ний, которыми покрыт весь остров, воздух казался гуще; дорога вилась
вверх между длинными грядами гор.
Вершины из розового или голубоватого гранита придавали широкому ланд-
шафту сказочный вид, а леса гигантских каштанов на нижних склонах каза-
лись зеленым кустарником по сравнению с громадами вздыбленных на этом
острове складок земли
Время от времени проводник указывал рукой на высокие кручи и произно-
сил какое-нибудь название Жанна и Жюльен смотрели и ничего не видели,
потом обнаруживали наконец что-то серое, похожее на груду камней, упав-
ших с вершины. Это была какая-нибудь гранитная деревушка, прилепившаяся
к склону, повисшая, точно птичье гнездо, и почти незаметная на огромной
горе
Долгое путешествие шагом раздражало Жанну. "Поедем быстрее", - сказа-
ла она и пустила лошадь в галоп. Не слыша, чтобы муж скакал следом, она
обернулась и безудержно захохотала, когда увидела, как он мчится, весь
бледный, держась за гриву лошади и странно подпрыгивая. И красота его,
осанка "прекрасного рыцаря" делали еще смешнее его неловкость и страх
Дальше они поехали рысцой. Дорога тянулась теперь между двумя нескон-
чаемыми лесами, покрывшими весь склон, точно плащом.
Это и были маки, непроходимые заросли вечнозеленых дубов, можже-
вельника, толокнянки, мастиковых деревьев, крушины, вереска, самшита,
мирта, букса, спутанные, как копна волос, сплетенные между собой вьющим-
ся ломоносом, гигантскими папоротниками, жимолостью, каменным розаном,
розмарином, лавандой, терновником, которыми склоны гор обросли, точно
густым руном.
Жанна и Жюльен проголодались. Проводник догнал их и привел к прелест-
ному роднику, какие в изобилии встречаются в горных местностях, к тонкой
и быстрой струйке ледяной воды, выходящей из отверстия в камне и текущей
по каштановому листу, положенному каким-то прохожим в виде желобка, что-
бы подвести миниатюрный ручеек прямо ко рту.
У Жанны было так радостно на душе, что ей хотелось кричать от
счастья.
Они поехали дальше и начали спуск, огибая Сагонский залив
К вечеру они добрались до Каргеза, греческого поселения, основанного
некогда беглецами, изгнанными из отечества. Рослые, красивые девушки, с
узкими руками, стройными бедрами и тонким станом, исполненные необычай-
ной грации, собрались у водоема. Жюльен крикнул им "Добрый вечер", - и
они ответили ему певучими голосами на мелодичном языке покинутой отчиз-
ны.
По приезде в Пиану пришлось просить пристанища, точно это было в да-
лекие времена или в каком-нибудь неведомом краю. Жанна вся дрожала от
удовольствия, ожидая, чтобы отворилась дверь, в которую Жюльен постучал-
ся Вот это настоящее путешествие, со всеми неожиданностями неисследован-
ных дорог!
Они попали тоже к молодой чете Их приняли так, как, должно быть, при-
нимали патриархи посланцев божьих, и они переночевали на соломенном тю-
фяке в старом, источенном червями доме, где по всему насквозь просвер-
ленному срубу шныряли древоточцы, пожиратели балок, так что он шуршал и
кряхтел, как живой
Выехали они на заре и вскоре остановились перед лесом, настоящим ле-
сом из пурпурного гранита. Тут были и шпили, и колонны, и - башенки -
удивительные фигуры, выточенные временем, ветром и морским туманом.
Эти фантастические скалы высотой до трехсот метров, тонкие, круглые,
узловатые, крючковатые, бесформенные или самой неожиданной причудливой
формы, напоминали деревья, растения, статуи, животных, людей, монахов в
рясе, рогатых дьяволов, гигантских птиц, целое племя чудовищ, страшный
зверинец, превращенный в камень прихотью какого то сумасбродного бога.
Жанна не могла говорить, сердце у нее замирало, она схватила руку
Жюльена, стиснула ее в страстной потребности любви перед такой красотой
мира.
Но вот, выбравшись из этого хаоса, они обнаружили новый залив, опоя-
санный кровавой стеной красного гранита. И синее море отражало багровые
утесы.
