- Возможно, на них напал мор и все они умерли, - сказала Омаата, тоже
понижая голос.
- А возможно, - в тон ей отозвался Меани, - между двумя племенами на-
чалась война и люди перебили друг друга.
- Даже женщин? - спросил Парсел.
- Когда жрецы племени объявляют, что пора "потрошить курицу", женщин
тоже убивают. И детей.
Парсел приподнялся на локте.
- Но ведь не все же умирают. Кто-нибудь да остается победителем.
- Нет, - возразил Меани, грустно покачав головой. - Не всегда. На
острове Мана все истребили друг друга, все! Все! Перебили всех мужчин и
женщин. Уцелел лишь один человек. Но он не пожелал жить на острове с
мертвецами. Он сел в пирогу, ему удалось добраться до Таити, и он расс-
казал обо всем, что произошло у них на Мана. А потом, через две недели
он тоже умер. Может быть, от горя. Мана - это такой маленький островок,
не больше нашего, и теперь там никто не живет. Никто не желает туда
ехать.
- А я думаю, - сказала Ивоа, вскидывая головку, - люди уехали на сво-
их пирогах потому, что они боялись.
- Кого боялись? - спросил Парсел.
- Боялись тупапау!
Парсел улыбнулся.
- Зря ты улыбаешься, Адамо, - сказала Омаата. - Бывают тупапау до то-
го злые, что они все время мучат людей.
- А что они делают?
- Вот, например, ты разожжешь огонь и поставишь греть воду. Стоит те-
бе отвернуться, тупапау выплеснут воду и затушат огонь.
Между Меани и Парселом оставалось свободное местечко, и Итиа быстро
прошмыгнула туда. Затем легла на бок, сжалась комочком и, повернув к
Парселу свое посеревшее от волнения личико, попросила:
- Дай мне руку.
- Зачем? - удивился Парсел
- Я боюсь.
Парсел бросил нерешительный взгляд в сторону Ивоа, но Ивоа поспешно
сказала:
- Видишь, ребенок боится, дай ей руку.
Парсел повиновался. Итиа сунула свою руку в теплые пальцы Парсела и,
вздохнув, прижала их к щеке.
- Адамо, - заговорила Омаата, - а на твоем острове есть тупапау?
- Люди говорят, что есть.
- А что они делают?
- Расхаживают по ночам и гремят цепями.
- На Таити нет цепей, - улыбнулся Меани, - но наши тупапау тоже любят
шуметь.
- Чем же они шумят?
- Всем чем угодно. - И он добавил - шутливо или всерьез, Парсел так и
не понял: - Знай, что все шумы, которые ты слышишь, но не можешь объяс-
нить, откуда они идут, производят тупапау.
- И днем тоже?
- И днем тоже.
- Тише! - вдруг крикнул Парсел.
Все застыли на месте, даже дохнуть боялись. Радужные безмолвные птич-
ки по-прежнему порхали вокруг, и не слышно было иных звуков, кроме мяг-
кого трепетания их крылышек.
- Вот видишь, Меани, - сказал Парсел, - и тупапау тоже ушли. Они по-
летели за пирогами, когда люди с острова отплыли в открытое море.
- Может быть, - ответил Меани, - а может быть, они молчат потому, что
боятся.
- Как? - удивился Парсел. - Тупапау тоже боятся? А кого?
- Да людей же, - пояснил Меани, и глаза его хитро блеснули.
- Что ж, - сказал Парсел, - утешительно знать, что духи тоже кого-ни-
будь боятся.
В глазах Меани по-прежнему светилось лукавое веселье. "Он не верит
вовсе эти россказни", - подумал Парсел.
- Тупапау молчат потому, что боятся Жоно, - проговорила Итиа, садясь
на траву, но руку Парсела не выпустила. - На Жоно страшно смотреть. Уж я
знаю, что здешние тупапау никогда не видели таких людей, как Жоно.
- О юная дева, швыряющая камешки, как же тупапау могли видеть Жоно,
если у них нет глаз? - засмеялся Меани.
- А кто тебе сказал, что у них нет глаз? - спросила Итиа.
- Если бы у них были глаза, ты бы их увидела. Вот, скажем, прогулива-
ешься ты по лесу, и вдруг из-за листьев на тебя смотрят два огромных
глаза...
- Сохрани меня, Эатуа! - крикнула Итиа, прижимая руку Парсела к своей
щеке. - Никогда больше я не осмелюсь одна ходить по лесу.
