ся ей, отпустил ее руки и отстранился.
- Айэ! Айэ! - крикнула Итиа, с наигранным страхом схватив его за пле-
чо. - Ты меня чуть не опрокинул, Адамо!
- Сиди спокойно! - сказал Парсел.
Итиа скорчила гримаску, опустила глаза, потом подняла их, повела пле-
чами и бедрами, сморщила вздернутый носик и лишь потом уселась спокойно.
Парсел, улыбаясь, следил за игрой ее личика. Среди таитянок, величест-
венных и статных, невысокая, тоненькая, вся какая - то округлая, Итиа
пленяла именно своим детским очарованием. Парсел улыбнулся ей.
- Ты откуда, Итиа?
Он взглянул на нее. Подметив его взгляд, Итиа важно выпрямилась и
снова скорчила гримаску. Откуда она пришла - это тайна. Можно ли открыть
ее Парселу, она сама еще не знает... Веселые искорки так и плясали в ее
черных глазах. Какое у нее кругленькое, смеющееся личико! Все черты ее
лица тянулись кверху: брови, глаза, кончик носика, уголки губ.
- Из поселка, - призналась она наконец.
- Из поселка? Зачем ты говоришь то, чего нет. Я сидел лицом к тропин-
ке. И увидел бы, как ты идешь.
- Правда, правда, - протянула Итиа, надув губы, словно собираясь зап-
лакать. - Зачем ты меня огорчаешь, Адамо! Говоришь, что я врунья!
И она звонко расхохоталась, как будто эта игра в обиду и слезы была
сама по себе необыкновенно забавной.
- Шла я по тропинке, - начала она, - но когда увидела под деревом пе-
ритани, взяла и свернула вбок. Я знала, что перитани не велят к ним
приближаться. Я проскользнула за стволами в рощицу. А оттуда, - она
плавно развела руками и круто повернулась вполоборота, чтобы резче обри-
совалась грудь, - сделала круг и пришла сюда. Я все видела! - сообщила
Итиа с веселым задором, который, конечно, не имел никакого отношения к
тому, что ей удалось увидеть.
- А что ты видела?
- Все.
- Ну, раз ты все видела, возвращайся в поселок. Тебе будет что по-
рассказать. Итиа скорчила гримаску, оперлась плечом о плечо Парсела и,
повернув головку, посмотрела на него сквозь опущенные ресницы.
- Что с тобой?
Она улыбнулась. Просто невозможно было глядеть на ее круглое личико,
на весело поблескивавшие глаза и не улыбнуться в ответ. Парсел наблюдал
за ней с нежностью. Итиа соткана из наивности и хитрости, но и хитрость
ее наивна.
Несколько секунд прошло в молчании, потом Итиа вежливо попросила
кротким, ласковым голоском:
- Поцелуй меня, пожалуйста. Адамо!
Почти все таитянки переняли обычай перитани целоваться в губы. Но не
придавали этим поцелуям любовного значения. Нередко они целовались друг
с другом просто так, для шутки, до того это казалось им забавным.
Парсел нагнулся и хотел было коснуться ее губ, как вдруг
заметил взгляд, устремленный на него из - под ресниц. Он под-
нялся с земли.
- Возвращайся в поселок, Итиа.
Итиа тоже поднялась и стояла, потупив голову с видом нашалившего ре-
бенка, но когда Парсел шагнул к щи, желая ее утешить, она вдруг броси-
лась к нему, сцепила кисти рук у него за спиной и судорожно к нему при-
никла.
Итиа все сильнее прижималась к нему грудью, и, так как голова ее ка-
салась его подбородка, он невольно вдыхал пряный запах ее волос, смешан-
ный с ароматом цветов ибиска.
Стараясь отстранить Итию от себя, Парсел схватил ее за плечи, но она
оказалась сильнее, чем он думал, она льнула к нему каждой частицей свое-
го тела, словно хотела стать с ним одним существом.
- Оставь меня, Итиа!
- Нет, - шепнула она, касаясь губами его шеи. - Нет, нет, не отпущу!
Я тебя крепко держу! Он рассмеялся.
- Разве это хорошие манеры, Итиа?
- Верно, - произнесла она глухим голосом. - У меня нехорошие манеры.
Все об этом говорят.
Парсел снова расхохотался, потом закинул обе руки за спину, взял ее
запястья и развел в стороны. Ему с трудом удалось разжать ей пальцы. Он
развел кисти Итии, потом отодвинул се от себя и стоял, держа на расстоя-
нии, не отпуская ее рук. Он знал, что, если ее выпустит, она снова попы-
тается его обнять.
