мительно выпрыгнула из экипажа. Отец и Розали, которым светил один из
фермеров, почти вынесли вконец измученную баронессу; она страдальчески
охала и твердила замирающим голосом: "Ах ты, господи! Ах, дети мои!" Она
не пожелала ни пить, ни есть, легла и тотчас уснула.
Жанна и барон ужинали вдвоем. Они переглядывались и улыбались, через
стол пожимали друг другу руки и в приливе одинаковой ребяческой радости
отправились осматривать заново отделанный дом.
Это было высокое, большое нормандское жилище, не то ферма, не то за-
мок, построенное из белого, уже посеревшего плитняка и достаточно прос-
торное, чтобы вместить целое племя
Обширный вестибюль пересекал весь дом насквозь, и на обе стороны отк-
рывались широкие двери. Двойная лестница расходилась полукругом по этому
вестибюлю, оставляя середину пустой, а на втором этаже обе ее половинки
соединялись площадкой, наподобие мостика.
Внизу справа был вход в огромную гостиную, обтянутую штофными обоями
с изображением птиц, порхающих среди листвы. Вся обивка на мебели, выши-
тая полукрестом, представляла собой иллюстрации к басням Лафонтена, и
Жанна затрепетала от радости, увидев свой самый любимый в детстве стул,
где изображена была история лисицы и журавля
Рядом с гостиной находилась библиотека, наполненная старинными книга-
ми, и еще две нежилые комнаты; слева - столовая с новыми деревянными па-
нелями, бельевая, буфетная, кухня и чуланчик, где помещалась ванна
Вдоль всего второго этажа шел коридор, куда открывались в ряд двери
десяти комнат. В дальнем конце его, справа, была спальня Жанны. Они вош-
ли туда По распоряжению барона ее только что обставили заново, пустив в
дело мебель и драпировки, хранившиеся без употребления на чердаках
Шпалеры старинной фландрской работы населяли комнату диковинными фи-
гурами.
При виде кровати Жанна вскрикнула от восторга. Четыре птицы из черно-
го дуба, навощенного до глянца, поддерживали постель с четырех концов и,
казалось, охраняли ее. По бокам тянулись широкие резные гирлянды цветов
и фруктов; а четыре искусно выточенных колонки с коринфскими капителями
подпирали карниз из переплетенных роз и купидонов.
Ложе было монументальное, но при этом очень изящное, невзирая на су-
ровый вид дерева, потемневшего от времени.
Покрывало на постели и драпировки полога сияли, как два небосвода.
Они были из тяжелого старинного синего шелка с вытканными золотом круп-
ными геральдическими лилиями.
Налюбовавшись кроватью, Жанна подняла свечу, стараясь разглядеть, что
изображено на шпалерах. Молодой вельможа и молодая дама, причудливым об-
разом разодетые в зеленое, красное и желтое, беседовали под голубым де-
ревом, где созревали белые плоды. Огромный, тоже белый, кролик щипал
скудную серую травку.
Над самыми головами действующих лиц в условном отдалении виднелось
пять круглых домиков с остроконечными кровлями, а вверху, чуть не на не-
бе, - яркокрасная ветряная мельница.
Все это было переплетено крупным узором в виде цветов. Два других го-
белена во всем были сходны с первым, только на них из домиков выходили
четыре человечка, одетые по фламандской моде и воздевавшие руки к небу в
знак крайнего изумления и гнева.
Но последний гобелен изображал драму. Возле кролика, продолжавшего
щипать травку, молодой человек был простерт на земле, по-видимому, мерт-
вый. Молодая дама, устремив на него взор, пронзала себе грудь шпагой, а
плоды на деревьях почернели.
Жанна потеряла надежду понять что-либо, как вдруг заметила в углу
крохотную зверушку, которую кролик, будь он живым, проглотил бы, как бы-
линку. Однако же это был лев.
Тут Жанна узнала историю злосчастий Пирама и Тисбы; и хотя наивность
изображений вызвала у нее улыбку, ей стало радостно при мысли, что ее
будет постоянно окружать это любовное приключение, баюкая ее сладостными
надеждами и осеняя ее сон страстью героев старинной легенды.
Остальная меблировка представляла собой смешение самых различных сти-
лей. Здесь были вещи, которые остаются в семье от каждого поколения и
превращают старинные дома в музеи всякой всячины. По бокам великолепного
комода в стиле Людовика XIV, одетого в броню сверкающей меди, стояли
кресла времен Людовика XV, сохранившие прежнюю свою обивку из шелка в
букетах. Бюро розового дерева стояло напротив камина, где под круглым
стеклянным колпаком красовались часы времен Империи.
Часы представляли собой бронзовый улей, стоявший на четырех мраморных
колонках над садом из позолоченных цветов. Тонкий маятник спускался из
продолговатого отверстия в улье и заставлял пчелку с эмалевыми крылышка-
ми вечно порхать над этим цветником.
В переднюю стенку улья вставлен был расписной фаянсовый циферблат.
Часы пробили одиннадцать. Барон поцеловал дочь и отправился к себе.
Тогда Жанна не без сожаления легла спать.
Окинув последним взглядом свою спальню, она погасила свечу. Но кро-
вать только изголовьем упиралась в глухую стену, слева от нее было окно,
оттуда падал сноп лунных лучей, и по полу разливалось светлое пятно.
Отблески лунного света отражались на стенах, бледные отблески, легки-
ми касаниями ласкавшие любовь Пирама и Тисбы.
В другое окно, напротив, Жанне видно было большое дерево, все омытое
мягким сиянием. Она повернулась на бок, закрыла глаза, но немного погодя
опять открыла их.
Ее как будто все еще встряхивали толчки кареты, а грохот колес
по-прежнему отдавался в голове. Сперва она пыталась лежать не шевелясь,
надеясь, что скорее уснет таким образом; но беспокойство ума передава-
лось и телу.
По ногам пробегали мурашки, лихорадочное возбуждение усиливалось.
Тогда она встала и, босая, с голыми руками, в одной длинной рубашке,
придававшей ей вид привидения, перебежала лужицу света, разлитую на по-
лу, распахнула окно и выглянула наружу.
Ночь выдалась такая светлая, что видно было, как днем; девушка узна-
вала всю местность, любимую ею когда-то в раннем детстве.
Прежде всего, прямо перед ней расстилался широкий газон, желтый, как
масло, при ночном свете Два дерева-гиганта возвышались по обоим его кра-
ям перед домом, с севера - платан, с юга - липа
В самом конце обширной лужайки небольшая роща замыкала усадьбу, защи-
щенную от морских бурь пятью рядами древних вязов, согнутых, изломанных,
источенных, точно крыша срезанных вкось вечно бушующим ветром с океана
Это подобие парка было ограничено справа и слева двумя длинными алле-
ями громадных тополей, которые отделяли хозяйский дом от двух примыкаю-
щих к нему ферм, одну занимало семейство Куяр, другую - семейство Мар-
тен.
Эти тополя дали имя поместью. За их стеной простиралась невозделан-
ная, поросшая дроком равнина, где ветер свистал и резвился ночью и днем.
Дальше берег сразу обрывался стометровым утесом, крутым и белым, под-
ножье которого омывало волнами.
Жанна видела вдали подернутую рябью длинную полосу океана, который
как будто дремал под звездным небом
Отдыхавшая от солнца земля источала все свои ароматы Жасмин, обвивший
окна нижнего этажа, распространял свое резкое, пряное благоухание, и оно
смешивалось с нежным запахом распускающихся почек Неторопливые ветерки
приносили крепкий соленый вкус моря и терпкие испарения водорослей
Девушка сперва наслаждалась просто тем, что дышала, и деревенский по-
кой умиротворял ее, как прохладная ванна.
Все зверье, просыпающееся к вечеру и скрывающее свое безвестное су-
ществование в тишине ночей, наполняло полумрак беззвучным оживлением
Большие птицы проносились в воздухе без единого крика, точно пятна, точ-
но тени, жужжание невидимых насекомых едва задевало слух. Что-то неслыш-
на двигалось по песку пустынных дорожек и по траве, напитанной росой
Лишь тоскующие жабы отрывисто и однотонно квакали на луну.
Жанне казалось, что сердце ее ширится, наполняется шепотом, как эта
ясная ночь, и внезапно оживляется сонмом залетных желаний, подобных бес-
численным жизням, которые копошатся в ночной тьме. Какое-то сродство бы-
ло между ней и этой живой поэзией, и в теплой белизне летнего вечера ей
чудились неземные содрогания, трепет неуловимых надежд, что-то близкое к
дуновению счастья.
И она стала мечтать о любви.
Любовь! Два года уже нарастал в ней страх приближающейся любви Теперь
ей дана свобода любить; только надо встретить его. Его!
Какой он будет? Этого она не представляла себе и даже не задумывалась
над этим. Он будет он, вот и все
Она знала одно, что будет любить его всем сердцем, а он - обожать ее
всеми силами души В такие вечера, как этот, они пойдут гулять под светя-
щимся пеплом звезд. Они пойдут рука об руку, прижавшись один к другому,
ясно слыша биение сердца друга, ощущая теплоту плеч, и любовь их будет
сливаться с тихой негой теплой летней ночи, и между ними будет такая
близость, что они легко, одной лишь силой чувства, проникнут в сокровен-
нейшие мысли друг друга.
И это будет длиться без конца, в безмятежности нерушимой любви
И вдруг она словно ощутила его тут, около себя, и смутный чувственный
трепет пробежал по ней с головы до пят Бессознательным движением она
прижала руки к груди, как будто желая обнять свою мечту; и губ ее, раск-
рытых навстречу неизвестному, коснулось то, от чего она едва не лишилась
сознания, - словно дыхание весны подарило ей первый поцелуй любви.
Но вот где-то во тьме, позади дома, на дороге раздались шаги. И жар
смятенной души, прилив веры в невозможное, в счастливые случайности, в
сверхъестественные предчувствия, в романтические хитросплетения судьбы
внушили ей мысль - "Что, если это он?" Она напряженно прислушивалась к
мерным шагам прохожего, не сомневаясь, что он постучится у ворот и поп-
росит приютить его
Когда он прошел мимо, ей стало грустно, как будто ее и в самом деле
постигло разочарование. Но она тут же поняла фантастичность своих надежд
и улыбнулась своему безумию
Тогда, успокоившись немного, она предалась более разумным мечтам -
пыталась заглянуть в будущее, строила планы всей дальнейшей жизни.
Она будет жить с ним здесь, в этом мирном доме... возвышающемся над
морем. У них, наверно, будет двое детей: для него - сын, для нее - доч-
ка. И она уже видела, как они резвятся на лужайке между платаном и ли-
пой, а отец и мать следят за ними восхищенным взором, обмениваясь через
их головы взглядами, полными страсти.
Долго-долго сидела она так, погрузившись в грезы, уж и луна совершила
свой путь по небу и собралась скрыться в море. Воздух посвежел. Горизонт
стал бледнеть к востоку. На ферме справа пропел петух; другие отозвались
на ферме слева. Их хриплые голоса, приглушенные стенками курятников, ка-
залось, доносились очень издалека; на высоком, постепенно светлевшем
своде небес стали исчезать звезды.
Где-то вдали чирикнула птичка. В листве раздалось щебетанье; сперва
робкое, оно мало-помалу окрепло, стало звонким, переливчатым, понеслось
с ветки на ветку, с дерева на дерево.
Жанна вдруг почувствовала, что ее заливает яркий свет; она подняла
опущенную на руки голову и зажмурилась, ослепленная сиянием зари.
Гряда багряных облаков, полускрытая тополевой аллеей, бросала крова-
вые блики на просыпающуюся землю.
И, прорывая лучистую пелену, зажигая искрами деревья, долины, океан,
весь горизонт, неторопливо выплыл гигантский огненный шар.
У Жанны ум мутился от блаженства. Безудержная радость, безграничное
умиление перед красотой мира, затопило ее замиравшее сердце. Это было ее
солнце! Ее заря! Начало ее жизни! Утро ее надежд! Она протянула руки к
просветлевшим далям, словно порываясь обнять самое солнце; ей хотелось
сказать, крикнуть чтото такое же чудесное, как это рождение дня, но она
словно оцепенела, онемела в бессильном восторге. Тогда, почувствовав,
что глаза ее увлажняются, она уронила голову на руки и заплакала сла-
