все еще продолжал расти. Синие, фарфорово - синие глаза, похожие на гла-
за покойного юнги, пристально смотрели на собеседника. Но он был мужест-
веннее и напористее, чем Джимми. Прекрасно сознавая свою силу, он то и
дело напруживал мускулы груди, стремясь придать себе более внушительный
вид, а возможно, просто из мальчишеского кокетства.
- Ну, долго ты еще будешь копаться? - крикнул Маклеод. Джонс прижал
левой рукой треуголку к боку, а правой стал перебирать бумажки. Он вол-
новался, не решаясь приступить к жеребьевке. Боялся, что первый же бри-
танец, чье имя он назовет, потребует себе его Амурею. Когда мятежный
"Блоссом" пристал к Таити, Джонс впервые познал любовь в ее объятиях. Ей
только что минуло шестнадцать. Ни на Таити, ни на борту "Блоссома" Джонс
не хранил ей верности, но, когда новизна побед приелась, вернулся к сво-
ей первой любви. И со времени высадки островитянам повсюду попадалась
эта парочка - Джонс держал Амурею за руку, оба торжественные и очень на-
ивные.
- Чего же вы ждете? - обратился к нему вполголоса Парсел.
- По правде говоря, боюсь, - признался Джонс. - Чертовски боюсь. А
вдруг они уведут у меня Амурею!
- Да полноте, - улыбнулся Парсел, - ставлю шиллинг, что она достанет-
ся вам.
Порывшись в кармане, он вытащил шиллинг с пробитой дыркой и швырнул
его наземь к ногам Джонса. Юноша как завороженный смотрел на монету.
- Ну, начинай, - сказал Бэкер, сидевший по другую сторону Парсела, и,
упершись ладонью о траву, нагнулся, чтобы лучше видеть своего шурина.
Джонс вытащил бумажку, развернул ее, наклонился поближе к факелу и
прочел сначала про себя написанное имя. Потом громко проглотил слюну,
широко открыл рот и только после этого крикнул:
- Джонс!
И оглянулся с таким ошалело - наивным видом - вытащить первым
собственное имя! - что все присутствующие, за исключением Ханта, так и
покатились со смеху.
Джонс расправил плечи, давая понять, что не потерпит насмешек. Но,
несмотря на свою воинственную осанку, он весь как - то внутренне обмяк и
был так взволнован, что не мог выговорить ни слова.
- Ну?! - буркнул Маклеод. - И это все на сегодняшний вечер? Заметь,
сынок, ты первый можешь выбрать среди двенадцати женщин. Только поста-
райся побыстрее взвесить все за и против.
- Амурею! - выдохнул Джонс.
И, сведя брови над вздернутым носом, он боязливо оглядел сидевших
кружком матросов, стараясь угадать по выражению лица того, кто из них
посмеет оспаривать его выбор.
- Возражений нет? - спросил Маклеод, потрясая, как дубинкой, концом
веревки. Затем закинул ее за спину, подождал несколько секунд и с разма-
ху ударил веревкой по земле у самых
Он не докончил фразы, словно ему противно было договорить
- Принято!
- Амурея! - с трудом выдавил из себя Джонс и оглянулся.
Амурея тотчас же появилась на его зов, смело вошла в освещенный факе-
лами круг, с улыбкой опустилась на колени рядом со своим суженым и взяла
его за руку, тоненькая, хорошенькая. В лице ее было что - то ребячески
наивное, роднившее ее с будущим танэ. Джонс расслабил мускулы и шумно,
даже с присвистом, выдохнул воздух. Он весь как - то поник, втянул грудь
и искоса восхищенно посмотрел на Амурею. Она была здесь! Она была его!
От счастья он, казалось, вот - вот взлетит в воздух. Перед ними обоими
впереди целая жизнь, и не было и не будет ей конца.
- Если ты не отпустишь лапку твоей индианки, - с издевкой крикнул
Смэдж, - то жребий тянуть придется кому - нибудь другому.
Джонс вынул из треуголки бумажку.
- Хант! - звонко проговорил он.
Хант прекратил неумолчное мурлыканье, что - то буркнул, поднял голову
и удивленно уставился бледно - голубыми глазами сначала на Джонса, потом
на треуголку, на бумажку, зажатую в крепких пальцах, после чего тревожно
посмотрел на Маклеода, как бы призывая его на помощь.
- Теперь твой черед выбирать себе жену, - пояснил шотландец.
- Какую жену? - спросил Хант.
- Ну, твою жену, Омаату.
