жителей планеты.
Оказывается, что Тимофеев-Ресовский знал заранее такой
ответ и хотел посмотреть, как я до него дойду сам - элементар-
ный розыгрыш в его стиле. Но он заставил меня задуматься над
другим вопросом - человечество взаимодействует с Природой как
единый вид. Что из этого должно следовать?
А должно следовать многое. В том числе и новое представ-
ление о прошлом настоящем и будущем общества. Попытка просле-
дить то, что должно вытекать из этого факта, привела меня к
полной перестройке моего представления о диалектике обществен-
ного развития.
Другой разговор состоялся значительно позднее, в Обнинс-
ке, когда я уже начал серьезно размышлять о биосферных пробле-
мах, внимательно читать Вернадского и думать о том как нау-
читься изучать взаимодействие человека как биологического вида
и биосферы, неотделимой частью которой он является. Видя все
бесконечное разнообразие культур, образов жизни, экономики, я
старался понять что же может стать отправной позицией для изу-
чения этого взаимодействия. Да и вообще - как можно изнутри
системы изучать ее всю в целом, когда мы можем располагать
только локальной информацией: опыт над биосферой просто невоз-
можен, хотя бы потому, что он бесконечно опасен!
И однажды, после какого то семинара или совещания в го-
родском доме культуры в Обнинске, в ожидании электрички мы и
разговаривали с Николаем Владимировичем о всех этих проблемах.
Я ему подробно рассказал о своих сомнениях в возможностях эф-
фективного научного анализа и о том, что я не вижу других
проблем столь же значимых для человечества. Я сказал и о том,
что без машинной имитации глобальных биосферных процессов нам
просто не обойтись. Но как к этому подступиться?
Итак, в отличие от обычных, этот разговор начался с моего
монолога. Тимофеев долго не перебивал. Когда я кончил, он ска-
зал примерно следующее:"Я вижу, что Вы дозрели. Без моделиро-
вания здесь не обойтись, хотя это и невероятно трудно. Но игра
стоит свеч. Никто кроме Вас сейчас этим заниматься не сможет,
и не станет, а заняться этим необходимо". Вот такое я тогда
получил благословение. Очень для меня важное.
Это был мой, по существу последний разговор с Николаем
Владимировичем. Вскоре у него скончалась жена и он сам начал
очень быстро сдавать. Как то вместе с Ю.М.Свирежевым мы поеха-
ли его навестить а Обнинск. Тимофеев был уже другим - исчез
блеск в глазах, ко многому он потерял интерес. Николай Влади-
мирович задавал вопросы как бы по инерции, не очень вслушива-
ясь в ответы. Мне казалось, что у него начала сдавать память.
Через некоторое время я узнал, что он скончался.
ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ:
ФОРРЕСТЕР, МЕДОУЗ И ПРОТЧИЕ
В начале семидесятых годов термин "глобальные проблемы"
стал все больше и больше использоваться в языке ученых и поли-
тиков. Вышло несколько больших публикаций, которые были посвя-
щены этой проблематики. Ей стал заниматься Международный Инс-
титут Жизни, созданный профессором Морисом Маруа, знаменитым
гистологом, возник Римский Клуб. Наиболее важной из известных
мне, была работа профессора MIT Джея Форрестера "Мировая дина-
мика". Эта работа была действительно пионерской. Автор сделал
попытку описать основные процессы экономики, демографии, роста
загрязнения и их взаимообусловленность в планетарном масштабе,
описать с помощью всего лишь пяти переменных. Он разработал
специальный язык описания, так называемый "Динамо", способы
программирования и анализа получаемых результатов. На меня эта
работа произвела большое впечатление. Не своей научностью -
большинство используемых зависимостей брались с потолка и не
выдерживали даже благожелательной критики. И не своими метода-
ми, которые очень напоминали методы плюс-минус факторов, ис-
пользовавшихся инженерами для расчета электрических схем еще в
двадцатых годах. Особое впечатление на меня произвела смелость
автора, поднявшего руку на проблему целостного описания би-
осферных процессов, вкючающих и активную деятельность челове-
ка. Эта работа перекликалась с теми разговорами, которые мы
вели с Тимофеевым-Ресовским и была своеобразным ответом на мои
сомнения. Я утвердился в необходимости подобной работы, хотя и
считал, что она должна быть проведена совсем по иному.
