Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Моисеев Н.Н. Весь текст 765.69 Kb

Как далеко до завтрашнего дня (мемуары)

Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5 6 7  8 9 10 11 12 13 14 ... 66
небольшом  учреждении  железнодорожного   ведомства.   Причины
увольнения  даже  не скрывали.  Петрункевичи - старая тверская
помещечья фамилия, а их ближайший родич, кажется дядя, был из-
вестным кадетом. Мой отец еще в студенческие годы вступил тоже
в партию кадетов, но скоро в ней разочаравался. Но факт пребы-
вания  "в кадетах" тщательно скрывал.  По тем временам это был
настоящий криминал.
     Я помню, как мадам Петрункевич обняв мою мачеху рыдала на
ее плече.  Мы,  как могли,  их успокаивали. Дед говорил о том,
что через 2-3 года они вернуться.  В стране начинается индуст-
риализация и ей понадобятся хорошие инженеры.  Мой милый и хо-
роший дед,  так похожий на Тараса Бульбу,  - он всегда был че-
рез-чур оптимистом - сказались гены: он пошел в своего внука.
     Я хорошо помню и отъезд Шлиппенбахов -  забавное  семейс-
тво: папа,  два  сына  и  дочь и все ростом около двух метров.
Отец говорил - четыре сажени шлиппенбахов. Их предок, какой то
пленный швед, остался в России во времена Северной войны. Шли-
пенбахи тоже были инженерами и все работали на одном  и том-же
заводе (кажется, на Гужоне, как раньше называли Серп и Молот).
Вся их вина состояла в том,  что пленный швед во времена Петра
Великого, сумел сохранить не только свою фамилию, но и баронс-
кий титул.
     Получил  предложение уехать за границу и мой дед.  Знаме-
нитая фирма Вестингауз приглашала деда на  работу  в  качестве
консультанта с  каким  то фантастическим окладом.  Однажды дед
вернулся со службы много позднее обычного и был  мрачнее тучи.
Оказывается было заседание коллегии наркомата,  членом которой
он был и на нем рассматривалось письмо фирмы Ветингауз,  кото-
рое пришло по официальным каналам.  Коллегия решила - рекомен-
довать Сергею Васильевичу Моисееву выехать в  Америку, причем,
обязательно со всей семьей, включая и детей и внуков.
     Обедали мы обычно около 7 часов вечера,  когда отец и дед
возвращались со  службы и мы собирались за столом всей семьей.
В этот день мы обедали много позднее - ждали возвращения деда.
За столом царила тяжелая атмосфера.  Дед угрюмо молчал.  Потом
сказал одну фразу "Я не уехал тогда из Хабаровска,  хотя оста-
ваться там было угрозой для моей жизни, а теперь..". Дед встал
из  за  стола,  вынул  из за галстуха солфетку и ушел в другую
комнату.
     Вскоре он вышел на пенсию.
     Атмосфера сгущалась - это чувствовали все.  Во время суб-
ботних встреч  все  меньше и меньше говорили о политике.  Да и
сами встречи становились малочисленнее и происходили уже дале-
ко не каждую субботу. А потом и вовсе прекратились.
     В конце 28 года был неожиданно арестован Николай Карлович
фон Мекк,  занимавший  довльно  высокий пост в ВСНХ.  А вскоре
после своего ареста он был расстрелян. Наша семья почувствова-
ла,  что  снаряды  ложаться где то рядом.  Через год по делу о
промпартии был арестован мой отец.  В конце тридцатого года  в
больнице бутырской  тюрьмы  мой отец скончался - от сердечного
приступа, как,  во всяком случае,  было сказано  моей  мачехе.
Проверить этот факт мне не удалось.
     Через несколько  месяцев  скоропостижно  скончался  и мой
дед. Пережить гибель своего  сына  он  не  мог.  Горе  сковало
семью. Средств к существованию не было.
     Начиналась новая и очень трудная страница жизни.

РОСТОВ-НА-ДОНУ

     Другой, очень радостный период моей жизни,  начался после
переезда в Ростов на Дону.  Он открылся неожиданно после  всех
страшных передряг, горя и опасностей, которые свалились на ме-
ня зимой 49- 50-го года.  Неожиданно пришло счастье - я к нему
никак  не был готов.  Это был подарок Неба - я его тогда так и
воспринял.
