так и осталась окутана тайной.
Однажды вечером Лиза, которой было тогда двадцать лет, неизвестно по-
чему бросилась в пруд. Ни в жизни ее, ни в поведении ничто не предвещало
такого безрассудства. Ее вытащили полумертвой. И родители, вместо того
чтобы доискаться скрытой причины этого поступка, с возмущением воздевали
руки и толковали о "сумасбродной выходке", как толковали о несчастье с
лошадью Коко, которая незадолго до того споткнулась на рытвине и сломала
ногу, так что ее пришлось пристрелить.
С тех пор Лизу, вскоре ставшую Лизон, считали слабоумной. Понемногу
все окружающие прониклись к ней тем же ласковым презрением, какое она
внушала родным. Даже маленькая Жанна, с присущим детям чутьем, не обра-
щала на нее внимания, никогда не прибегала поцеловать ее в постели, ни-
когда вообще не заглядывала к ней в комнату. Казалось, одна только Роза-
ли знала, где помещается эта комната, потому что прибирала ее.
Когда тетя Лизон выходила в столовую к завтраку, "малютка" по привыч-
ке подставляла ей лоб для поцелуя. Только и всего.
Если кому-нибудь она была нужна, за ней посылали прислугу; а когда
она не появлялась, никто не интересовался ею, не вспоминал о ней, никому
бы и в голову не пришло обеспокоиться, спросить:
"Что это значит, почему Лизон не видно с утра? "
Она не занимала места в мире, она была из тех, кого не знают, в чью
внутреннюю сущность не вникают даже близкие, чья смерть не оставляет в
доме зияющей пустоты, из тех, кто не способен войти в жизнь, в привычки,
в сердце окружающих.
Слова "тетя Лизон" не вызывали ни у кого ни малейшего душевного дви-
жения. Они звучали, как "кофейник" или "сахарница".
Ходила она всегда торопливо, мелкими, неслышными шажками; никогда не
шумела, не стучала, будто сообщая беззвучность даже предметам. Руки у
нее были словно из ваты, так бережно и легко касалась она всего, за что
бралась.
Она приехала к середине июля, в полном смятении от предстоящей
свадьбы. Она навезла кучу подарков, но от нее и это приняли довольно
равнодушно. И со второго дня перестали замечать ее присутствие.
Зато она вся кипела необычайным волнением и не сводила глаз с жениха
и невесты. С непривычной для нее живостью, с лихорадочным рвением зани-
малась она приданым; как простая швея, работала у себя в комнате, куда
никто не наведывался.
Она то и дело приносила баронессе платки, которые сама подрубила, или
салфетки, на которых вышила вензеля, и при этом спрашивала:
- Хорошо у меня получилось, Аделаида?
А маменька, небрежно взглянув на ее работу, отвечала:
- Да не изводись ты так, Лизон.
Однажды в конце месяца, после душного знойного дня, взошла луна и
настала особенно ясная, свежая ночь, в которой все волнует, все умиляет,
окрыляет, будит затаенные поэтические порывы души. Теплое дыхание полей
вливалось в тихую гостиную.
Абажур отбрасывал световой круг на стол, за которым баронесса с мужем
играли в карты; тетя Лизон сидела между ними и вязала, а молодые люди,
облокотясь о подоконник, смотрели в открытое окно на залитый лунным све-
том сад.
Липа и платан разметали свои тени по лужайке, а дальше она тянулась
широким белесым и блестящим пятном до черной полосы рощи.
Жанну непреодолимо влекло нежное очарование ночи, призрачное свечение
кустов и деревьев, и она обернулась к родителям:
- Папенька, мы пойдем погуляем по лужайке перед домом.
Барон ответил, не отрываясь от игры:
- Ступайте, детки, - и продолжал партию.
Они вышли и принялись медленно бродить по светлому дерну, доходя до
самого края леска.
Становилось поздно, а они и не собирались возвращаться. Баронесса ус-
тала и хотела подняться к себе.
- Надо позвать наших голубков, - сказала она.
Барон окинул взглядом весь большой, облитый сиянием сад, где медленно
блуждали две тени.
- Не тронь их, - возразил он, - там такая благодать! Лизон их подож-
дет. Хорошо, Лизон?