Книга Форрестера была переведена на русский язык под моей
редакцией и я написал в качестве послесловия к ней большую
статью, в которой, может быть, впервые изложил некоторые мои
собственные подходы к построению моделей, имитирующих функцио-
нирования биосферы. Года через три, работая в Иельском универ-
ситете в качестве визитирующего профессора, я сумел прорваться
сквозь секретарский кордон и договориться с Форестером о
встрече. Несмотря на мое почти полное незнание английского
языка и его очень плохой французский мы с ним сумели довольно
быстро понять друг друга. Он оказался симпатичным квакером -
среди них бывают и такие, очень преданным своему делу, очень
скромным в жизни и... весьма мало сведующим во всем кроме сво-
ей профессии - он был инженером-электронщиком, со всеми плюса-
ми и минусами своей профессии. Все, что он делал казалось ему
гениальным и единственным в своем роде. Сама по себе биосфера
его интересовала очень мало. Но вот, использование вычисли-
тельной машины для прогностической деятельности и машинной
имитации реальных процессов, где бы они не проходили - такие
вопросы его очень трогали и он пользовался всякими возмож-
ностями, для того чтобы узнать где его технология моделирова-
ния может быть использована. Именно ЕГО технология описания -
о существовании других подходов к численному анализу сложных
динамических систем, он просто ничего не знал. И, как мне ка-
залось, и знать не хотел.
Я ему рассказал о некоторых опытах имитации, которые у
нас были проведены. Мне кажется, что он не очень мне поверил,
поскольку то, что мы делали было на порядок сложнее и интерес-
нее того, что умел Форестер. Хотя его техника была замечатель-
на своей простотой и доступностью для лиц, не владевших про-
фессионально математикой и физикой. Но уровень настоящей мате-
матики и физики ему был просто недоступен.
Глобальными, то есть общепланетарными проблемами стали
заниматься и международные организации и, в частности, ЮНЕСКО.
По инициативе одного из ее чиновников профессора Форти в 1971-
ом году в Венеции была организована первая конференция по гло-
бальным проблемам. Ее основой, если угодно, осью был доклад
ученика Форрестера, Дениса Медоуза "Пределы Роста". Книга, из-
данная после его доклада сделалась бестселлером, была переве-
дена на множество языков и издана фантастическим тиражом. По
существу вся конференция была посвящена ее изложению, демонс-
трации техники языка "Динамо" и машинным экспериментам с пред-
лагаемыми моделями.
Я бы сказал, что Медоуз произвел "оглушающий" эффект -
своеобразный концерт группы "хеви металл" в чинном научном об-
ществе. Все выступавшие его хвалили и пели дифирамбы ему, его
учителю и его коллегам. Единственным диссонирующим выступлени-
ем было мое.
Сам Медоуз мне очень понравился: смелый, жизнерадостный
мальчишка - таким он был тогда. И модели его были нужны, и
паблисити им необходимо было устроить - люди должны знать, что
современный образ жизни, чреват множеством опасностей. Широкая
общественность должна быть информированна о том, что катастро-
фа ворвется неожиданно и у нас не будет времени изменить курс
корабля и он сорвется в Мальстрем. Но я категорически отказы-
вал работе Медоуза в научности. Как демонстрация студентам - и
только! Беда Медоуза (и его учителя, Джея Форрестера) состояла
в том, что они серьезно полагали, что ими предложен путь
исследования реальной динамики, того, что реально происходит
на планете. И что такое направление исследований исчерпывает
проблему. Он просто не понимал моих сомнений. Ему казалось от-
крытием сам факт экспоненциального роста после потери устойчи-
вости.
