между лопаток. Неизбежное свершится. И остановить ход событий так же не-
возможно, как удержать сорвавшуюся с гор лавину. Сейчас Маклеод скажет:
"Предлагаю повесить Мэсона за покушение на убийство". Джонс, Бэкер и
Парсел проголосуют против. Остальные - за. Парсел оперся о ствол панда-
нуса. Он ощущал во всем теле слабость, он словно забыл, где находится.
Глаза его перебегали с пальмовых деревьев на окружавших его людей, и ему
казалось, - что все это он видит впервые. Солнечные лучи, пробивавшиеся
сквозь листву, ложились на землю яркими, веселыми пятнами, а блестящие
разноцветные птички бесстрашно порхали вокруг матросов и Мэсона, Одна из
них села на веревочную петлю, к ней присоединилась еще парочка, и петля
тихо закачалась над головами матросов.
- Предлагаю... - начал Маклеод.
Но тут Хант издал нечленораздельное ворчание. Это было так неожидан-
но, что Маклеод запнулся, и все взоры устремились к великану.
- Было это на "Ласточке", - выпалил Хант, не отрывая маленьких бесц-
ветных глазок от петли. - Как сейчас помню. Три года назад. Может, и че-
тыре.
Все молчали, а так как Хант тоже не произнес больше ни слова, Смэдж
повернул к нему свою крысиную мордочку.
- Что ты такое вспомнил?
- Парня звали Дэкер, - ответил Хант.
Он снова умолк, словно удивившись собственному красноречию, уставился
на Смэджа, сморщил лицо, поросшее рыжей шерстью, и сказал:
- Зачем вы эту пакость туда закинули?
- Какую пакость?
Хант, не отвечая, поднял руку и тронул петлю. Пестрые птички вспорх-
нули и улетели.
- Это для Мэсона, - пояснил Смэдж. - Он хотел убить Маклеода. Сейчас
его приговорят.
- Приговорят, - как эхо повторил Хант.
Его бесцветные глаза затуманились, и он невнятно пробормотал:
- Парня звали Дэкер, он ударил офицера. Ему надели вот эту пакость на
шею и затянули.
Все ждали продолжения, но Хант снова впал в немоту, устремив вдаль
свои бесцветные глазки. Казалось, он где - то далеко отсюда.
Тут заговорил Маклеод:
- Предлагаю повесить Мэсона за покушение на убийство.
Старик Джонсон вдруг поднял голову и проговорил громко и решительно:
- Я воздерживаюсь.
Он приготовил эту фразу заранее с самого начала прений и нетерпеливо
ждал, когда наконец представится случай ее произнести. И произнеся, он
торжествующе оглядел матросов, потом прищурился и с удовлетворенным ви-
дом уставился на шишку на кончике своего носа. "Еще не все пропало", -
подумал Парсел с внезапной надеждой.
- Ты что, спятил? - угрожающе прошипел Смэдж. Джонсон гордо выпрямил-
ся, в нем, очевидно, заговорила отвага трусов.
- Я в своем праве. Маклеод сам сказал.
- Если уж говорить о праве, - холодно произнес Парсел, глядя на Смэд-
жа, - вы не имеете права запугивать голосующих и тем самым влиять на ис-
ход выборов.
- Заткнись, Смэдж! - скомандовал Маклеод.
Он обернулся и поверх головы Мэсона посмотрел на Ханта.
Хант в свою очередь вперил в него сердитый взгляд, что - то бормоча
невнятно и глухо.
Профиль Ханта был лишен четких очертаний, будто вся его расплющенная
физиономия долго служила наковальней. В юности он был боксером, и в те-
чение многих лет эту жалкую глупую башку молотили на ринге кулачищами.
Возможно, поэтому - то он и отупел, раздражался по пустякам, и в его
бесцветных глазках застыло выражение затравленного зверя.
- Чего это ты на меня уставился? - спросил Маклеод.
Хант что - то проворчал, и Маклеод пожал плечами.
- Продолжим, - сказал он. - Смэдж?
- За, - крикнул Смэдж.
- Уайт?
- За.
- Я тоже за, - сказал Маклеод
- Джонс?
- Против.
- Бэкер?
- Против.
- Хант?
Хант снова прорычал что - то невнятное, свирепо глядя Маклеода, и
вдруг проговорил медленно и вполне разборчиво:
- Убери эту пакость.
Воцарилось молчание.