Старая дева подняла свои встревоженные глаза и ответила обычным, роб-
ким голосом:
- Конечно, подожду.
Папенька помог подняться баронессе и, сам усталый от жаркого дня,
сказал:
- Я тоже пойду лягу.
И удалился вместе с женой.
Тогда тетя Лизон, в свою очередь, встала, бросила на кресло начатую
работу, клубок шерсти и крючок и, опершись о подоконник, погрузилась в
созерцание чудесной ночи.
Жених и невеста все ходили и ходили по лугу, от рощи до крыльца, от
крыльца до рощи. Они сжимали друг другу руки и молчали. Они как бы отре-
шились от себя, слились с той зримой поэзией, которой дышала земля.
Вдруг в рамке окна Жанна увидела фигуру старой девы, которая вырисо-
вывалась в свете лампы.
- Посмотрите, - сказала она, - тетя Лизон следит за нами.
Виконт поднял голову и равнодушным голосом, каким говорят, не думая,
ответил:
- В самом деле, тетя Лизон следит за нами.
И они продолжали мечтать, бродить, любить.
Но трава покрылась росой, Жанна вздрогнула от легкого холодка.
- Пора домой, - заметила она.
И они возвратились.
Когда они вошли в гостиную, тетя Лизон уже снова вязала; она низко
наклонилась над работой, и ее худые пальцы немного дрожали, словно от
утомления.
Жанна подошла к ней:
- Пора спать, тетя.
Старая дева вскинула глаза; они покраснели, как будто от слез. Влюб-
ленные этого не заметили; зато молодой человек увидел вдруг, что легкие
башмачки девушки совсем намокли. Он забеспокоился и спросил нежным голо-
сом:
- Ваши милые ножки не озябли?
Но тут пальцы тети Лизон задрожали так сильно, что вязанье выпало из
них; клубок шерсти покатился по паркету; порывисто закрыв лицо руками,
она громко, судорожно зарыдала.
Молодые люди в изумлении застыли на месте. Потом Жанна стремительно
бросилась на колени перед теткой и, отводя ее руки, твердила в растерян-
ности:
- Ну что ты, что ты, тетя Лизон?
И бедная женщина пролепетала в ответ хриплым от слез голосом, вся
сжавшись от душевной боли:
- Это оттого, что он спросил... "Ваши милые... ножки не озябли?.."
Мне-то ведь, мне никогда так не говорили... никогда, никогда...
Жанна была удивлена, растрогана, и тем не менее ей хотелось смеяться
при мысли о влюбленном, который стал бы рассыпаться в нежностях перед
тетей Лизон; а виконт отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
Тетя Лизон вдруг вскочила, оставила клубок на полу, а вязанье на
кресле, без свечи взбежала по темной лестнице и ощупью отыскала свою
дверь.
Молодые люди, оставшись одни, переглянулись, им было и смешно и
грустно.
- Бедная тетя! - прошептала Жанна.
- У нее сегодня, видно, что-то неладно с головой, - заметил Жюльен.
Они держались за руки и никак не могли расстаться, а потом робко,
очень робко поцеловались в первый раз у пустого кресла тети Лизон.
На другой день они уже и не вспоминали о слезах старой девы.
Последние две недели перед свадьбой Жанна как-то затихла и успокои-
лась, словно утомилась от сладостных волнений.
А в утро торжественного дня у нее совсем не было времени для раз-
думья. Она ощущала только совершенную пустоту во всем теле, как будто у
нее растворились кости" и мышцы, и кровь; а когда она бралась за какие-
нибудь предметы, то замечала, что пальцы ее сильно дрожат.
Она овладела собой только в церкви, у амвона, во время службы.
Замужем! Теперь она замужем! Все происшедшее с утра, чередование со-
бытий и переживаний казалось ей сном, настоящим сном. Бывают минуты,
когда все вокруг меняется для нас; любые поступки приобретают новый
смысл; и даже часы дня как будто смещаются.
Она была очень растерянна и еще больше удивлена. Лишь вчера все было
по-прежнему в ее существовании, только неотступная мечта ее жизни стала
близкой, почти осязаемой. Вчера она заснула девушкой, теперь она женщи-
на.
Значит, она перешагнула тот рубеж, который скрывал будущее со всеми
его радостями, со всем счастьем, о каком только мечталось. Перед ней
словно распахнулись двери: стоит сделать шаг, и сбудутся ее чаяния.
