ний Шуцбунда, рабочей коммунистической организации. Он был
профессиональным альпинистом и дал нам неплохое понимание сов-
ременной техники альпинизма, о которой мы имели весьма отда-
ленное представление.
После окончания этой школы, я получил приглашение порабо-
тать в лагере Алибек в качестве стажера. Мне не дали самостоя-
тельной группы, а поручили моему попечению небольшую группу
приехавших ученых. Я должен был их "пасти": Взяв, на всякий
случай, веревку и ледоруб, сопровождать их в разнообразных про-
гулках и не мешать в высоконаучных разговорах, которые они ве-
ли между собой. Вот тут-то и произошло мое знакомство с Игорем
Евгениевичем. Но, сначала, одно пояснение.
Курс теории электричества в МГУ нам читал профессор Бели-
ков. Я не знаю, каким он был физиком, но читал лекции с удиви-
тельным занудством. А для подготовки к экзаменам рекомендовал
нам книгу Эйхенвальда, добавив, при этом - настоящая физика,
никакой математики. Для меня "барьер Эйхенвальда" оказался
непреодолимым: сплошной набор отдельных примеров, не объеди-
ненных никакой общей руководящей идеей. И я в блестящем стиле
получил пару. После чего уехал в горы с хвостом и с книгой
"теория электричества", которую написал восходящая звезда со-
ветской физики, профессор И.Е.Тамм. И вот этот самый Игорь Ев-
гениевич оказался в группе, которую мне поручили "пасти". Но о
том, что в группе как раз и находится автор той книги, которую
мне предстоит учить, я и не имел представления.
Обязанностей у меня было немного, мои подопечные ходили
сами по себе, мало обращая на меня внимания и я начал гото-
виться к переэкзаменовке. Сидя однажды на камушке около своей
палатки, я читал мой учебник Тамма и делал какие то выписки.
Неожиданно за спиной я услышал негромкий голос. "А ведь забав-
но, когда мой инструктор меня читает". Я вскочил. Передо мной
стоял невысокий человек, который во время прогулок пугал меня
своей активностью, бесстрашием или, вернее, непониманием опас-
ностей. Он курил и улыбался. "Меня Никита, зовут Игорь Евгени-
евич, я и есть автор этой книги. Зачем здесь в горах Вы читае-
те эту ерунду".
Я ему покаялся в своих грехах, к которым он отнесся весь-
ма снисходительно. Два или три раза Игорь Евгениевич заговари-
вал со мной о тех или иных вопросах, спрашивал меня о том как
мне читается его книга. Но я стеснялся с ним разговаривать.
В начале сентября в деканате я получил направление на
сдачу экзамена ... профессору Тамму. Придя на кафедру физики,
я сразу начал с того, что попал к нему чисто случайно и специ-
ально я не просил направить меня к нему. "Ей Богу - это чистая
случайность" - конец фразы я запомнил. "Вот сейчас и проверим"
сказал Игорь Евгениевич и попросил какого то молодого человека
в очках, которого звали Миша меня проэкзаменовать. После чего
сам куда-то ушел и надолго. С Мишей я разделался довольно
быстро и мы стали ждать профессора. Он пришел часа через два.
Мой экзаменатор сказал, что никаких претензий ко мне он не
имеет. Игорь Евгениевич задал мне еще пару простых вопросов
общего характера и спросил: "Ну как Миша поставим этому альпи-
нисту пятерку?" Такая идея была Мишей поддержена и "хвост"
благополучно отрублен. Более того, Тамм мне посоветывал
прослушать его некоторые курсы и ходит на его семинар.
Я это старался делать. Во всяком случае я прослушал его
курс по теории относительности. Он произвел на меня большое
впечатление. Я записал его полностью и очень тщательно. Может
быть это был единственный университетский курс, конспект по
которому у меня был. Лет через 12 он мне очень пригодился.
На следующий год я встретил Тамма в районе Тиберды. Он
был вместе со своими детьми - мальчиком и девочкой. Мальчик
Женя сделался впоследствии знаменитым альпинистом, руководите-
лем нашей первой гималайской экспедицией на Эверест. Но уже
тогда он был не Женей, а Евгением Игоревичем Таммом.