- Это же для Мэсона, - пояснил Смэдж. - Он чуть было не убил Маклео-
да.
- Говорят тебе, убери эту пакость! - повторил Хант, по-медвежьи пока-
чивая головой вправо и влево. - Не желаю ее видеть.
Маклеод и Смэдж переглянулись. Парсел выпрямился, сердце его билось
как бешеное, но голос прозвучал спокойно и язвительно:
- Прежде чем кто - нибудь снова попытается повлиять на результаты го-
лосования, я хотел бы заметить, что Хант, очевидно, не склонен одобрить
приговор.
Никто не проронил ни слова. Матросы пристально глядели на Ханта, ожи-
дая, что он скажет. Но Хант яростно и нечленораздельно бормотал что -
то, лишь отдаленно напоминавшее человеческую речь. Потом поднял глаза
кверху, туда, где болталась петля, и медленно опустил их вниз, к свобод-
ному концу веревки, зажатому в кулаке Маклеода.
- Хант, - проговорил Маклеод, спокойно выдерживая его взгляд, - надо
голосовать. Ты за или ты против?
Хант издал рычание и вдруг, с быстротой молнии вытянув руку, схватил
кулак Маклеода и разжал его с такой легкостью, словно перед ним был ре-
бенок, не желавший отдавать игрушку.
Свободный конец веревки выскользнул из пальцев Маклеода и повис в
воздухе. Хант схватил петлю и потянул ее к себе. Веревка поползла вниз
сначала медленно, потом все быстрее, быстрее, соскользнула на землю и,
свернувшись спиралью, неподвижно улеглась под деревом. Хант наступил на
нее ногой с торжествующим прерывистым рычанием, точно собака, задушившая
ужа.
Никто не произнес ни слова. Парсел рассматривал веревку, лежавшую у
его ног, это наглядное свидетельство человеческой изобретательности. Ве-
ревка была конопляная, прочная, закапанная смолой, побелевшая от солнца,
истертая на сгибах от долгого употребления. Сейчас, лежа на земле, с
петлей, скрытой в ее спиральных извивах, она казалась какой - то совсем
безжизненной, безвредной, жалкой.
- Я предлагаю считать, - проговорил Парсел, стараясь подавить не-
вольную дрожь в голосе, - что Хант проголосовал против.
Бледный, как мертвец, Маклеод, плотно сжав губы, растирал ладонью
правую руку, стараясь унять боль в пальцах. Если Хант голосует вместе с
Парселом, а Джонсон воздерживается, это значит: четыре голоса против,
три за - он проиграл.
Почувствовав на себе взгляды матросов, Маклеод выпрямился и вдруг
сделал нечто совершенно неожиданное: улыбнулся.
Плотно стиснутые губы разжались, но щеки, вместо того чтобы округ-
литься, как у всех улыбающихся людей, запали еще глубже, и лицо его еще
больше, чем когда - либо, стало походить на череп.
Спокойно и язвительно он оглядел одного за другим своих товарищей.
- Уважаемые, - проговорил он, медленно скандируя слова, - я не согла-
сен с тем, будто Хант проголосовал. Нет, уважаемые, я не согласен счи-
тать, что он голосовал, раз он не голосовал, как положено христианину,
которому господь бог дал язык, чтобы говорить...
Столь душеспасительная речь в устах Маклеода удивила присутствующих и
дала самому оратору желаемую передышку. Никому не пришло в голову ни
возразить, ни прервать его.
- Однако, - продолжал Маклеод, - будем справедливы.
Если не считать Ханта и Джонсона, который воздержался, значит, три
голоса за и три против. Стало быть, большинства не получается: ни за, ни
против. Теперь я вас спрошу: что же нам делать?
Вопрос этот был явно риторическим, потому что Маклеод, не дав времени
никому ответить, продолжал:
- А вот что! Я снимаю свое предложение.
И он обвел взглядом матросов, как бы призывая их в свидетели своего
великодушия. "Да он прирожденный политик! - подумал Парсел. - Он проиг-
рал, а старается представить дело так, будто победил".
