ши в белых халатах), поэтому было время пробежать всю главу. Да, припа-
дочный старичок еще за сотню лет до Сабурова указал на краеугольный ка-
мень коллективной сплоченности: "Нет заботы беспрерывнее и мучительнее
для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем
преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно,
столь бесспорно, чтобы все люди разом согласились на всеобщее пред ним
преклонение". Тем-то и ненавистен еретик - он уничтожает бесспорность.
Откуда-то выкатился Игорь Святославович (странно видеть во плоти):
- Ага, я к вам пристроюсь - по-соседски, по-соседски, ну что вы та-
кое, дамочка, утверждаете, всю дорогу я здесь стоял, только сахарку отс-
кочил взять, а его нету, так я карамелек ухватил, что это вы такое толс-
тое читаете? - пощупал уважительно. - "Братья Карамазовы", ага, смотрел
по телевизору. Ульянов играл и жена режиссера, забыл фамилию, они всю
дорогу жен к себе тащат, а написал, значит, Достоевский? Надо ж накатал
сколько - что значит время свободного некуда было девать!
Сабуров даже поднял глаза от книги - уж не разыгрывают ли его? ("Бурь
мгло нб крт, бурь мгло нб крт...".) Сабуровские сослуживцы, если Сабуров
обнаруживает нечто похожее на эрудицию, тоже многозначительно жалуются,
что у них нет времени читать, - его едва-едва хватает на многочасовые
сплетни.
- А что это вы приобрели? - продолжал отрабатывать языком место в
очереди Игорь Святославович. - Ириски? Хорошая штука - пломбы из зубов
выдергивать.
Сабуров взял обычные свои полкило, не желая походить на Деда-мороза
или подгулявшего купчика, швыряющего в народ пряниками: полкило конфет
можно рассовать по карманам и угощать так, словно они у тебя там случай-
но завалялись.
- А этих раскрасавиц видели? - не стихал Игорь Святославович. - Вос-
питанности абсолютно никакой нет. - Он уже обличал двух цыганок, перего-
варивавшихся через весь магазин с такой непринужденностью, словно здесь
больше никого не было. Смуглый мальчишка, примерно Шуркин ровесник, ожи-
дал их у входа, распевая во все горло, - как не решился бы петь даже са-
мый отпетый из Шуркиных дружков. Разве что на спор. И то видно было бы,
что поет он из хулиганских побуждений, а не для собственного удо-
вольствия, презрев оковы просвещенья. По какому удивительному закону лю-
ди от одних перенимают все до мелочей, а от других ничего не перенимают,
годами проживая рядом и сталкиваясь на каждом шагу? Мимо Цыганского по-
селка уже много лет спешат научные сотрудники и сотрудницы, однако цыга-
нам и в голову не приходит тоже обзавестись портфелями и приняться за
ученые хлопоты, а научным сотрудникам столь же чуждо желание с гиканьем
промчаться на санях в казенный лес за дровами, и у жен их не замечается
ни малейшей склонности вырядиться в цветастое тряпье, повесить на шею
ребенка, завернутого в шаль, и шумною толпой ловить прохожих на цент-
ральных улицах: "Подожди, дорогой, я тебе судьбу твою расскажу, ты, муж-
чина, и красотой взял, и умом взял, а счастья тебе нету".
- Аукаются, как в лесу! - негодовал Игорь Святославович. - Как будто
за людей нас не считают. Я понимаю, дома можешь что хочешь делать ("Ах
негодяй!"), но здесь же общественное место, в конце-то концов!
- А как "Спартак" с "Черноморцем" сыграли, смотрели вчера? - после
трагической паузы вернулся к светской беседе Игорь Святославович.
- У меня нет телевизора.
- Когда они угловой пробили, меня чуть кондратий не хватил.
А еще говорят, что человека больше всего волнует личная выгода!
Тем временем до Игоря Святославовича дошел оскорбительный смысл Сабу-
ровского ответа - он, стало быть, претендует быть не таким, как все.
- Напрасно избегаете. По телевиденью много интересной информации пе-
редают. Ну, если с деньгами туго, то конечно...
Оба они уже расплатились, и Сабуров Игорю Святославовичу был больше
не нужен.
