потом.
Я услышал, как скрипнула вращающаяся дверь, протопали ноги по
коридору; появился Дэн Керк. Постояв около двери немного и прижимая
платок к лицу, он сказал:
- Что случилось? Картер вылетел как ошпаренный.
- Они уехали искать Джимми и Элисон.
- Ты им рассказал?
- Конечно, рассказал. Пришлось. Они опасны не только для
других, но и для себя. По крайней мере, когда Картер поймает их, у них
будет шанс.
Дэн осторожно взглянул на меня.
- Ты хочешь дать им шанс? Ты не думаешь, что им лучше умереть?
Я пожал плечами.
- Я не знаю. Они когда-то были моими друзьями, не так ли?
Может быть, их можно вернуть в исходное состояние. Человеческое. И
если это возможно, я не хочу быть ответственным за их убийство.
- Ты не несешь ответственности,- сказал Дэн.- Ты здесь.
Я кисло взглянул на него.
- Черт возьми, Дэн,- сказал я ему.- Мы все несем ответственность.
Ты не слышал разве: "Возлюби ближнего своего, как самого себя"?
- Я никогда не слышал о любви к омару,- сказал он мягко.
Я вышел из кабинета Картера и закрыл дверь. Мы молча прошли
по коридору и, толкнув дверь и выйдя в холл, увидели, что там почти
никого не было, за исключением телетехника, убиравшего юпитеры в
холодном безмолвии ночного воздуха.
- Они не омары, Дэн,- сказал я тихо.- И это главная ошибка
Картера и его людей. Они люди. Они в чешуе, они агрессивны и опасны,
но они люди. Они могут говорить и думать, как люди. Они, конечно,
другие, но все же люди. Нам нужно узнать, что они за люди.
Дэн сказал с несчастным видом:
- Ты серьезно думаешь, это возможно?
Я стоял на ступеньках и смотрел на свой побитый и слегка
поломанный "Кантри Сквайр".
- Нет,- сказал я.- Но попытаться, черт побери, стоит.
Я ехал обратно в Нью-Престон на спокойной скорости десять
миль в час. Холодный ветер дул сквозь разбитое ветровое стекло, и глаза
у меня слезились так же, как когда я смотрел "Чудо на Пятьдесят
четвертой улице". Шелли с тихой ненавистью относился к неожиданному
холоду и, свернувшись на полу под передним сиденьем, сердито
подставляя мех к рефлектору. Холод был для него хуже всего. Я
сомневался, что он меня когда-нибудь простит. Но мне это было в
общем-то безразлично. Он был всего лишь котом, и моя вина была
только в том, что иногда я обращался с ним как с человеком.
Путь домой на такой скорости занял почти двадцать минут. Но
наконец я все-таки свернул на подъездную дорогу и подъехал к двери. Я
вытащил из сарая изношенный чехол, накинул на переднюю часть
"Кантри Сквайра" на случай, если будет дождь, и устало пошел к двери.
Шелли поплелся следом, с вздыбив шерсть и презирая всех и вся.
В доме было почти так же холодно, как и на улице, бревно в очаге
почти догорело, а поленница была пустой, что обещало прогулку на
задний двор за дровами. Я печально и даже как-то одиноко отгреб золу в
сторону и смял несколько номеров "ТВ-гида" для растопки. Потом запер
боковую дверь и вышел в холод и мрак заднего двора.
Я не знаю, бывали ли вы в Коннектикуте поздней осенью, но
поверьте на слово, она мрачна и холодна. Холодная сырость заставляет
вас держаться поближе к огню и бутылке "Джека Дэниела" и ничего не
делать, вперившись в телевизор, даже если показывают что-нибудь вроде
"Гонг шоу". Мороз, конечно, не такой трескучий, как в Нью-Хемпшире
или Вермонте, но достаточно сильный для того, кто привык жить во
Флориде. К тому времени, когда я добрался до дров, изо рта у меня
валил пар и меня трясло, как Боба Кратчита накануне Рождества -
короче, я оказался абсолютно не подготовлен к тяжеловесному
потрескиванию в деревьях, говорившему о том, что там кто-то есть.
Я остановился и прислушался, держа в руках охапку дров.
Потрескивание послышалось опять, потише, но отчетливо. Это были не
листья, падающие с деревьев. Это были не барсук и не собака. Это было
что-то большое и тяжелое, как человек, и это что-то кружило вокруг
моего дома.
Мое сердце учащенно забилось; давление, наверное, тоже
подскочило, но у меня не было времени или желания мерить его. С
широко открытыми глазами я осторожно и медленно пошел к дому,
надеясь, что кто-то или что-то не надумает перекрыть мне дорогу к
полуоткрытой боковой двери. Она была метрах в пятнадцати от меня, и
свет, струившийся из комнаты, был аппетитным и гостеприимным, как
головка хорошего висконсинского сыра.
Казалось, прошли часы, прежде чем я достиг безопасной комнаты.
Но я все же достиг ее и закрыл за собой дверь, а передо мной сидел
Шелли, нетерпеливый, как обычно. Я свалил дрова на решетку камина и
сказал ему:
- В следующий раз ты пойдешь за дровами. Снаружи слишком
страшно для меня.