- Ладно, постреляли вхолостую и будет, - продолжал Маклеод. - Мэсон
свободен. Но что же это такое делается? - спросил он с пафосом. - Не се-
годня - завтра Мэсон возьмется за старое и выпустит-таки мне мозги. Ко-
нечно, есть парни, - добавил он, скользнув взглядом по фигуре Ханта, -
которым мозги вроде ни к чему: при их размерах да весе они могут и без
мозгов на земле устоять. А мне, мне мозги нужны, чтобы держать кости в
повиновении, а то, чего доброго, они без надзора рассыплются и взлетишь
еще на воздух при первом же норд-осте, как бумажный змей... Я требую
другого голосования, уважаемые, и немедленно. Если какой - нибудь сукин
сын посмеет угрожать товарищу ружьем или обнажит против него нож, тре-
бую, чтобы его судили и повесили в течение двадцати четырех часов.
Все молчали, потом Бэкер недоверчиво проговорил:
- При условии, что данное голосование на Мэсона не распространяется?
- Да.
- Я против, - заявил Парсел. - Никто не имеет права убить своего бра-
та.
- Аминь, - подхватил Смэдж.
Смэдж так бесцеремонно выказывал свою ненависть к Парселу, что матро-
сам стало неловко. Один лишь Парсел, казалось, ничего не заметил.
- Ставлю свое предложение на голосование, - проговорил Маклеод.
Джонсон воздержался. Хант вообще не произнес ни слова.
Парсел голосовал против, остальные - за.
- Предложение принято, - с удовлетворенным видом произнес Маклеод. -
Уайт, развяжи Мэсона.
Уайт повиновался, и все взоры обратились к Мэсону. Когда его освобо-
дили от пут, он пошевелил затекшими руками, поправил галстук, сбившийся
на сторону во время борьбы, и, не произнеся ни слова, не оглянувшись на
присутствовавших, круто повернулся и зашагал домой.
Матросы смотрели ему вслед. - А старик не сдрейфил, - вполголоса про-
изнес Джонсон. - Каким молодцом держался под петлей!
- Да нет, - презрительно фыркнул Маклеод, - какая тут храбрость!
Просто дрессировка. Этих гадов офицеров в их сволочных училищах знаешь
как цукают. Им, уважаемые, с утра до вечера долбят: держись да пыжься. И
если даже у тебя мамаша пьяница, все равно держись да пыжься. Вот они и
пыжатся, под петлей и то форсят...
- Ну, не скажи, - протянул Джонсон.
С тех пор как старик воздержался при голосовании, он не на шутку ос-
мелел. Маклеод не удостоил его ответом. Он отвернулся и смотрел на языки
пламени, подымавшиеся над берегом.
- Пойду - ка посмотрю на огонь, - с увлечением проговорил он. - Такой
огонек не каждый день увидишь. И не каждый день простому матросу удаются
собственной рукой поджечь такое судно, как "Блоссом".
Все расхохотались, и Маклеод вторил матросам, громко смеясь над своей
шуткой. Его остроносое лицо вдруг приняло детски веселое выражение. Мат-
росы фыркали, говорили все разом, награждали друг друга тычками. Парсел
глядел, как они скатываются вниз по крутой тропинке, громко смеясь и
шутливо толкая друг друга. Сцена с Мэсоном была уже забыта. Они показа-
лись Парселу школьниками, которым не терпится после нудного урока поско-
рее вырваться на волю. "У них даже злости нет", - подумал Парсел.
Он сделал несколько шагов. В поселок возвращаться не хотелось. Им ов-
ладела страшная усталость. Он присел у подножия пандануса, на котором
чуть не вздернули Мэсона, и обхватил руками согнутые колени. Неумолимое
сцепление событий ошеломило его. Только потому, что в восемь часов утра
на горизонте показался фрегат, через несколько часов Мэсон, связанный по
рукам и ногам, стоял под панданусом, а над головой у него болталась ве-
ревочная петля. И только потому, что Хант три года назад видел, как по-
весили его приятеля, и ему не понравилось это зрелище, Мэсон избежал
смерти. Своей жизнью он обязан ничтожной случайности: воспоминанию, ко-
торое дремало до времени в извилинах неповоротливого мозга Ханта.
Позади послышался легкий шорох. Не успел Парсел обернуться, как две
прохладные ладони легли ему на глаза и женская грудь коснулась его спи-
ны.
- Ивоа, - сказал он, пытаясь оторвать руки от глаз. Но он не узнавал
этих рук. Они были меньше, чем руки Ивоа. Наконец ему удалось отвести
упрямые пальцы от своих глаз. И тут над самым его ухом раздался звонкий
смех. Это смеялась Итиа. Опустившись на колени за его спиной и прижима-
ясь к его плечу, она глядела на Парсела весело и лукаво. Парсел улыбнул-
