми-
нание о грубости Жюльена, снова начали смеяться и передразнивать манеры
и выражения Бризвилей. Барон подражал мужу, Жанна изображала жену, но
баронесса, задетая в своих дворянских традициях, заметила:
- Вы напрасно смеетесь над ними, это весьма почтенные люди, и, кроме
того, Бризвиль одна из самых родовитых фамилий.
Оба умолкли, чтобы не раздражать маменьку, но время от времени не
могли удержаться, переглядывались и принимались за прежнее. Барон цере-
монно кланялся и изрекал важным тоном:
- В вашем поместье Тополя, должно быть, весьма холодно, сударыня, при
постоянном ветре с моря?
Жанна напускала на себя чопорный вид и отвечала, жеманясь и вертя го-
ловой, как утка в воде:
- Что вы, сударь, у меня очень много дела круглый год. Затем у нас
столько родни и такая обширная переписка с ней. А господин де Бризвиль
все возлагает на меня. Сам он занимается научными изысканиями с аббатом
Пеллем. Они совместно пишут историю церкви в Нормандии.
Баронесса улыбалась благодушно и досадливо, повторяя при этом:
- Нехорошо насмехаться над людьми нашего круга.
Но вдруг карета остановилась. Жюльен кричал и звал кого то, обернув-
шись назад .Жанна и барон высунулись в окошко и увидели странное сущест-
во, которое как будто катилось по направлению к ним. Это Марине со всех
ног догонял карету, путаясь в развевающихся фалдах ливреи, ничего не ви-
дя под цилиндром, который все время съезжал ему на глаза, размахивая ру-
ками, как крыльями мельницы, без оглядки шлепая по всем лужам и спотыка-
ясь обо все камни, какие только попадались на дороге, подскакивая, подп-
рыгивая, по уши в грязи.
Не успел он добежать, как Жюльен нагнулся, ухватил его за ворот, при-
тянул к себе и, бросив вожжи, принялся колотить кулаками по шляпе, как
по барабану, и нахлобучил ее до самых плеч мальчика Мальчуган ревел под
шляпой, пытался вырваться, спрыгнуть с козел, но хозяин держал его одной
рукой, а другой продолжал бить
Жанна в ужасе вскрикнула:
- Папа! Папа!
Баронесса, вне себя от возмущения, сжала руку мужа.
- Остановите, остановите же его, Жак!
Барон стремительно опустил переднее стекло, схватил зятя за рукав и
крикнул ему прерывающимся от гнева голосом:
- Перестанете вы бить ребенка?
Жюльен в изумлении обернулся.
- Да разве вы не видели, во что он превратил ливрею?
Но барон просунул голову между ними обоими и произнес
- Велика важность! Нельзя быть таким зверем.
Жюльен вспылил:
- Пожалуйста, оставьте меня в покое, это вас не касается
И он опять занес руку, но тесть поймал ее на лету и опустил с такой
силой, что она стукнулась о козлы, при этом он закричал так гневно: "Ес-
ли вы не перестанете, я выйду и усмирю вас!" - что виконт сразу притих,
не ответил ни слова, пожал плечами и хлестнул лошадей, которые тронули
крупной рысью.
Обе женщины сидели не шевелясь, мертвенно-бледные, и только явственно
слышались тяжелые удары сердца баронессы.
За обедом Жюльен держал себя как ни в чем не бывало, даже любезнее
обычного Жанна, отец, мадам Аделаида в своем" несокрушимом доброжела-
тельстве не помнили зла и теперь радовались его приветливости, охотно
поддавались веселью с тем отрадным чувством, какое испытывают выздорав-
ливающие, а когда Жанна снова заговорила о Бризвилях, ее муж подхватил
шутку, но тут же торопливо добавил
- А все-таки они настоящие аристократы
Больше визитов не делали, всем было страшно затронуть проблему Мариу-
са Решено было только разослать соседям карточки на Новый год, а для по-
сещений дождаться первых теплых дней весны.
Наступило рождество В Тополях к обеду были приглашены кюре и мэр с
женой Их позвали также на Новый год Это были единственные развлечения в
однообразной веренице дней
Отец и маменька должны были уехать девятого января. Жанна просила их
побыть еще, но Жюльен не поддержал ее, и барон, видя все возрастающую
холодность зятя, выписал из Руана почтовую карету.