Когда, после поломок и высадок, Сабуров добрался до места пересадки,
он почувствовал, что для профилактики не будет лишним заглянуть в готи-
ческую часовню - общественную уборную, монументально высившуюся в самом
центре круглой площади, дабы общественность знала, кто куда направился и
сколько времени там провел. Первая ласточка новой экономической полити-
ки, уборная была платная.
По сравнению с бесплатными временами, внутри стало почище, у раковины
в прихожей появилось мыло и сушилки для рук, а главное - конторка, за
которой восседал спекулянтского вида верзила (по роже его сразу угадыва-
лось, что он не станет трудиться за гроши, вроде зарплаты старшего науч-
ного сотрудника или профессора. Похоже, конторка эта использовалась и
для сделок иного масштаба, - уже при Сабурове к конторке успело подойти
два человека одной наружности с хранителем унитазов, - обменялись с ним
краткими репликами и удалились).
Верзила, сидевший в обнимку с попсовой девкой - всюду жизнь, а деньги
не пахнут, - крутил на мафона-кассетнике какую-то музычку, символизирую-
щую сладкую жизнь. Клиенты шли к кабинам под оркестр, превращавший впол-
не будничный акт в нечто торжественное, требующее, может быть, даже
"Свадебного марша" Мендельсона (правда, некоторых смущала необходимость
отрывать туалетную бумагу на глазах попсовой девицы).
Люди не умеют ценить то, что достается даром, как воздух, так что
платная уборная учит относиться серьезнее к маленьким радостям бытия.
По-настоящему ценить каждое мгновенье мы начнем лишь тогда, когда при-
дется платить за каждый вздох. Кстати, желая за свой гривенник вкусить
все услуги, клиенты - каждый, абсолютно каждый, - тщательно моют руки с
мылом, без чего прежде прекрасно обходились. Неужели люди начнут ценить
таланты только тогда, когда их заставят платить за них?
Сабуров не любит оставаться в дураках, а в остальном деньги его мало
интересуют. Ему может помочь разве что совсем еще небывалая форма плат-
ных услуг: "Если Вы страдаете от тупоумия окружающих, кооператив "Мое
почтение" за умеренную плату готов поддакивать каждому Вашему суждению и
выказывать глубочайшее почтение ко всему, чем Вы дорожите". Более всего
Сабуров дорожит такой никчемной ерундой, как мнения. Их он производит -
ими и дорожит. Как хорошему столяру, должно быть, невыносимо видеть ин-
валидов вроде тех, которых Сабуров сколачивал в каморке под лестницей,
так и Сабурову нестерпимо видеть вокруг себя нагромождения безобразной и
халтурной продукции человеческого разума.
Пожалуйста - солидный, очень уважающий себя мужчина, умывавший руки
рядом с Сабуровым, самодовольно провозглашает: "Хорошо - деньги стали
брать. Теперь будет порядок!". Хоть бы ты задумался, идиот, сколько дря-
ни тебе всучивают за деньги! Ни один буржуазный идеолог не верует так
свято и бескорыстно в благодетельный "закон чистогана", как советский
обыватель. Впрочем, идиоты нынче поляризовались - одна часть молится
спасительному чистогану, другая - священному Порядку.
На одном полюсе идиотизма уверены, что писателей, равных Льву Толсто-
му, не замечается потому, что людям недостаточно платят; на другом полю-
се убеждены, что новейший Ньютон не является оттого, что на людей недос-
таточно давят. И на обоих полюсах умерли бы со смеху, если им сказать,
что у Сабурова с Натальей совершенно иная жизненная драма, что они жела-
ют не брать, а отдавать, да только - увы! - никто не спешит за их сокро-
вищами. Точнее, к Наталье кое-кто все же спешит, а к нему...
И дети, видно, почуяли как-то, что папа с мамой не денег ищут и не
чинов, и тоже прониклись презрением к деньгам и карьере. А выше этого им
ничего не предложили - Сабуров сам не желал еще и для них трагедии от-
вергнутой жертвы: ведь все нестандартное наверняка будет отторгнуто и
Сидоровыми, и Медным Всадником.
У входа в интернатский двор Сабуров разминулся с ветхим, донельзя об-
носившимся стариком, семенящим бессильным шажочком шириной в воробьиную
четверть, - старик тоже кого-то навещал.