Казалось, Хант молча о чем - то размышлял.
- А зачем мне ее выбирать? - вдруг осведомился он.
- Затем, чтобы она была твоя.
- Она и сейчас моя, - возразил Хант, выставив вперед свою мохнатую
физиономию и сжимая на коленях огромные кулачища.
- Конечно, она твоя. Ты только скажи: "Омаата", и она сядет рядом с
тобой.
Хант подозрительно взглянул на Маклеода.
- А почему ты говоришь "выбирай?"
- Здесь одиннадцать женщин. Ты должен выбрать себе одну из одиннадца-
ти.
- Плевал я на этих одиннадцать! - рявкнул Хант, взмахивая рукой, как
бы сметая их со своего пути. - У меня есть Омаата.
- Ну, ладно, тогда скажи: "Я хочу Омаату", и Омаата будет твоя.
- А разве она сейчас не моя? - грозно взглянул на Маклеода Хант.
- Ясно, твоя. Да послушай же ты меня. Сделай так, как тебе говорят.
Скажи: "Омаата". Она сядет рядом с тобой, и конец.
- А почему я должен говорить; "Омаата"?
- Господи! - простонал Маклеод, хватаясь за голову.
- Объясните мне, пожалуйста, Маклеод, как вы добиваетесь того, чтобы
Хант голосовал на вашей стороне. Очевидно, это отнимает у вас уйму вре-
мени, - ядовито заметил Парсел. Маклеод кинул на говорившего злобный
взгляд, но промолчал.
- Хватит! - прерывающимся от волнения голосом крикнул Бэкер. - Пусть
Парсел скажет Омаате, чтобы она села рядом с Хантом, и будем считать
вопрос исчерпанным.
Маклеод кивнул головой, и Парсел перевел Омаате слова Бэкера. Сразу
из темноты возникла гигантская фигура Омааты. Парсел удивленно оглянул-
ся. Он думал, что она по-прежнему сидит в кругу таитян. Отсюда, снизу,
Омаата показалась ему еще более массивной, чем обычно, и, когда она
прошла между ним и Бэкером, он невольно удивился объему ее бедер. Ослеп-
ленная ярким светом, Омаата на мгновение остановилась, потом оглянулась,
ища своего Жоно. Тенью своей она закрыла Парсела, к которому она стояла
спиной, и при свете факелов резче вырисовывался ее гигантский силуэт,
отблески пламени играли на ее плечах, и казалось, что это не живая
плоть, а отполированный до блеска черный мрамор.
Опустившись рядом с Жоно, она басовито заворковала на понятном лишь
им двоим языке, оглушая своего верного богатыря целым потоком слов. Хант
нежно бормотал что - то в ответ. "Мурлычет", - усмехнулся Джонс. Парсел
улыбнулся, но с тонкого смуглого лица Бэкера по - прежнему не сходило
озабоченное выражение. Глаза его глубже запали в орбиты, нижняя губа су-
дорожно подергивалась.
Среди всеобщего молчания Маклеод и Смэдж снова завели вполголоса раз-
говор, и, казалось, спор их, начавшийся еще до жеребьевки, разгорелся с
новой силой. Джонс ждал, когда они кончат, чтобы вытянуть жребий в тре-
тий раз.
По телу Парсела пробежала дрожь. Все присутствующие, за исключением
Маклеода, пришли на собрание без фуфаек, а тут с моря подул резкий ве-
тер.
Свет факелов вдруг померк. Это на небосвод поднялась тропическая лу-
на, такая огромная, такая яркая, что свободно могла поспорить с утренней
зарей. Лужайку залил лунный свет, и за спиной Маклеода обозначился лаби-
ринт зеленых аллей, образуемых ветвями баньяна, весь в пятнах света и
тени, терявшийся где - то в таинственной глубине среди мощных древесных
колонн
Парсел оглянулся и, улыбнувшись Ивоа, обвел взглядом ее подруг. Зали-
тые мягким сиянием, они терпеливо ждали своей очереди, и под черной шап-
кой волос поблескивали лишь белки глаз да зубы. Парсела поразило выраже-
ние силы на этих кротких лицах без всякого, впрочем, оттенка вызова, по-
разили округлые, как чаши, формы, вся стать носительниц будущей жизни.
Пусть перитани сколько им угодно потрясают оружием, размахивают верев-
кой, спорят и "выбирают". Какое праздное тщеславие! Что такое остров без
женщин? Тюрьма. "А мы, - думал Парсел, - что останется от нас через де-
сяток лет? Кости да прах".