     В начале  зимы 50-го года меня лишили работы и на до мной
повисла угроза ареста.  Вот тогда мне пришлось оставить все  и
дом, и Москву и уехать в неизвестность. Причем уже не одному -
к этому времени я был женат и нес ответственность не только за
себя. Зима того года была была одним из самых трудных периодов
моей жизни.  Произошло обрушение всего - произошло вдруг и со-
вершенно  неожиданно,  когда,  казалось бы кругом сопутствовал
успех.  Война была за спиной, все двери, как мне казалось были
открыты, жизнь налаживалась, в сейфе моего институтского каби-
нета в НИИ-2 лежал черновик докторской диссертации, начиналась
семейная жизнь...Как я тогда не сломался?  Ума не приложу! По-
могли,  конечно,  обстоятельства - о чем я уже рассказывал  и,
может больше всего,  друзья - Саша и Нина Куликовские, которые
ту страшную зиму прожили со мной на Сходне. И, они (может быть
только они) по-настоящему, были рядом со мной.
      Тогда, неожиданно была арестована  моя  мачеха,  которая
проработав более четверти века учительницей сходненской школы,
уже вышла на пенсию.  Тогда-то и произошла,  действительно ка-
тастрофа.  И  не только для нее,  но и для меня.  Я должен был
поставить крест на своей научной деятельности, на своей специ-
альности.  Искать  какие-то иные формы работы,  существования,
наконец.  Меня мгновенно лишили допуска к секретной работе, а,
тем самым и к моей диссертации,  которая так и канула в Лету -
через пять лет я защищал,  уже совершенно другую  работу.  Моя
первая докторская диссертация, была связана с теорией управля-
емых ракетных снарядов, важной и очень закрытой темой.
     И тут же, как только я был лишен допуска, меня прогнали с
работы. В моей трудовой книжке появился штамп - уволен по сок-
ращению штатов. Но в те годы, когда всюду нехватало людей, та-
кой штамп означал только одно - уволен,  как не  заслуживающий
доверия,  то есть как родственник репрессированного и кандидат
в арестанты.  Я пробовал устроится в разные места.  В  отделах
кадров  сидели тогда обычно бывшие фронтовики.  И видя мой ки-
тель без погон и три ордена и серию медалей, которые, я носил,
как и все, которые в то время еще донашивали старые гимнастер-
ки и кители,  начинали разговор доброжелательно, с явным жела-
нием помочь.  Но как только  обнаруживался  штамп  в  трудовой
книжке,  лица  сразу  каменели  и стандартный ответ "Извините,
но..."
     Деньги стремительно кончались.  Оставались те,  которые я
сумел отложить на первый гражданский костюм.  Я собирался  его
купить сразу после войны.  Но и  с  ними  мне  скоро  пришлост
расстаться. А  нужный  мне костюм я купил лишь через несколько
лет, уже работая в Ростове накануне докторской защиты.
     Стал реальным вопрос - как выжить?  Теперь уже  вдвоем  -
моя жена была еще студенткой Энергетического института.
     Итак, что делать?  Меня выручил случай,  о котором я  уже
рассказал. Мне предложили занять должность,  исполняющего обя-
занности доцента кафедры  теоретической  механики  Ростовского
Университета. И  это  несмотря  на штамп,  о котором я заранее
рассказал ректору,  профессору Белозерову.  Вечно ему благода-
рен! Ведь время было страшное и он рисковал.
     Вот и  началась  моя жизнь в Ростове на Дону - почти пять
очень счастливых моих лет. Несмотря на многие, как говорят ма-
тематики,  технические  трудности,  жизнь  очень скоро вошла в
спокойное хорошее русло. Как это ни странно, но квартирные де-
ла довльно скоро устроились. Во всяком случае к моменту рожде-
ния моей старшей дочери у меня уже было  две  хороших  больших
комнаты в старой шестикомнатной профессорской квартире в одном
из лучших домов на улице Энгельса,  в самом центре  города.  В
той же квартире жило еще две семьи сотрудников университета.
     Сегодня принято ругать коммуналки -  конечно  это  не от-
дельные квартиры, а тем более котеджи. Но мы жили очень дружно
в нашей квартире и я с удовольствием вспоминаю довольно частые
вечерние посиделки на общей кухне. Как это ни странно, но наи-
более дружны между собой оказались женщины.