Жанна пролепетала "Боже мой" Жюльен!" - она не находила других слов,
у нее перехватило горло от умиленного восторга, из глаз покатились сле-
зы. Он посмотрел на нее в изумлении и спросил.
- Что с тобой, кошечка?
Она вытерла щеки, улыбнулась и ответила дрожащим голосом:
- Ничего... Это так... должно быть, нервное... сама не знаю... Меня
это поразило. Я так счастлива, что любой пустяк волнует мне душу.
Ему была непонятна эта женская нервозность, взволнованность чувстви-
тельной натуры, которую всякая малость доводит до безумия, восторг пот-
рясает, точно катастрофа, неуловимое впечатление повергает в трепет,
сводит с ума от радости или отчаяния.
Ее слезы казались ему смешными, он весь был поглощен трудностями пу-
ти.
- Лучше бы ты повнимательнее следила за лошадью, - сказал он.
Они спустились к самому заливу почти непроходимой тропой, а потом
свернули вправо, чтобы взять подъем мрачной долины Ота.
Дорога не сулила ничего хорошего.
- Не лучше ли взобраться пешком? - предложил Жюльен.
Жанна охотно согласилась, радуясь возможности пройтись и побыть с ним
наедине после недавнего потрясения.
Проводник отправился вперед с мулом и лошадьми, а они стали подни-
маться неторопливым шагом.
Гора, расколотая от вершины до основания, расступается. Тропинка уг-
лубляется в эту расселину. Она идет низом между двумя гигантскими скала-
ми, а по самому дну ущелья мчится полноводный поток.
Воздух тут ледяной, гранит кажется черным, а клочок неба вверху удив-
ляет, ошеломляет своей голубизной.
Внезапный шум испугал Жанну. Она подняла глаза - огромная птица выле-
тела из какой-то расселины: это был орел. Распростертые крылья его как
будто касались обеих стен ущелья, он взмыл вверх и исчез в лазури.
Дальше трещина в горе раздваивается; тропинка круто извивается между
двумя пропастями. Жанна легко и беззаботно бежала вперед, так что камеш-
ки сыпались у нее из-под ног, и бесстрашно наклонялась над обрывами. Муж
шагал за ней, запыхавшись, глядя в землю из страха дурноты.
Неожиданно на них хлынул поток солнечного света; они словно выбрались
из ада. Им хотелось пить, влажный след посреди нагромождения камней при-
вел их к маленькому ручейку, отведенному козьими пастухами в выдолблен-
ную колоду. Вся земля кругом была устлана мхом. Жанна встала на колени,
чтобы напиться; Жюльен последовал ее примеру.
Она никак не могла оторваться от холодной струи; тогда он обнял ее за
талию и попытался занять ее место у края деревянного желобка. Она проти-
вилась, губы их встречались, сталкивались, отстранялись. В перипетиях
борьбы то один, то другой хватал узкий конец стока и, чтобы не выпус-
тить, стискивал его зубами. А струйка холодной воды, переходя от одного
к другому, дробилась, сливалась, обрызгивала лица, шеи, одежду, руки.
Капельки, подобно жемчужинам, блестели у них в волосах. И вместе с водой
текли поцелуи.
Вдруг Жанну осенила любовная фантазия. Она наполнила рот прозрачной
влагой и, раздув щеки, как мехи, показала Жюльену, что хочет напоить его
из уст в уста.
С улыбкой он откинул голову, раскрыл объятия и, не отрываясь, стал
пить из этого живого родника, вливавшего в него жгучее желание.
Жанна прижималась к нему с непривычной нежностью; сердце ее трепета-
ло, грудь вздымалась, глаза затуманились, увлажнились. Она прошептала
чуть слышно: "Люблю тебя... Жюльен", - притянула его к себе и опрокину-
лась навзничь, закрыв руками вспыхнувшее от стыда лицо.
Он упал на нее, порывисто схватил ее в объятия. Она задыхалась в
страстном ожидании и вдруг вскрикнула, пораженная, как громом, тем ощу-
щением, которого жаждала.
Долго добирались они до верхней точки подъема, так была истомлена и
взволнована Жанна, и только к вечеру попали в Эвизу, к родственнику их
проводника, Паоли Палабретти.