- Адамо! - лукаво проговорила Ивоа, выразительным жестом прижимая к
груди обе руки. - Ты уверен, что выберешь именно меня?
- Уверен, - улыбнулся Парсел. - Именно тебя. Только тебя. Тебя одну.
- Ты что, заснул, сынок? - послышался тягучий голос Маклеода.
Парсел обернулся и успел заметить, как Джонс с виноватым видом вырвал
свою руку из рук Амуреи и сунул пальцы в треуголку.
- Мэсон! - звонко прокричал он.
Парсел поднял руку.
- У меня есть от него письмо.
Он вынул письмо из кармана и поднес его поближе к факелу. Письмо было
запечатано восковой печатью с инициалами Мэсона. и адрес, выведенный
мелким аккуратным почерком с нажимом с положенных местах, был составлен
по всей форме:
"Лейтенанту Адаму Бритону Парселу,
первому помощнику капитана "Блоссома".
130ь24' западной долготы
и 25ь2' южной широты".
Парсел сорвал печать, развернул листок и громко прочел:
"Мистер Парсел, прошу вас проследить за тем, чтобы мне выделили жен-
щину, которая могла бы готовить и следить за моим
бельем.
Капитан Ричард Хеслей Мэсон,
командир "Блоссома".
Парсел удивленно разглядывал записку. Просто не верилось что Мэсон
после всего происшедшего потребует себе женщину!
Вдруг ему вспомнился Масон в каюте "Блоссома" в день их отплытия с
Таити. Весь багровый, руки воздеты к небесам. С каким негодованием он
отказывался тогда взять на борт трех лишних женщин! "И так, мистер Пар-
сел, у нас слишком много женщин. Меня они ни с какой стороны не интере-
суют! Если бы речь шла даже о моих личных удобствах, я не взял бы на ко-
рабль ни одной". А теперь "речь зашла о его" личных удобствах", и он
требует себе одну!
И сразу же раздался голос Маклеода:
- Старику жена не нужна, ему прислугу подавай!
Слова эти были встречены дружным смехом, посыпались шутливые предпо-
ложения насчет холодности Мэсона к женскому полу. Эта тема всем пришлась
по душе, и добрых пять минут матросы изощрялись в остротах.
- Я малый сговорчивый, - произнес наконец Маклеод и поднял руку, при-
зывая к серьезности. - Пусть старик хотел меня подстрелить, никто меня
не упрекнет, что ему по моей вине придется самому полоскать свое бельиш-
ко.
Он обвел глазами присутствующих, его острый нос навис над тонкогубым
ртом.
- Ишь ты какой великодушный на даровщинку! - вполголоса заметил Бэ-
кер.
- Если нет других желающих, - продолжал Маклеод, делая вид, что не
расслышал слов Бэкера, - предлагаю дать ему Ваа.
Никто не шелохнулся. Маклеод ударил концом веревки о землю и попросил
Парсела перевести его слова.
Ваа, ширококостная, некрасивая женщина, поднялась с места. Она вошла
в центр круга, тяжело, по - деревенски переставляя свои крепкие ноги.
Она даже слегка поджала пальцы ног, будто боялась, что ее сдвинут с мес-
та, хотя се широкие ступни, казалось, вросли в землю. Заложив сильные
руки за спину, она вежливо сказала, что для нее великая честь иметь сво-
им танэ начальника большой пироги... Таитянки прыснули, а Итиа крикнула:
"Э, Ваа, э! Он чересчур холодный, твой танэ!" Широкое крестьянское лицо
Ваа тронула улыбка. "Ничего, я его разогрею!" - пообещала - она. И, по-
вернувшись, пошла в сторону поселка, видимо намереваясь поскорее привес-
ти свой замысел в исполнение.
Джонс развернул следующую бумажку и громко выкрикнул:
- Джонсон!
Джонсон вздрогнул, скосил глаза на шишку, украшавшую кончик его толс-
того носа, и потер подбородок ладонью. Потом он расправил скрещенные но-
ги, оперся одним коленом о землю и поднялся с легкостью, неожиданной для
его возраста; так он и стоял, переминаясь с ноги на ногу, исподлобья
поглядывая на матросов и не переставая энергично растирать ладонью под-
бородок. Странно было видеть при такой худобе округлое твердое брюшко,
начинавшееся сразу же под ложечкой, словно природа пожелала вознаградить
Джонсона за унылую впадину грудной клетки и украсила этот согбенный мно-
голетней работой стан. Джонсону приходилось вытягивать вперед шею, дабы