     Я никогда не забуду, как в памятный день марта 53-го года
я вернулся домой и застал всех трех обитательниц нашей кварти-
ры на кухне - они дружно ревели.  Я же шел домой в приподнятом
настроении и размышлял: вот теперь, наверное, мою мачеху скоро
вернут в Москву, а меня перестанут подвергать остракизму. Гля-
дишь и мне в Москву скоро можно будет вернуться. Поэтому, уви-
дев энтузиазм кухонных плакальщиц, я сказал фразу, которую они
мне долго не могли простить,  и за возможные последствия кото-
рой, я  потом весьма опасался:"Чего дуры ревете?  Может теперь
только и начнется жизнь без страхов и оглядок".
     В те годы мы,  действительно, почти не говорили о полити-
ке. Это была запретная тема:  нас всех научил горький опыт. Но
и еще - она нас и не интересовала.  Опять же жизнь так научила
нас всех.  Мы знали - никто ни о чем не должен спрашивать, нам
все скажут,  что нам надо знать и нечего проявлять инициативу,
ни в чем,  что даже отдаленно относится к компетенции  "компе-
тентных органов". Занимайтесь своим делом и не суйте не во что
свой нос! Вот так мы и жили - работали, растили детей.
     В Ростовском Университете мне как то поручили  вести  фи-
лолсофский кружок по методологическим вопросам физики. Одна из
тем - "критика копенгагенской школы", о которорй я тогда впер-
вые услышал.  Поэтому я начал с того, постарался добросовестно
разобраться в том,  что утверждают Бор, Гейзенберг и их учени-
ки. В библиотеке я раздобыл статьи Бора и других крупных физи-
ков,  которые приезжали к Бору и дискутировали с ним. Проблема
мне казалась очень интересной, по-настоящему научной и я радо-
вался такому партийному поручению.  Замечу,  что именно с того
времени я стал считать Бора одним из величайших мыслителей  ХХ
века и моим первым настоящим учителем филисофии.
     Однако, эти  занятия  методологическим  вопросами  физики
чуть было не окончились трагически. Кто то кому то рассказал о
наших занятиях.  Меня  вызвали  в  отдел науки обкома партии и
спросили:"Что это Вы там прете всякую отсебятину. Вместо того,
чтобы  заниматься творческой работой и изучать рекомендованные
материалы - популяризируете Гейзенберга (накануне мы разбирали
его статью)?  Так можете и положить на стол свой партбилет!" Я
был снят с поста руководителя кружка. Правда, каких либо адми-
нистративных последствий эта история,  кажется,  не имела. Вот
мы и избегали любых обсуждений хоть как-то относящихся к поли-
тике и,  особенно, коментирования происходящего. И даже смерть
Сталина никак не обсуждалась.  Ну просто никак! Умные пожимали
плечами - поживем,  увидим.  Те,  кто поглупее,  повторяли на-
писанное  в газетах.  У меня был тогда лишь один запомнившийся
разговор.
     В соседнем  подъезде  моего  дома жил известный профессор
ихтиолог Пробатов Александр Михаилович.  Я пошел как то  погу-
лять  по  улице  Пушкина  -  хорошая тихая улица,  с бульваром
посредине и неожиданно его встретил.  Поздоровались,  сели  на
лавочку - был хороший светлый день.  Март в Ростове бывает ве-
ликолепен!  Помолчали.  Подумали,  как выяснилось - об одном и
том же.  "Хочется надеется Алесандр Михаилович". "Хочется, Ни-
кита Николаевич.  Но хуже не будет -  некуда.  Мера  все- таки
есть". Вот и весь разговор.
     Мое отношение к Сталину было однозначным  и  выработалось
еще в детстве, в семье - ее бедами. Отец их связывал со Стали-
ным и его стремлением утвердится единовластным,  монархоподоб-
ным, как он говорил, хозяином страны. Он считал, что революция
только и может кончится абсолютным  единовластием,  а  тираном
может стать только Сталин - "мерзавец должен быть,  в этой си-
туации,  абсолютным", как он говорил деду. Вот и я воспринимал
и Сталина и все происходящее сквозь призму этих разговоров от-
ца и деда.  Несмотря на свое крайнее неприятие Сталина как по-
литической  персоны,  во  время  войны я готов был кричать как
все:  за Родину, за Сталина. Но и намека на ту любовь к Стали-
ну, которую я видел в некоторых стихах Симонова, у меня не бы-
ло.  Я его в те годы принимал как неизбежность, даже как исто-
рическое благо. Сталин второй раз сохранял Россию как целое.
     Здесь я во многом шел по стопам своего деда. Он ненавидел
Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5 6 7  8 9 10 11 12 13 14 ... 66
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама