лись интересные знакомства.
Я понимал, что я человек вне конфессий и что я не теист.
Однажды я прочел историю, которая случилась с Лапласом. В на-
чале XIX века он написал свою знаменитую книгу с изложением
первой космогонической гипотезы, известной ныне как гипотеза
Канта-Лапласа. Эту книгу он подарил Наполеону, а император
французов ее прочел - странные были времена: то ли книг было
мало, то ли делать императорам было нечего, а может быть импе-
раторы были другие? Но Наполеон ее не только прочел, но и имел
по ее поводу разговор с Лапласом, содержание которого дошло до
нынешнего времени. Наполеон сказал примерно следующее:" Граф,
я прочел твою книгу, она интересная и остроумная; но я в ней
не увидел Бога". На это Лаплас ответил весьма лаконично: "Мой
император, это гипотезы мне не потребовалось". Лаплас не был
атеистом, но он и не был теистом. Для успеха его конкретной
деятельностти он мог обходится без каких либо сакральных
представлений. Вот такая позиция мне казалась вполне естест-
венной для математика и достаточно удобной в наш всклокоченный
век. Я ее принял и перестал думать о Боге и религиозных воп-
росах.
Но однажды мне все же пришлось о многом задуматься. И
уточнить свою позицию. Для себя самого, разумеется.
Мои занятия биосферой, эволюционизмом неизбежно вывели
меня на проблемы человека. Он состоит из плоти и крови, он
возник в результате немыслимо сложной эволюции живого вещест-
ва. Но у него, в отличие от всех других существ, есть еще и
духовный мир и человек, следуя его призыву, может задавать
вопросы, сознательно ставить цели своей деятельности и стре-
миться к их достижению. В сознании человека всегда возникают
два кардинальных и очень отличных друг от друга вопроса. Пер-
вый из них это вопрос "КАК?". Как происходит то или другое,
как летит стрела пущенная из лука, как из отдельных атомов об-
разуется то или иное вещество и т. д. И из попыток ответить на
бесчиленное количество подобных, непрерывно возникающих вопро-
сов возникает наука - величайшее творение человеческого гения.
Но, вероятно в зачатке подобный вопрос появляется и у
высших животных. Обезьяна умеет "обезъянничать" и, сбивая яб-
локо палкой, она решает некую сложную задачу, отвечающую на
вопрос "КАК"?. Она способна и отыскивать способ "КАК" доб-
раться до заветной цели. При этом, она действует не только
следуя одной интуиции, но и каким то началам рассудочной дея-
тельности. Но это еще не духовный мир.
Возникновение духовного мира мне представляется тоже яв-
лением мирового эволюционного процесса. Изначально материя ли-
шена духовного мира. Лишь на определенной стадии развития
чувственного и интеллектуального начала произошло становление
феномена, свойственного только человеку, выделяющего его из
всего остального мира живого, феномена, который мы называем
ДУХОВНЫМ МИРОМ ЧЕЛОВЕКА. Это синтез чувственного и рациональ-
ного, перешагнувший особый порог сложности своего развития. В
контексте духовного мира у человека возникает некая картина
мира, некое его целостное восприятие. Но в отличие от логи-
ческих конструкций, в образах рождаемый духовным миром нет ни-
какого окончательного стандарта. Многообразие субъективных
представлений об окружающем в отличие от рефлексной однознач-
ности животных - вот одна из характернейших черт феномена че-
ловека.
И вот за неким порогом сложности чувственного и рацио-
нального восприятия, у человека однажды рождается второй воп-
рос "ЗАЧЕМ?". Зачем существует то, что существует - и небо, и
земля, и вода, и я сам, наконец. Никакая логика, никакая наука
не могут дать на этот вопрос какого либо удовлетворительного
ответа. Этот вопрос может казаться бессодержательным, но он
неизбежно однажды возникает у человека. Раньше или позже, но
он появляется в его сознании. Неопределенность картин, рождае-
мых нашим духовным миром, их принципиальная неоднозначность,
невозможность дать ответ, основанный на логике и роль чувс-
твенного начала в наших представлениях об окружающем мире -
все это и приводит к некому образу, к некому представлению о
сверхестественной силе. Одновременно это и есть источник веры
в эти силы. Отсюда из множества духовных миров и рождается
множественность вер. Каждая из религий - явление историческое,
но религиозное чувство, почва для "взрастания" веры в силы
свехъестественные, по-видимому, органически присуща челове-
честву. И будет ему сопутствовать, пока оно существует во Все-
ленной. Но конкретный человек им может обладать или нет - это
уже другой вопрос.
Я уже говорил о том, что в силу моего воспитания, а может
быть и особенностей моего биологического естества я не сделал-
ся ни атеистом, ни человеком по-настоящему верующим. Особую
роль сыграло, вероятнее всего, математическое образование, по-
лученное в университете: для утверждения веры или атеизма у
меня не было достаточного логического или эмпирического осно-
вания. Я не мог отвергать существования Высшей Силы, то есть
считать отсутствующим начало, недоступное моему разуму, пони-
мая его ограниченность. Но и не было внутреннего ощущения в
необходимости его существования. Тем не менее внутри меня
всегда жило сомнение. Вероятно очень многие видят эту проблему
в таком же ракурсе, формально причисляя себя к той или иной
конфессии или даже, считая себя атеистом. Как и я, например,
который считает себя православным. Вот почему меня не удивляли
особенности чужих духовных миров, к которым, как и к любым
искренним убеждениям я научился относится с глубоким уважением
и симпатией. И никогда не позволял себе в них вмешиваться или
обсуждать.