Это был рослый, чуть сутулый мужчина, хмурый на вид, как часто бывают
чахоточные. Он проводил их в отведенную им комнату - унылую комнату с
голыми каменными стенами, но роскошную для этого края, не знающего прик-
рас; не успел он выразить на своем корсиканском наречии - смеси фран-
цузского с итальянским, - какая для него радость оказать им гостепри-
имство, как его прервал звонкий голос, и в комнату вбежала маленькая
женщина, брюнетка с большими черными глазами, с жгучим румянцем и тонким
станом. С неизменной улыбкой, обнажающей зубы, она расцеловала Жанну,
встряхнула руку Жюльену, все время твердя:
- Здравствуйте, сударыня, здравствуйте, сударь! Как поживаете?
Она помогла снять шляпы, шали, прибрала все одной рукой, потому что
другая была у нее на перевязи. Затем выпроводила всех, заявив мужу:
- Пойди погуляй с ними до обеда.
Палабретти тотчас повиновался и отправился показывать Жанне и Жюльену
деревню. Он шел между ними, еле шевеля ногами и языком, беспрестанно
кашлял, приговаривая после каждого приступа:
- В долине-то свежо, вот грудь у меня и простыла.
Он вывел их на запущенную тропинку. Внезапно он остановился под ог-
ромным каштаном и заговорил тягучим голосом:
- На этом самом месте моего двоюродного брата, Жана Ринальди, убил
Матье Лори. Глядите, я стоял вот здесь, возле Жана, а Матье как вынырнет
вдруг шагах в десяти от нас да как закричит: "Жан, не смей ходить в
Альбертаче! Говорю тебе, Жан, не смей, а не то, верь моему слову, я тебя
убью!"
Я схватил Жана за руку: "Не ходи, Жан, он и впрямь тебя убьет".
А они оба одну девушку, Полину Синакупи, обхаживали.
Ну, а Жан и закричи в ответ: "Нет, пойду. И не тебе, Матье, помешать
мне в этом".
Тут, не успел я схватиться за ружье, как Матье прицелился и выстре-
лил.
Жан подпрыгнул, поверьте, сударь, не меньше, чем на два фута, совсем
как ребенок прыгает через веревочку, и со всего маху рухнул на меня, так
что ружье мое отлетело вон до того большого каштана. Рот у Жана был отк-
рыт, только он не вымолвил ни слова, он уже кончился.
Молодая чета в растерянности смотрела на невозмутимого свидетеля та-
кого преступления. Жанна спросила:
- А что ж убийца?
Паоли Палабретти долго кашлял, прежде чем ответить.
- Удрал в горы. А на другой год его убил мой брат. Знаете моего бра-
та, Филиппа Палабретти, бандита?
Жанна вздрогнула:
- У вас брат - бандит?
Глаза благодушного корсиканца сверкнули гордостью.
- Да, сударыня, еще какой знаменитый! Шестерых Жандармов укокошил. Он
погиб вместе с Николо Морали, когда их окружили в Ниоло. Шесть дней они
держались и уж совсем пропадали с голоду.
И тем же философским тоном, каким говорил: "В долине-то свежо", - он
добавил:
- Обычаи в нашей стране такие.
После этого они возвратились обедать, и маленькая корсиканка обошлась
с ними так, словно знала их двадцать лет.
Но Жанну неотступно мучила тревога. Ощутит ли она вновь в объятиях
Жюльена ту незнакомую раньше, бурную вспышку страсти, которую испытала
на мху у родника?
Когда они остались одни в спальне, она боялась, что снова будет бес-
чувственной под его ласками. Но вскоре убедилась, что страх ее напрасен,
и это была ее первая ночь любви.
Наутро, когда настало время уезжать, ей не хотелось расставаться с
этим убогим домиком, где, казалось, началась для нее новая, счастливая
пора.
Она зазвала к себе в комнату маленькую хозяйку и стала с горячностью
настаивать, чтобы та позволила послать ей из Парижа какой-нибудь пустя-
чок, не в виде платы, а на память, придавая этому подарку некое суевер-
ное значение.
Молодая корсиканка долго отказывалась. Наконец согласилась.
- Так и быть, - сказала она, - пришлите мне пистолет, только совсем
маленький.
Жанна глаза раскрыла от удивления. А хозяйка пояснила шепотом, на уш-
ко, как поверяют сладостную, заветную тайну:
- Мне деверя убить надо.
Улыбаясь, она торопливо размотала перевязки на своей бездействующей
руке и показала на ее белоснежной округлости сквозную кинжальную рану,