Девочек во дворе было гораздо меньше, чем мальчишек. Но возможно, Са-
бурову, не имеющему дочерей, именно мальчишки бросались в глаза: стриже-
ные головы и - зеленка, зеленка... Море разливанное зеленки.
Курточки и брючки - хабэшная джинсовая пара - мелькают не совсем оди-
наковые, но очень, очень однообразные, - сам Адольф Павлович Сидоров,
партгрупорг и политинформатор, был бы доволен таким единообразием, Все
мятое, заношенное до лоска... До щемления в груди, хотя Сабуров знал,
что эта форма только для уличных игр, а на улицу и Шурка, когда был по-
меньше, одевался не лучше, - он за один выход одежку уделывал до неузна-
ваемости, а потому и не любил обнов - ответственности.
Здешние мальчишки были не грязней Шурки, а в бытовках у них висела на
вешалках новая школьная форма, добротные пальто, осенние и зимние, форма
для выхода в город, самостоятельно ими вычищенная и отпаренная. Но когда
Сабуров видел ребятишек, электрическим утюгом старательно отпаривающих
курточку и брючки, у него на душе становилось еще муторней, и Шуркина
безалаберность, с которой они много лет безуспешно борются, представля-
лась прямо-таки умильной: да ведь так и должен вести себя мальчишка в
доме, где чувствует себя любимым - штаны в один угол, рубашку в другой,
сапожки стряхнуть с ноги на кого бог пошлет...
В вестибюле Сабуров задержался у стенной газеты "Уголок здоровья".
Рукописная заметка "Как избежать стригущего лишая" - поменьше гладить
незнакомых кошек и собак. А где же взять знакомых? Небольшая эпопейка о
гриппе: "Невидимкой к ветру века, видно, накрепко прилип враг здоровья
человека - злополучный спутник грипп" - и все в таком духе, строк двес-
ти. Еще заметка - "На скользской дорожке": Бортникова, Руденко и Троепа-
лова распили бутылку вина; по этой же скользской дорожке устремились Ры-
жов, Шевчук, Клушина, Бобров, Гвоздева, Оноприенко, Седых, Молдагалиев,
Згуревич, Габуния "и кое-кто еще".
В полутемных коридорах перебегали какие-то озабоченные тени. Запах
общественного питания смешивался с запахом общественной уборной. Впро-
чем, в коридорах и палатах довольно чисто, - вот и сейчас дежурный
мальчуган унылыми движениями швабры гонит рядом с собой кучу мусора, в
которой преобладают едва надкусанные и даже вовсе нетронутые куски хле-
ба, между которыми бросается в глаза целехонький пионерский галстук и
шмат надкушенной вареной колбасы (в городе такую колбасу отпускают по
талонам).
Сабурову говорили, что на одного интернатского ребенка в год расходу-
ется больше, чем они с Натальей тратят на своих горячо любимых деток, а
в итоге - запах столовой перемешивается с запахом уборной. Здесь прихо-
дится платить за то, что папа с мамой делают бесплатно и добровольно, -
и следовательно в десять раз лучше. Но если их добрая воля однажды уле-
тучится, ни самые свирепые приказы, ни самые щедрые заказы не смогут
возродить того, что делается само собой.
Ближе к Витиной палате начали попадаться знакомые лица (а имен Сабу-
ров, к стыду своему, запомнить никак не может), - поздоровавшись, не от-
водят глаз, будто ждут чего-то. Сабуров как бы мимоходом угощает ириска-
ми, кое-кто благодарит, но смотреть все равно продолжают, - ужасно не-
ловко "не замечать" этого.
- Витя не знаете где?
- Его восьмиклассник бьет, - буднично, как сказали бы: он стирает.
- Как же... надо же что-то...
Но заплаканный Витя уже шел навстречу, и Сабурова царапнуло, что Витя
не бросился к нему, ища защиты и сочувствия, а, едва кивнув, прошел мимо
умываться от слез. Вполне буднично прошел, и полотенце висело через пле-
чо. Он не бросился к Сабурову, он ни от кого ничего не ждал.
А ведь если бы ждал - кто знает, может быть, ожиданием этим он пробу-
дил бы и в Сабурове какой-то живой источник...
Зато другие, несколько фигурок, - не те ли, кто лучше помнит родного