Накануне отъезда, когда все уже было уложено, а погода стояла ясная и
морозная, Жанна с отцом решили прогуляться в Ипор, где они не были ни
разу после ее возвращения с Корсики
Они пересекли лес, по которому она в день свадьбы бродила рука об ру-
ку с тем, чьей спутницей стала навсегда, лес, где она изведала первую
ласку, ощутила первый трепет, предвестие той чувственной любви, которую
ей суждено было познать лишь в дикой долине Ота, возле ручья, когда они
утоляли жажду и вместе с водой пили поцелуи
Не стало больше ни листвы, ни буйных трав - ничего, кроме шороха
сучьев да того сухого шелеста, какой слышится зимой в оголенных рощах
Они вошли в деревню Пустынные, безмолвные улицы все так же были про-
питаны запахом моря, водорослей и рыбы По-прежнему сушились развешанные
у дверей или разложенные на гальке большие бурые сети Холодное, серое
море с неизменной бурливой пеной начало отступать, обнажая зеленоватые
уступы у подножия скалистого кряжа близ Фекана, а лежащие на боку вдоль
всего берега большие лодки напоминали огромных дохлых рыб. Смеркалось, и
рыбаки в шерстяных шарфах вокруг шеи, в высоких сапогах сходились кучка-
ми к берегу, в одной руке держа флягу с водкой, в другой - корабельный
фонарь. Долго топтались они вокруг поваленных на бок баркасов: с нор-
мандской медлительностью укладывали в судно сети, снасти, караваи хлеба,
горшок с маслом, стакан и бутылку со спиртным. После этого они толкали в
море поднятый баркас, и он с грохотом катился по гальке, прорезал пену,
взлетал на волну, покачивался несколько мгновений, расправляя свои тем-
ные крылья, и скрывался во мгле вместе с огоньком на верхушке мачты.
А рослые матросские жены, тяжелый костяк которых выступал под ре-
денькой тканью одежды, дожидались отплытия последнего рыбака и лишь тог-
да возвращались в спящую деревню, тревожа своими крикливыми голосами
глубокий сон темных улиц.
Барон и Жанна стояли не шевелясь и следили, как исчезают во мраке эти
люди, которые каждую ночь уходили в море, навстречу смерти, чтобы не
умереть с голоду, и все же были бедны настолько, что никогда не ели мя-
са.
Барон, потрясенный зрелищем океана, прошептал:
- Как это страшно - и как прекрасно! Как величаво это море, где реет
сумрак и стольким жизням грозит гибель! Не правда ли, Жаннета?
- Средиземное море гораздо лучше, - ответила она с холодной улыбкой.
Но отец возмутился:
- Средиземное море! Елей, сироп, подсиненная водица в лохани. Да ты
посмотри на это - какое оно страшное, какие на нем пенистые волны! И по-
думай о тех, кто вышел в это море и уж совсем скрылся из виду.
Жанна со вздохом согласилась: "Да, пожалуй". Но слетевшие у нее с
языка слова: "Средиземное море" - кольнули ее в сердце, возвратили мысли
к тем далеким краям, где были погребены ее мечты.
Вместо того чтобы вернуться лесом, отец и дочь вышли на дорогу и не
спеша взобрались по крутому берегу. Они почти не говорили, угнетенные
близкой разлукой.
Временами, когда они проходили мимо какой-нибудь фермы, им в лицо
ударял то аромат размятых яблок, благовоние свежего сидра, которым в эту
пору напитан воздух всей Нормандии, то густой запах хлева, тот славный,
теплый дух, которым тянет от коровьего навоза.
Освещенное окошко в глубине двора указывало на жилье.
И Жанне казалось, что душа ее выходит за свои пределы, охватывает и
постигает незримое, а при виде огоньков, разбросанных среди полей, она
вдруг особенно остро ощутила одиночество всех живых созданий, которых
все разъединяет, все разлучает, все отрывает от того, что было бы им до-
рого.
И тоном покорности она произнесла:
- Невеселая штука - жизнь.
Барон вздохнул:
- Что поделаешь, дочурка, мы над ней не властны.
На следующий день отец с маменькой уехали, а Жанна и Жюльен остались
одни.
VII
В обиход молодых супругов сразу же вошли карты Каждый день после