- Хочешь, я буду ходить с тобой?
Ивоа рассмеялась.
- Перестань дразнить ее, брат, - сказала она.
- А я, - гордо произнесла Омаата, - я тоже считаю, что тупапау боятся
Жоно. На Жоно действительно страшно смотреть. Он огромный, как акула, и
все тело у него в рыжей шерсти.
- Верно, - подтвердила Итиа, - с Жоно я тоже ничего не боюсь. Даже
здесь, на незнакомом острове.
- Даже в лесу, - подхватила Ивоа.
- Жоно не человек, а скала, - произнесла Итиа, повысив голос. - Он
совсем красный.
Парсел глядел на говоривших с улыбкой. Таитяне в совершенстве владеют
искусством из всего на свете извлекать удовольствие и пугают-то они себя
лишь для того, чтобы приятнее было убедиться в нелепости собственных
страхов.
Взглянув на солнце, Парсел вынул руку из рук Итии, поднялся и, наг-
нувшись, подобрал с земли ружье. Хант и Меани последовали его примеру.
- А как же Авапуи? - спросила Итиа.
Парсел махнул рукой, а Меани обратился к девушке все так же лукаво:
- Пойдем со мной, Итиа. Давай их поищем.
- Нет, - отрезала Итиа. - Я хочу остаться с Адамо.
Догнав Меани, шагавшего во главе отряда, Парсел спросил:
- Ну что ты скажешь об этом острове, Меани?
- Это нехороший остров, - не задумываясь ответил Меани. Плодородный,
но нехороший.
- Почему?
- Во-первых, - сказал Меани, выставив большой и средний пальцы правой
руки, - здесь нет лагуны. Значит, во время шторма нельзя будет ловить
рыбу. Во-вторых, хижины придется строить в северной части из-за посевов
и тени, а поток течет в противоположной стороне. Каждый день ходить за
водой, час туда и час обратно.
- Да, - проговорил Парсел, - ты прав.
Он посмотрел на Меани и был потрясен вдумчивым, сосредоточенным выра-
жением его глаз. Какое у него все-таки удивительное лицо! Мужественное и
одновременно чем-то женственное, смеющееся и вдруг через мгновение
серьезное. Мэсон считает таитян детьми, и все-таки не капитан, а Меани
сразу подметил все неудобства острова.
- Ты будешь жалеть, что поехал со мной, - проговорил, помолчав, Пар-
сел.
Меани повернулся к нему лицом и торжественно изрек:
- Лучше этот остров, где у меня есть друг, чем Таити без моего друга.
Парсел даже смутился. "Как глупо, - тут же мысленно одернул он себя.
- Просто в Англии не принято выражать вслух свои чувства, да еще столь
красноречиво. Но какое право я имею подозревать Меани в неискренности?
Ведь он ради меня покинут родной остров".
Вдруг он услышал над самым ухом звонкий смех и поднял глаза.
- Почему ты смущаешься? - сказал Меани. - Ты же знаешь, что я сказал
правду, и все-таки смутился.
- Таких вещей перитани не говорят, - краснея, признался Парсел.
- Знаю, - подтвердил Меани, кладя ему руку на плечо. Все, что приятно
слушать, они не говорят. И все, что приятно делать... - Он фыркнул и до-
бавил: - Делать - то делают, но кривляются.
Парсел засмеялся, и Меани вслед за ним. Как славно шагать вот так
плечом к плечу по этой рощице, то в густой тени, то солнечными прогали-
нами!
Не замедляя шага, Парсел с улыбкой оглянулся на Ивоа, и еще долго пе-
ред ним стоял взгляд ее огромных голубых глаз. Когда они нынче утром
отправлялись в поход, таитянки, оставшиеся на судне под началом Мэсона,
обещали приготовить к обеду дикую свинью на пару, и Парсел, приближаясь
к "Блоссому", с удовольствием втягивал в себя горьковатый запах костра.
От голода приятно подводило живот, и он невольно ускорил шаг. Вдыхая
полной грудью удивительно чистый воздух, он вдруг почувствовал себя мо-
лодым, легким, счастливым, бодрым; стоит казалось, сделать ничтожное
усилие - и оторвешься от земли Временами его плечо задевало плечо Меани,
и это беглое прикосновение отдавалось во всем теле теплой волной. Остров
был прекрасен, он весь благоухал, весь сверкал в переливах птичьих кры-
лышек. Какой-то новый мир открывался ему. И было радостно владеть этим
миром.