- И тебе не стыдно, Итиа? - проговорил он.
- Стыдно!
Приподняв левое плечо, она уткнулась в него лицом и искоса, уголком
черного глаза поглядела на Парсела дерзко, как белка. "Надо бы вести се-
бя с ней построже, - подумал Парсел. - Но она такая забавная, что не-
вольно обезоруживает. Не лги, - тут же одернул он себя. - Дело не только
в том, что она забавная". Он поглядел на два цветка ибиска, украшавшие
ее волосы, и нахмурился.
- Слушай, Итиа, - начал он. - И запомни, пожалуйста, что я тебе ска-
жу. Я - танэ Ивоа.
- Ну и что же? - сказала Итиа. - Я не ревнивая.
Парсел рассмеялся.
- Почему ты смеешься? - удивилась Итиа, хитро прищурившись.
- Видишь ли, дело обстоит отнюдь не так. Это Ивоа может ревновать.
- Ты так думаешь? - спросила Итиа... - Когда женщина влюблена, она
ревнует мужчину, если даже мужчина не ее танэ... Вот я, например, ничуть
не ревную к Ивоа, но мне противно, когда Омаата тебя целует и прижимает
твою голову к своей толстой груди.
- Ну Ладно, хватит, - сказал Парсел. - Я буду очень сердиться, если
ты не будешь слушаться меня. Немедленно возвращайся в поселок.
Однако рук ее он не выпускал. Пусть сначала даст клятву, что оставит
его в покое.
- Хорошо, я уйду, только объясни мне одну вещь, - согласилась Итиа.
- Что тебе объяснить?
- Почему ты не хочешь быть моим танэ?
Парсел рассердился.
- Я танэ только одной женщины.
- А почему не двух? - спросила Итиа, упершись подбородком в свое ле-
вое плечо и наивно глядя на Парсела.
- Потому что это плохо.
- Потому что плохо? - удивленно протянула Итиа. - А чем же плохо?
Разве тебе это не доставит удовольствия? Парсел отвел глаза. "Доставит,
- вдруг подумал он. - В том - то и дело, что доставит. К несчастью, это
так".
- На моей родине иметь двух жен нельзя. Это табу.
- Ты говоришь не то, что есть! - возразила Итиа. - Все перитани с
большой пироги берут себе в Таити двух жен. Иногда и трех. А иногда даже
четырех...
- Они нарушают табу, - терпеливо объяснил Парсел.
- А ты, ты соблюдаешь табу?
Парсел утвердительно кивнул головой.
- А почему? Почему только ты один?
По губам его пробежала слабая улыбка.
- Потому что я...
Он хотел сказать: "Потому что я более совестливый", но не сумел пере-
вести эту фразу на таитянский язык. Слова "совесть" не существует в таи-
тянском языке.
- Потому, что я чту табу, - произнес он, подумав,
Оба замолчали, но вдруг Итиа торжествующе заявила:
- Это табу на твоем большом острове. А здесь это не табу.
Как же он не предусмотрел такого возражения? Ведь для таитян табу
связано с определенным местом.
Вслух он произнес:
- Для перитани дело обстоит иначе. - И добавил: - Где бы он ни был,
его табу следует за ним...
Он умолк, сам удивившись, что сумел дать такое точное определение са-
мому себе и своим соотечественникам.
Помолчав немного, он сказал:
- Ну вот, я теперь тебе все объяснил. А ты дала обещание. Возвращайся
в поселок.
- Ты сердишься? - спросила Итиа.
- Нет.
- Правда, не сердишься?
- Нет.
- Тогда поцелуй меня.
Пора положить этому конец. Не может же он торчать здесь до вечера и
держать ее за руки. Он нагнулся. Губы Итиа были теплые, нежные, и поце-
луй продлился на секунду дольше, чем он хотел.
- Смотри, ты обещала, - повторил он, выпрямившись. - Иди.
Итиа глядела на него во все глаза. Она уже забыла свое ужимки.
- Хорошо, Адамо, - кротко пробормотала она, и чувствовалось, что она
хочет угодить ему своим повиновением. - Иду. Хорошо, Адамо! Хорошо!
Он выпустил ее руки и смотрел, как она удаляется по тропинке, крошеч-
ная фигурка среди вековых стволов. Затем улыбнулся, пожал плечами: она
ребенок. Но тут же подумал: "Не пытайся себя обманывать. Нет, она не ре-
бенок".