В 50-е года мы неоднократно встречались с Таммом в горах
и вели уже настоящие научные беседы. Еще в Ростовском Уни-
верситете я задумал прочесть все, что относится к механике в
университетской программе - раздел механики в курсе общей фи-
зики, теоретическую механику и специальный принцип относитель-
ности, как единый курс механики. Я полагал, что такой курс
должен читать один профессор, который обязан соединить в еди-
ное целое мировозренческие, экспериментальные и математические
аспекты того, что принято относить к механике. Такой курс был
мной прочитан дважды и я получил от сделанной работы огромное
удовлетворение. Мне было важно рассказать об этом опыте. Тамму
он был тоже интересен и мы с ним много раз его обсуждали.
Года через два или три уже в физико-техническом институте
я сделал попытку прочесть единый курс механики сплошных сред,
включая гидродинамику, теорию упругости и магнитную гидродина-
мику. И тоже советовался с Игорем Евгениевичем. Он горячо под-
держал эту идею и я с его благославления несколько лет читал в
МФТИ подобный курс. Очень важно, чтобы его читал один профес-
сор. Только тогда достигается эффект системности и можно пос-
ледовательно провести свою точку зрения на предмет. К сожале-
нию, после того, как я прекратил читать курс механики сплошных
сред в МФТИ не нашлось человека, который взялся бы прочесть
его целиком. Член-корр. Соколовский и профессор Войт, которым
было поручено его читать, снова разделили этот курс на три
части.
Таким образом, альпинизм свел меня с человеком, оказавшим
большое влияние на формирование моего мировозрения. Прежде
всего его лекции - их настрой, их ориентация были так непохожи
на то, что читали нам другие профессора физики. То, что он
рассказывал и как он это рассказывал было близко к моему восп-
риятию математика и я, если так можно выразится, слушал его
"взахлеб". А когда я сам уже стал профессором, то советы
И.Е.Тамма помогли мне утвердиться в моем собственном понимании
фундаментальности обучения.
Как-то однажды на заседании методической комиссии МФТИ,
после одного из моих выступлений, профессор Рытов бросил мне
упрек - Вы учите не физике, а моделям физики. Я с этим сог-
ласился и сказал, что это мой принцип: в основе физического (и
любого другого) образования должна лежать некоторая система
мышления. Ничего другого по своей целостности и логике, срав-
нимого с системой моделей физики, человечество еще не придума-
ло. Владея такой системой, чувствуя ее, человеку гораздо легче
усвоить все конкретные факты, чего добивается обычная традиция
обучения физики. Поэтому, системе "моделей физики" надо учить
не только теоретиков, но и экспериментаторов. Игорь Евгениевич
утвердил меня в этих суждениях. А также и в моем представлении
о Нильсе Боре, как о величайшем мыслителе ХХ века. 60-е годы
были основой моей последующей деятельности методологического
характера, которой я придаю особое значение и И.Е.Тамм был од-
ним из двух людей, разговоры с которыми позволили мне опреде-
лить свою собственную "парадигму".
Вот почему рассказ об альпинизме здесь занял столько мес-
та!
В 1960-ом году я прекратил свое занятие спортивным альпи-
низмом. Для этого была причина. Я чуть было не сорвался на от-
носительно легком участке. Это случилось во время восхождения
по стене на Кара-таш - невысокая скальная вершина в ущелье Ак-
тру на Алтае. Степень трудности невысокая - 4-А и то за счет
первых 200 метров довольно крутой стены. Ее то я прошел без
всяких особых трудностей. А дальше начиналось лазанье по до-
вольно пологим скалам, похожим на бараньи лбы, трудности не
выше третьей. Мой напарник крикнул мне снизу:" забей крюк" - я
в этот момент шел первым. Я этого не сделал, думая, что у меня
хватит сил на последние 2-3 метра. Мне их хватило, но на пос-
леднем пределе. Я побледнел и долго не мог придти в себя.
