либералов временного правительства и прощал большевикам многое
за то, что они сохранили целостность страны. Большевики придут
и уйдут, а Россия останется - любил он говорить. Ни с кем ни-
когда не делясь мыслями, я думал примерно так же и о Сталине.
Мне только казалось, что после войны, когда столь неоспоримо
было показано единство народа, когда цели - его личные цели
"абсолютного повелителя" и победителя фашизма, были вроде бы и
достигнутыми, и Сталин должен начать вести себя по другому. Я
понимал, что Ягода, Ежов, Берия - всего лишь креатуры ЕГО са-
мого. Я думал, что после окончания войны, такие персонажи пе-
рестанут быть ему нужными. Но я тогда не понимал еще, что дело
не только в Сталине - он лишь образ и реализация СИСТЕМЫ! Сис-
темы, достигшей в его лице "оптимальной" реализации.
И вот постепенно мои иллюзии, вернее надежды начали отс-
тупать. Я видел, что сбываются худшие предчувствия - все эти
"особняки" ушли в тень лишь временно. Скоро они опять понадо-
бятся. И снова начинается старое. И снова подбираются к нам, к
людям, стоящим вне системы и ко мне лично. Вот я и удрал из
Москвы, по совету мудрейшего Саши Куликовского! А теперь Ста-
лина уже и нет. Неизбежна некоторая передышка. А потом - исто-
рия не повторяется, трагедия перерождается в комедию, также
как и демократия в хаос - это сказал, кажется, еще Цицерон.
Жить будет мерзко, но можно. Менее опасно, во всяком случае. И
все же вся эта сволочь однажды оставит Россию, прекратит ее
терзать - об этом говорили и дед и отец. Они просто ошиблись
во времени - они оказались через-чур оптимистами и им не при-
ходило в голову, что одна сволочь заменит другую.
Но хочется сохранить оптимизм и думать, что следующие бу-
дут лучше предыдущих. А если так, то надо работать и работать
- все это пойдет на пользу России. Вот так я думал 40 лет тому
назад, в мартовские дни 1953-го года!
Я иногда говорил об этом моей покойной жене. Она была ме-
дицинской сестрой на фронте и работала в медсанбате на том же
Волховском фронте и в ту же памятную весну 42-го, была вероят-
но где то очень недалеко от меня; вступила там в партию, при-
мерно в тех-же условиях, что и я. Ее медсанбат тоже попадал в
окружение. Она с ужасом слушала мои речения, не спорила и
только просила, чтобы я об этом ни с кем никогда не разговари-
вал. Но я ни с кем и не разговаривал на подобные темы. Даже с
Иосей Воровичем.
НОВАЯ ЖИЗНЬ, НОВАЯ РАБОТА И НОВЫЕ ДРУЗЬЯ
Вот мы и стали жить в двух наших роскошных комнатах в са-
мом центре Ростова. Но жизнь сначала была очень скудной - де-
нег катастрофически нехватало - я получал оклад ассистента.
Думаю, что уровень жизни был примерно таким же как у меня сей-
час, то есть как у нормального научного сотрудника, живущего
на зарплату в 93-ем году, вне зависимости от степеней и зва-
ний. Но разница все же была: тогда я не был академиком, и был
на 40 лет моложе.
Но денежные дела нас особенно и не смущали. Самое главное
- мы были полны надежд и уверенности в нашем будущем, чего те-
перь, увы нам всем так не достает. Я старался где мог подрабо-
тать. На все лето уезжал в горы в качестве инструктора по аль-
пинизму. На этом я тоже кое что зарабатывал, да и семья могла
жить со мной в горах, в альпинистском лагере, практически
бесплатно. Кроме того материальные дела скоро наладились. Я
был утвержден доцентом и моя зарплата увеличилась вдвое, нача-
ла работать жена, появились и дополнительные заработки и я до-
вольно скоро вышел, вероятно, на уровень жизни академика до
начала перестройки! И смог, наконец, купить костюм и перестать
донашивать штаны с голубым кантом.
Я постепенно отходил от шока - дома было хорошо и уютно,
несмотря на почти полное отсутствие мебели. В ней ли дело,
когда люди были молоды, здоровы и им было по настоящему хорошо
вместе. Особенно я любил ростовский сентябрь. Первый учебный
месяц, нагрузка еще небольшая и из университета я возвращался
рано. А погода в сентябре стоит еще жаркая. Но жара уже не уг-
нетающая, как в ростовском июле или августе. Мы часто ходили
на Дон, брали лодку и втроем под вечер плыли немного вверх по
реке. Там есть несколько песчанных островков, туда приплывло
немного людей, было пусто, особенно в будние дни и мы любили
там проводить предвечерние часы. Моя дочурка была очарователь-
ным существом - мы с женой ее звали славнюшечка. Она была,
действительно очень занятная девка, топала своими ножками по
самому урезу воды и заливисто хохотала.
Ездили компанией на Дон, покупая канистру пива и ведро
раков, а гостей угощали черной икрой купленной на базаре у
браконьеров. А ими были все рыболовы.
В Ростове мне, северянену недоставало зимы. Но зато весна
там бывала ранняя и какая-то захватывающая. Однажды у нас был
московский гость, мы сидели долго и уже ночью пошли с женой
его провожать в гостинницу. Возвращались обратно по пушкинско-
му бульвару. Было какое-то весеннее неистовство. Мы шли взяв-
шись за руки по лужам и я сочинял стихи. Остались в памяти
лишь несколько строчек, отвечавших тому, что творилось вокруг
нас:
Все ветер рвал и брызгами играя,
Ворвался мокрым тающим теплом.
А ночь дышала, влажная, живая
И трудно было возвратиться в дом.
Через много лет эти строрчки, но уже в совсем ином кон-
тексте, я повторил снова. Но об этом я расскажу позднее.
Мы вернулись домой и открыли настежь окно. Весна ворва-
лась и в нашу квартиру. А следующее утро уже было ясным и сол-
нечным. Начиналась настоящая южная весна.
Легко и естественно возникла дружеская компания, связан-
ная общей работой в университете. Мы отправлялись часто всей
этой компанией на Дон, где проводили целые воскресные дни, лю-
били ходить друг к другу в гости. Была очень легкая атмосфера
общения. Не было ни склок ни пересудов. Ростов нас принял бла-
гожелательно и быстро зачислил "в свои". Собирались у нас,
благо мебели не было и было много свободного места. Часто бы-
вали и у Пробатовых, особенно, когда он приглашал петь русские
песни. Мне однажды слон наступил на ухо - даже в строю запре-
щали петь, чтобы колонна не сбивалась с шага. А вот слушать,
как пел Пробатов я очень любил. У них очень неплохо получалось
пение в два голоса с И.И.Воровичем, у которого был тонкий слух
несостоявшегося музыканта.
Неожиданно оказалась очень приятной и деловой атмосфера
на нашем физико-математическом факультете. Там собралась весь-
ма квалифицированная компания доцентов, подобранная еще про-
фессором Морухай-Болтовским, приехавшим в 14-ом году из Варша-
вы. Может быть, они и не были первоклассными учеными, но все
были знающими, интеллигентными преподователями вполне универ-
ситетского уровня. Теперь я уже имею право сказать, что все
доценты факультета были профессионалами высокого класса. Имен-
но они определяли погоду на факультете, который тогда был за-
метным явлением на фоне других провинциальных университетов. И
что было особенно приятным - преподаватели факультета были все
какие - то очень беспартийными. Как это отличалось от того, с
чем я сталкивался на моем родном механико-математическом фа-
культете МГУ, где группа партийно-комсомольских деятелей
присвоила себе право решать и судьбы отдельных людей и факуль-
тета в целом!
С особой симпатией я вспоминаю доцента М.Г.Хапланова. Он
заведовал кафедрой математического анализа. Во многом он мне
очень помог. Особенно своей критикой моих первых работ, кото-
рые Михаил Григориевич читал в рукописях. Были среди препода-
вателей факультета, конечно, и пара "острых" дам. Как правило
добившись определенного положения, подобные научные дамы быва-
ют очень "конкретно образованными" - знают может быть и немно-
го, но зато знают так, что сразу фиксируют любую неточность. И
на научных семинарах ведут себя как на экзамене со студентами.
С ними надо держать ухо востро. Но это тоже полезно!
Мы жили раскованно и весело. После заседаний кафедры или
ученого совета было принято ходить в "букинистический мага-
зин". Мы так называли небольшую забегаловку, расположенную на
улице Энгельса около букинистического магазина. Там продавали
в разлив донские вина. Вина там были хорошие и дешевые, но не
было закуски. Поэтому иногда, мы шли куда-нибудь еще и поужи-
нать. Обычно шли в ресторан Дон (в ресторан - при доцентском
жалавании! Такое тогда бывало, времена были куда, как более
легкие - прошу верить!), расположенный на той же улице.
Были распространены шутки и безобидные розыгрыши. Однажды
из ресторана Дон, ректору университета была прислана страница
из жалобной книги с такой записью:"Когда я попросил тртью пол-
литру, мне в этом грубо отказали!" И подпись - доцет универси-
тета Ворович." Надо сказать , что будущий действительный член
Российской Академии Наук И.И.Ворович, в особенности в те годы,
практически ничего не пил спиртного. Письмо из ресторана де-
монстрировали на общем партийном собрании факультета, однако
экспертизу почерка не проводили.
Я стал снова заниматься спортом - играл за сборную фа-
культета в волейбол и сделался председателем городской секции
альпинизма. Уже с ранней весны мы начинали готовится к предс-
тоящему сезону - но об альпинизме будет еще особый разговор.
Стихи я уже не писал совсем - настоящее дело меня погло-
тило полностью.
И.И.ВОРОВИЧ
По приезде в Ростов, без всякой раскачки я оказался
невероятно загруженным - прежде всего чтением лекций. И это,
при полном отсутствии у меня опыта преподавательской работы.
Сейчас, когда с тех пор прошло уже более 40 лет, я удивляюсь
своей смелости и легкомыслию - как я мог принять на себя
столько обязанностей. Уже в своем первом семестре мне поручили
читать пять (5!) самых разных курсов. И я за все взялся. Пер-
вым был курс теоретической механики, который я читал всему фа-
культетскому потоку. Я его еще знал, хотя и с грехом пополам.
Кроме того, мне поручили курс теории относительности и римано-
вой геометрии для физиков-теоретиков. Этот курс я слушал у
академика Тамма и у меня сохранились записи лекций. Но об ос-
тальных курсах я просто ничего на знал.
На подготовку сложнейшего курса гидродинамики, который я
никогда не изучал у меня было лишь два-три месяца подготовки.
Я читал его прямо "с колес": то, что вчера выучил, сегодня
рассказывал студентам. Мог ли я тогда думать, что через четыре
года я буду защищать докторскую диссертацию по ...гидродинами-
ке! Да еще в институте имени Стеклова. Все это начало ростовс-
кой деятельности мне кажется почти фантастическим. И тогда же
я понял - читать лекции куда легче, чем сдавать по ним экза-
мен!
Конечно - молодость, конечно - здоровье. Но была еще и
удивительная послевоенная атмосфера общей приподнятости. Стра-
на была на подъеме. Все трудились с хорошим рабочим настроем.
Почти не было разговоров о трудностях жизни, хотя она была
очень и очень нелегкой особенно в начале пятидесятых годов.
Впрочем, с чем сравнивать? Не с началом девяностых годов, ко-
нечно! Тогда каждый день мы ждали что-нибудь новое и хорошее.
И, что было удивительным - это случалось!
На кафедре механики, где я оказался, была по-настоящему
рабочая обстановка. Кафедра была совсем новой. Она только-что
сформировалась заново после разгрома и посадок. Ректор уни-
верситета, профессор Белозеров привез трех москвичей: И.И.Во-
ровича, Н.Н.Моисеева и Л.А.Толоконникова. Все мы были кандида-
тами наук, только что защитившими свои диссертации и без вся-
кого опыта педагогической работы. Мы сразу вцепились в дело,
начали его терзать и это определило дух кафедры. Нами командо-
вал немолодой, как нам тогда казалось, доцент А.К.Никитин. Ему
было уже около 40 лет. Но он не был в армии и уже много лет