Парсел ждал укоров совести, но, к великому его удивлению, совесть не
роптала. Он тряхнул головой и бодро зашагал к поселку. Но через нес-
колько метров вдруг невольно замедлил шаги. Его осенило: оказывается, в
этих широтах понятие греха теряет свой смысл. Он не без удовольствия
стал обдумывать эту новую для него мысль. И внезапно поднял голову. Но
ведь это же чисто таитянская идея! Это значит, что английские табу теря-
ют свою силу на этом острове, и ничего больше. Именно это и сказала
Итиа. "Значит, - тревожно подумал он, - я вынужден признать, что религия
не универсальна... Этот край разнеживает, моя религиозная философия сда-
ет". Он опять остановился в смущении. Да, но если она капитулирует под
воздействием здешнего климата, значит права Итиа.
Он подумал было, что все соображения эти подсказаны ему сатаной, но
тут же отогнал еретическую мысль. Видеть во всех деяниях руку сатаны -
значит становиться на точку зрения папистов... Если верить им, то дьявол
в нашей повседневной жизни важнее, нежели бог. Он снова тряхнул головой.
Нет, нет, слишком уж легкое решение. Достаточно человеку чего - то недо-
понять, и он тут же ссылается на сатану, нагоняя на себя страх, пусть
даже минутный, и вообще перестает думать. Надо прояснить для себя все
эти вопросы. Поразмыслить над ними. Он знал, что не может быть счастлив,
живя в разладе с самим собой.
Вблизи послышался шум шагов, голоса. Он поднял голову. Навстречу ему
по тропинке спешили таитяне и женщины. Они прошли мимо, только чуть -
чуть замедлив шаг.
- А ты не идешь с нами, Адамо? - спросил кто-то. Таитяне видели, как
Мэсон возвратился домой. Значит, все обошлось благополучно. А сейчас они
шли посмотреть, как горит "Блоссом". Шли, как на праздник. Смеющиеся
глаза были жадно устремлены на высокие алые языки пламени.
Группу таитян замыкала Ивоа, а рядом шла, прильнув к ее плечу и лас-
каясь к ней, Итиа... "Это уж слишком!" - в сердцах подумал Парсел.
Ивоа остановилась.
- Ты не пойдешь с нами, Адамо?
- Нет, я иду домой.
После короткой паузы Ивоа предложила:
- Я могу вернуться с тобой, если хочешь.
Парсел догадался, какую огромную жертву она готова принести ради не-
го, и поспешил ответить:
- Нет, нет. Иди посмотри на пожар.
- А тебе больно смотреть, как горит большая пирога? - допытывалась
она.
- Немножко больно. Иди, иди, Ивоа.
Итиа просунула руку под локоть Ивоа и прислонилась головкой к ее пле-
чу. Обе женщины образовали прелестную группу, не хватало лишь художника,
чтобы запечатлеть их на полотне. "Просто неслыханно, - полусердито, по-
лувесело подумал Парсел, - Итиа уже ведет себя как моя вторая жена".
- Ну, до свидания! - проговорил он.
Расставшись с таитянами, он свернул с Клиф Лейн на Ист-авеню. Кругом
стояла тишина. "В поселке ни живой души, кроме Масона, - подумал Парсел.
- И кроме меня. Капитан судна, которое сейчас объято пламенем, и я, его
помощник. А когда подумаешь, сколько усилий и трудов потребовалось, что-
бы построить такой корабль... И вот, в течение двух - трех часов... Ста-
рик, должно быть, совсем исстрадался в своем углу".
Он решительно направился к домику Мэсона. После инцидента с высадкой
отношения их стали довольно прохладными. Парсел впервые решился нанести
капитану визит.
Свой палисадник Масон обнес перилами с полуюта, и Парсел, взявшись за
калитку, почувствовал под рукой что - то родное. Его пальцы сразу узнали
дубовое кольцо с заднего бака. Кольцо смастерили наспех перед самым отп-
лытием из Лондона и не успели ни отполировать, ни покрыть лаком, просто
подержали его некоторое время в льняном масле, так что все шероховатости
дерева остались.
Сделав несколько шагов, Парсел был поражен крохотными размерами сади-
ка. Мэсон не использовал и десятой доли отведенного ему участка.
Парсел легонько стукнул в дверь, подождал, постучал снова. Никто не
отозвался, и он крикнул:
- Капитан, это я, Парсел.
Ответа не последовало. Лишь спустя несколько секунд из-за двери пос-