Итак, я совершенно убежден, что наука вполне совместима с
религиозными убеждениями, а тем более с религиозным чувством-
основой любой веры. Они никак не не противоречат друг другу,
отражая сущности двух кардинальных вопросов, один из которых
порожден практикой человеческой деятельности, требованиями
сохранения рода человеческого, заложенными в нашем генети-
ческом естестве, а другой - возник вместе с духовным миром че-
ловека и отражает какие то особенности феномена человека, нам
пока еще недоступные. Я думаю, что сочетание веры в нечто
высшее и способности к научному творчеству делает человека
по-настоящему счастливым. Но очень мало, кому это дано. Люди
типа Гете или Павлова встречаются крайне редко. Увы, мне судь-
ба, или Бог, дали возможность жить лишь в мире разума.
Я знал людей, которые жили преимущественно в мире чувств
и веры и видел, что они были неизмеримо счастливее меня и всех
тех кто жил в другой непересекающейся плоскости. И поэтому,
когда мне очень плохо, я иногда произношу, ту кощунственную
молитву, которую придумал еще в ранней юности:" Господи, если
Ты есть, помоги мне уверовать в Тебя!".
МОЯ КАРТИНА МИРА
Изучая биосферу, ее эволюцию, как нечто единое целое
(или, как сейчас принято говорить, как систему), я невольно
вынужден был нарисовать для себя некую "картину мира", помес-
тив в нее и биосферу и человека. Мне пришлось выработать свое
отношение к таким фундаментальным принципам как, например,
принцип редукционизма, сводящего сложное к простому и убедит-
ся однажды, что мир гораздо сложнее и непонятнее, чем это
обычно думают представители естествознания и такие же физика-
листы, как я и мои товарищи по науке.
Рассказ о всем этом увел бы меня очень далеко в сторону и
он явно неуместен в рамках данной книги. Но о некоторых фраг-
ментах сложившегося мировозрения я все же скажу, надеясь в то-
же время, что средства, необходимые для публикаций моих лекций
по универсальному эволюционизму, где все свои взгляды я изло-
жил гораздо подробнее, будут однажды найдены.
Излагаемый здесь фрагмент моей картины мира тем более не-
обходим, что мне хочется еще раз вернуться к теме Высшего Ра-
зума, но уже с несколько иных позиций.
В основе моих представлений лежат эмпирические обобщше-
ния. Такой термин придумал В.И.Вернадский - это очень емкий
термин. Он означает утверждения, которые не противоречат наше-
му эмпирическому знанию - что есть, то есть! Во всяком случае
с точки зрения физикалиста. Эмпирические обобщения позволяют
отсекать неизвестное и дают основу для тех или иных логических
построений. Иногда они кажутся совершенно тривиальными, некой
обыденностью, но при более внимательном рассмотрении мы обна-
руживаем с их помощью существование нового ракурса видения
предмета и новые его интерпретации.
Таким первым утверждением моей картины мира я принимаю
представление о том, что весь Мир, в котором мы живем, вся
Вселенная или, как говорил Тейяр де Шарден, весь Универсум,
есть некоторая система. Оно кажется совершенно тривиальным,
даже банальным, ибо все со всем связано - хотя бы силами гра-
витации, например. Это эмпирическое обобщение никак не проти-
воречит нашему опыту. Да и не может ему противоречить, пос-
кольку, если бы оно было неверным, то мы этого не смогли бы
даже обнаружить!
Нетривиальность моего утверждения обнаруживается лишь
тогда, когда мы замечаем, что разговор может идти лишь о свя-
зях доступных нашему эмпирическому знанию. И, значит, этим эм-
пирическим обобщением я очерчиваю определенный круг и моей
картины мира и всего того, что может стать объектом моего на-
учного искания. И в границах такого круга естественно попы-
таться проследить те следствия и те интерпретации, которые мо-
гут следовать из формулируемого положения.
Так например, если Универсум - единое целое, то он и раз-
вивается, эволюционирует как единое целое и все то, что дос-
тупно нашему наблюдению и, в том числе, мы сами, лишь состав-
ная часть Универсума. Но это означает, в частности, что на оп-
ределенной стадии развития Универсума у него появляются сос-
тавные элементы, способные познавать сам Универсум, в
пределах, зависящих от степени совершенства того инструмента
самопознания Универсума, которые СЕГОДНЯ определила эволюция.
Таким инструментом самопознания, может быть даже совсем и не
уникальным, а одним из многих, является человек. И невольно
возникает вопрос - как далеко границы его способностей позна-
ния, способностей, которые родились в процессе эволюции Уни-
версума как его свойства и, которые продолжают эволюциониро-
вать. Размышления над этими вопросами приводят к глубочайшим
проблемам философии. И не только философии, но и практики. В
самом деле, если человек оказывается способным познавать осо-
бенности мирового эволюционного процесса, то он способен и
влиять на него, а, значит и расширять пределы познания.
И все же такое познание может быть ограничено, какими то
вполне определенными особенностями эволюции присущими тому
конкретному "инструменту познания", которого мы называем чело-
веком. И вот некая аналогия, делающий мою мысль более ясной.
У некоторых видов осминогов мозг по своей сложности со-
поставим с мозгом человека. Значит этот вид живых существ тоже
"инструмент самопознания Универсума", рожденный иным процессом
самооргангизации вещества. Но этот иной процесс эволюции дал
им свойство канибализма и, поэтому, осминоги сразу погибают,
как только оставляют потомство. Иначе такой живой вид не мог
бы и возникнуть. Благодаря подобной биологической особенности
головоногие не способны создать механизм коллективной памяти -
каждому поколению все приходится начинать сначала. Может быть
и у человечества существует некоторый порог, перешагнуть через
который ему природой не дано? Может быть - это та агрессив-
ность, которая унаследована от наших предков, живших еще в
предледниковые эпохи, когда без агрессивности и выжить то было