- Э, Адамо, э, - вдруг проговорил Меани, - на тебя приятно смотреть!
- Надеюсь! - откликнулся Парсел.
Ему хотелось сказать: "Я счастлив", но эти слова не шли с его губ. И
вместо того чтобы признаться другу в своих чувствах, он быстро и смущен-
но пробормотал:
- А знаешь, Меани, насчет воды ты прав. Это действительно большое не-
удобство. Но сам я этого не заметил. Я думал о другом: по-моему, остров
слишком мал.
- Нет, - улыбнулся Меани. - Не такой уж он маленький. Тут есть мно-
жество уголков, где можно поиграть в прятки. Но лицо его тотчас приняло
серьезное выражение, и когда он заговорил, в голосе его прозвучала тре-
вога:
- Нет, Адамо, он не такой уж маленький, если жить в мире.
- Что ты хочешь сказать? Что перитани и таитяне должны жить в мире,
или все мы вообще должны жить мирно?
- Все должны жить мирно, - подумав, сказал Меани. Но сказал не совсем
уверенно.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Поселок, план которого Мэсон набросал на следующий день после прибы-
тия "Блоссома", представлял собой ромб правильной формы, четыре угла ко-
торого соответствовали четырем странам света. Стороны ромба образовывали
"проспекты поселка" (так окрестил их Мэсон), а хижины были расположены
за пределами ромба перпендикулярно к его оси, идущей с севера на юг, на
равном расстоянии друг от друга, и все до одной обращены фасадом на юг.
Каждая хижина, таким образом, стояла в стороне от тех, что находились
позади, не закрывая ни вида, ни солнечного света.
Это преимущество сразу же было оценено, хотя достигнуто оно было чис-
то случайно. Набрасывая план, Мэсон стремился лишь к одному - придержи-
ваться направления розы ветров - и охотно придал бы поселку форму круга,
но рассудил, что на территории, густо поросшей растительностью, круг
провести значительно труднее, нежели ромб. Поэтому все свои старания он
направил на то, чтобы расположение каждого дома вокруг ромба строго со-
ответствовало делениям компаса. Итак, начиная с севера, по обе стороны
северной вершины ромба стояли дома Ханта и Уайта, потом дальше по
Ист-авеню (так Мэсон прозвал обе восточные стороны ромба) следовал дом
Смэджа - на северо-востоке, дом Маклеода - на востоке, дом Мэсона - на
юго-востоке, а дом Парсела - на юге. По обеим западным сторонам ромба,
то есть по Уэст-авеню на юго-западе, находился дом Джонсона, на западе -
Бэкера и на северо-западе - Джонса.
В центре ромба на участке в десять квадратных метров Мэсон разбил
сквер и дал ему название Блоссом-сквер. Четыре тропки (Масон именовал их
"улицами") соединяли проспекты с маленькой площадью сквера. Казалось бы,
логичнее проложить проспекты для каждого угла ромба. Но когда Мэсон чер-
тил план, он думал главным образом о том, чтобы соединить Блоссом-сквер
с собственным жилищем, и провел первую "улицу" от своего дома прямо по
компасу на юго-восток. По этой причине он назвал ее Trade wind st - ули-
ца Пассатов. Соблюдая симметрию, он тут же начертил вторую улицу, от до-
ма Джонса на северо-западе, в окрестил ее Nor'wester st. - улица
Норд-веста. Две последние улицы дополняли план: Sou'wester. - улица
Зюйд-веста, проложенная от дома Джонсона, Nord ester st. - улица
Норд-оста, связавшая жилище Смэджа с центром поселка.
Хотя в поселке имелось всего два проспекта, четыре улицы и один
сквер, Мэсон велел изготовить семь дощечек, прибить их к деревянным шес-
там и на каждой собственноручно вывел названия, присвоенные артериям его
города. Когда улицы и проспекты были проложены (и кое-как замощены), ка-
питан ровно в полдень собрал всех британцев, и они водрузили шесты с
надписями на углу каждой улицы с подобающими такому случаю церемониями,
что, конечно, весьма заинтриговало таитян. Впрочем, английских названий
они не поняли и заявили, что их все равно не выговоришь. Поэтому они в
свою очередь тоже окрестили улицы, присвоив каждой имя живущего на ней
перитани. Так улица Пассатов стала для них Тропою вождя (Мэсон), улица
Зюйд-веста превратилась в Тропу старика (Джонсон), улица Северо-западная