Венчанье кончилось. Все перешли в ризницу, где было почти пусто, по-
тому что на свадьбу никого не приглашали; затем направились к выходу.
Когда новобрачные показались на паперти, раздался такой страшный гро-
хот, что молодая отпрянула назад, а баронесса громко вскрикнула, - это
крестьяне дали залп из ружей; и до самых Тополей выстрелы не прекраща-
лись.
Дома был подан завтрак для членов семьи, для приходского кюре и кюре
из Ипора, для мэра и свидетелей, выбранных из числа почтенных местных
фермеров.
Потом в ожидании обеда все вышли в сад. Барон, баронесса, тетя Лизон,
мэр и аббат Пико гуляли по маменькиной аллее, а чужой священник большими
шагами ходил по другой аллее и читал молитвенник.
Со двора доносилось шумное веселье крестьян, которые пили под яблоня-
ми сидр. Вся округа, празднично разодетая, собралась там. Парни и девуш-
ки заигрывали друг с другом.
Жанна и Жюльен прошли через рощу, взобрались на откос и в молчании
смотрели на море. Погода стояла свежая, хотя была середина августа; дул
северный ветер, и огромный шар солнца неумолимо сверкал на яркосинем не-
бе.
Ища укрытия, молодые люди пересекли ланду в сторону извилистой, по-
росшей лесом долины, идущей вниз, к Ипору. Едва они очутились под де-
ревьями, как перестали ощущать малейшее дуновение ветра; они свернули с
дороги на узкую тропинку, убегавшую в лесную чащу. Идти рядом было почти
невозможно, и тут Жанна почувствовала, как вокруг ее стана потихоньку
обвивается его рука.
Она молчала, задыхаясь, сердце у нее колотилось, дух захватывало. На-
висшие ветки касались их волос; то и дело приходилось нагибаться, чтобы
пройти; она сорвала листок, две божьи коровки, точно две раковинки, при-
ютились на обратной его стороне.
Успокоившись немного, она заметила наивно:
- Смотрите - семейство.
Жюльен коснулся губами ее уха:
- Сегодня вечером вы будете моей женой.
Хотя она многое узнала, живя среди природы, но в любви до сих пор ви-
дела только поэзию и потому изумилась. Женой? Разве она не стала уже его
женой?
Но он принялся осыпать частыми, легкими поцелуями ее висок и шею там,
где вились первые волоски. Вздрагивая каждый раз от этих мужских, - неп-
ривычных ей поцелуев, она невольно отклоняла голову в другую сторону,
старалась избежать его ласк и все же наслаждалась ими.
Неожиданно они очутились на опушке леса. Она остановилась в смущении
оттого, что они так далеко забрели. Что о них подумают?
- Вернемся! - сказала она.
Он отнял руку от ее талии, оба они повернулись и оказались один про-
тив другого, лицом к лицу, так близко, что каждый ощущал дыхание друго-
го; и взгляды их встретились - те пристальные, испытующие, острые взгля-
ды, в которых словно сливаются две души. Они искали в глазах друг друга
ту тайну, то непроницаемо сокровенное, что спрятано где-то глубоко; они
пронизывали один другого немым, настойчивым вопросом. Чем они будут друг
для друга? Как пойдет их совместная жизнь? Какую долю радостей, востор-
гов, разочарований принесут они друг другу в пожизненном, нерасторжимом
сообществе, которое зовется браком? И каждому из них показалось, что он
видит другого впервые.
Внезапно Жюльен вскинул руки на плечи Жанны я впился ей в губы
страстным поцелуем, каким еще никогда не целовали ее. Этот поцелуй вон-
зился в нее, проник ей в мозг и кровь; и такое удивительное, неизведан-
ное чувство потрясло ее, что она отчаянно, обеими руками оттолкнула
Жюльена и едва не упала навзничь.
- Пойдем отсюда, пойдем, - лепетала она.
Он не ответил, только взял ее руки и не отпускал их.
До самого дома они больше не сказали ни слова,
За стол сели под вечер.
Обед был простой и кончился скоро, вопреки нормандским обычаям. Ка-
кое-то смущение сковывало присутствующих Только оба священника, мэр да