На самом деле проблема бесконечно сложнее и труднее, чем
это представлялась авторам работ по моделированию с использова-
нием форрестеровской техники. И без настоящего описания про-
цессов взаимодействия в природе и с природой обойтись не
удастся. В качестве первого шага я предлагал построить компь-
ютерную систему имитирующую взаимодействие океана, атмосферы и
биоты. А деятельность человека - его экономику, в частности,
задавать в качестве тех или иных сценариев. Более того, на
уровне импровизации, я попытался набросать схему такой вычис-
лительной системы.
Мой доклад был принят без всякого энтузиазма и его комен-
тировали весьма критически, полагая саму возможность построе-
ния такой системы моделей и необходимого математического обес-
печения весьма прорблематичным. Тем не менее я возвращался в
Москву с новым пониманием проблемы и глубочайшим убеждением в
том, что иного пути исследования глобальных проблем просто
нет! Разумеется, одних моделей биосферного взаимодействия не-
достаточно для глубокого анализа перспектив развития рода че-
ловеческого. Но и обойтись без них нельзя - они необходимы.
Рождается новое направление фундаментальной науки, бесконечно
важное для людей и математические модели займут в нем важней-
шее место.
В Москве, на семинаре в Вычмслительном Центре мой доклад
собрал необычно большую аудиторию, однако особой поддержки
я также не встретил. Особенно резко высказался Дородницин. У
нас своих задач достаточно, зачем лезть в те области, где мы
ничего не понимаем - таким был лейтмотив его коментариев.
Но неожиданную поддержку я получил в секции наук о Земле.
После моего доклада очень активно выступил тогдашний вице-пре-
зидент Сидоренко и для предлагаемой работы мне было выделено 6
ставок - немало, даже по тем временам, когда на науку еще тра-
тили деньги. Вместе с ресурсами Вычислительного Центра, это
позволило мне организовать две новых лаборатории. Одна из них
должна была заниматься проблемами моделирования процессов био-
тической природы, а другая - динамикой системы океан-атмосфе-
ра. Руководить первой было поручено Ю.М.Свирежеву, а второй -
В.В.Александрову. Работать они должны были в тесном контакте,
по единой программе.
И началась счастливая жизнь.
У Свирежева я честно учился тому что такое биота, ибо вы-
яснилось, что знал я о ней чудовищно мало. Потом начал что-то
понимать и мы с Юрием Михаиловичем даже написали несколько
совместных статей. однако в конце 70-х годов эта кооперация
начала давать трещины. Одной из причин нашего разрыва было то,
что Свирежев стремился делать не то, что надо, а то, что он
мог, что было относительно легко. А работа требовала концент-
рации усилий, поисков нового качества. В результате, он начал
заниматься какими то своими задачами и я потерял одну из мной
созданных лабораторий. Восполнить этот пробел я уже не смог. И
он пагубно отразился на всей последующей деятельности.
Зато со второй лабораторией дела шли более чем успешно. И
здесь мне было гораздо легче, поскольку я был профессором
именно по гидродинамике, то есть понимал предмет, а не был
только учеником, а Александров - человеком, лишенным тех амби-
ций Свирежева, которые помешали нашей совместной работе. Сов-
местно мы трудились с ним вечерами, обсуждая множество дета-
лей. Организовывали семинары, приглашая самых разных
специалистов, в том числе и из за рубежа. Самым трудным для
нас было обеспечение "равноточности" системы моделей: все ее
компоненты должны вычисляться с одинаковой точностью. А решить
вопрос о том, какие детали следует отбросить, а какие сохра-
тить - всегда очень непростой вопрос. Приходилось много счи-
тать.
Одним словом к конуц 70-х годов первый вариант системы