Вернувшись в лагерь и рассказывая обэтом эпизоде, я остро
почувствовал, что фраза, сказанная Кторовым в прекрасном филь-
ме "Праздник святого Иоргена" относится и ко мне. А сказал он
тогда - в профессии жулика, главное во-время смыться!. Это в
равной степени касается и альпинистов - глаза видят еще по
старому, а силы, увы, уже новые. Такое рассогласование очень
опасно. Я почувствовал это на себе. И решил больше не повто-
рять экспериментов.
В своей жизни, я неукоснительно использовал этот "принцип
жулика". Так однажды я оставил факультет, затем заведование
кафедрой, а еще через несколько лет, воспользовавшись новым
положением о советниках, кажется, первым из членов Академии
ушел в полную отставку. И сейчас, наедине с компьютером, отве-
чая только перед ним, я могу еще делать кое что полезное и мне
интересное, а не пытаться выполнять обязанностей, требующих и
большей энергии и большего здоровья.
А в 61-ом году начался новый и не менее привлекательный
этап горной жизни, отказываться от которой я совсем не соби-
рался. Я уже не помню, чья это была идея, но мы организовали
шуточны клуб с шуточным названием "Пузогрей - любитель"! Ка-
жется, что это название придумал ныне покойный профессор Вадим
Борисович Устинов из Ленинграда. Принимались в него люди не
моложе 40 лет и имеющие звание старшего инструктора альпиниз-
ма. У клуба был "фюрер". Им был единогласно избран заслуженный
мастер спорта Василий Павлович Сасоров. Но кроме того, мы ре-
шили иметь еще и президента и им согласился быть....Игорь Ев-
гениевич Тамм.
Смысл этого "клуба" был более чем прост: группа давно
знакомых и симпатичных друг другу любителей гор собиралась где
-нибудь на Кавказе. Приезжали на своих машинах, с семьями.
Разбивали маленький палаточный лагерек и жили несколько недель
в свое удовольствие ничего и никого не спрашивая. Выбирали мы
место около какого-нибудь альпинистского лагеря и он нам обыч-
но немного помогал, поскольку в альпинизме мы были люди из-
вестные и кругом были друзья.
Наш фюрер следил, чтобы у членов клуба не отрастали жмво-
ты и раз в три-четыре дня мы отправлялись в какой-ибудь поход
требующий весьма основательной нагрузки. Так, что мы были в
отличной форме. Для остального времени придумывались не менее
приятные занятия. Особенно запомнились вечера, которые мы про-
водили у костра. Люди были интересные и разговоры были инте-
ресные. Пили мы чай и не потому, что у нас был сухой закон -
нам просто было не до спиртного. К нам на наши костры из лаге-
ря приходили обычно инструкторы старшего поколения, приезжали
знакомые из Москвы, Ленинграда, Свердловска....
Вот там раскрывалась еще одна замечательная особенность
Игоря Евгениевича. Он был удивительным рассказчиком. А пос-
кольку он был знаком со всеми великими физиками мира и помнил
множество интереснейших деталей, то его вечерние рассказы за
чаем у костра и коментарии к ним превращались в явления куль-
турной жизни. Для меня это была перекличка времен: как эти
разговоры за чаем по духу своему напоминали мне те субботние
вечера на Сходне где-нибудь году в двадцать пятом. Тот же круг
людей, тоже умение друг друга слушать и желание - скорее необ-
ходимость, просто общаться.
Как то к нам приехали два ленинградских физика Никита
Алексеевич Толстой и Алексей (кажется) Михаилович Бонч-Бруе-
вич. Зная, что они оба принадлежат к старинным дворянским ро-
дам, я предложил дискуссию на тему: чей род старше! Как потом
сказал Вадим Устинов,- мои ленинградцы не подвели - они хорошо
знали свою "геникологию". Действительно, они показали знание,
не только собственных генеалогических деревьев. Оба остроумные
и веселые, они превратили этот вечер в замечательное шоу и
убедили нас в том, что Бончи безусловно старше Рюрика и всех
его предков! А Толстые явно жили во времена Цицерона.
А через несколько дней, взяв на борт своего москвича еще