Шелли дернул ушами и ничего не ответил. Я поставил дрова
домиком и поджег рваные "ТВ-гиды". Скоро запылал, потрескивая,
огонь, и я смог пойти в столовую и налить себе бурбона. Приходится
признать, что первый бурбон я выпил, стоя у столика, а на обратном
пути налил себе еще на три пальца. Но я не думаю, что кто-нибудь меня
осудит. После общения с Джимми и Элисон и после ужасных звуков
снаружи каждый бы поддался искушению черпать храбрость в
квадратной бутылке с черной этикеткой.
Посидев немного у огня, пытаясь отогреться, я попробовал
дозвониться Рете. В лаборатории не отвечали, не отвечал и ее домашний
номер, и я подумал, что она опять гуляет с Поросенком Пэкером. Мне
захотелось дать ему в зубы. Сильнее всего я хотел, чтобы сейчас рядом со
мной была Рета, свернувшаяся калачиком перед огнем и одетая
предпочтительно во что-нибудь неофициальное. Мне хотелось, чтобы
передо мной была теплая и успокаивающая перспектива ночи вместе, но
меня, похоже, ожидала одинокая и холодная ночная кутерьма. Я снял
бейсболку и достал сигару, изучив перед тем, как зажечь ее пластиковый
наконечник. Может быть, Грег Мак-Алистер был прав насчет рака.
Может, он был прав во всем. Мысленно я сделал пометку, что утром мне
надо будет съездить в Кендивуд за книгой "Легенды Литчфилда".
Парадная дверь задребезжала, и я услышал шорох листьев
снаружи. Наверно, надо было включить телевизор, и тогда я бы не
слышал таких звуков. Но почему-то мне больше нравилось пугаться
того, что я мог слышать, чем того, что услышать нельзя. В любом
случае, телевизор плохо влияет на душевное состояние. Единственные
существа с врожденным иммунитетом - это кошки.
Снаружи опять послышался шорох. Я попытался не замечать его,
но он раздался вновь. С преувеличенной осторожностью я встал с дивана
и подошел к окну. Я еще не задернул занавески, и снаружи было видно
лишь темноту, густую темноту. Я увидел только свое отражение в стекле,
уставившееся на меня. Я поприветствовал его, подняв стакан, а потом
пошел и сел на место.
Прошло минут десять. Я начал клевать носом. Я так устал, что с
удовольствием пошел бы спать. Но сейчас было только семь часов, и
если бы я лег спать, то провел бы остаток ночи ворочаясь и разглядывая
потолок, а этого я не выносил. В любом случае, огонь сиял ярко и весело,
и гостиная была довольно приятным местом.
Я клевал и клевал носом. Уснув на секунду, я увидел, что плыву в
темном океане, пытаясь пробраться через лабиринт скользких рифов. Я
открыл глаза: я все еще сидел с ногами на диване, и Шелли был там же,
жмурился от бликов камина.
Я задремал опять, и опять я плыл через темноту, гребя мощно и
глубоко. Я знал, что я что-то искал, и мне нужно было выбраться из
океана в расщелину или грот. Сегодня море было опасным. Холодным,
чужим и опасным. Я оглянулся, пытаясь определить, преследуют ли
меня. Но все, что я видел через мутную темную воду, были темные
призрачные тени и что-то похожее на водоросли или угрей.
Меня разбудило отчетливое постукивание. Мои глаза открылись
прежде, чем я осознал, где я и что происходит. Я повернулся к огню, и
все было по-прежнему, но потом послышался еще один стук, погромче, и
я посмотрел на окно. Мое сердце провалилось и чуть не пробило обивку
дивана.
Наполовину видимая из-за отражений, за окном маячила
пятнистая чешуя. А позади клешни, слегка замаскированные темнотой,
шевелились толстые усы и что-то похожее на черные, уставившиеся на
меня глаза. Это клешня стучала по стеклу. Это клешня хотела моей
плоти.
Последовал оглушительный треск и Шелли вскочил и бросился
наутек, как будто на него наступили. Стекло разлетелось вдребезги и в
комнату просунулась гигантская клешня. Я скатился с софы в
направлении гостиной вслед за удирающим котом, но был недостаточно
быстр для того, что случилось потом.
Через открытое окно ревущим потоком ворвался пенящийся
водопад. Он был таким мощным, что затопил очаг, из которого лишь
вырвалось облачко пара, и понес над полом телевизор. Я не успел
достичь двери в кухню, и вода ворвалась в гостиную, сшибая стулья,
швыряя стол о стену и разбивая окна. Поток ударил меня в спину как
ледяной локомотив и бросил на косяк двери. Пол ушел из-под ног, и я
оказался прямо под пеной, а потом осознал, что глотаю ледяную воду
кубометрами. Запаниковав, я попытался встать на ноги, но пола под
ногами я не чувствовал, а комната была так полна водой, что я сначала
не мог достигнуть поверхности. Оттолкнувшись от пола, я сильно
замахал руками и умудрился выплыть в пузырь воздуха под потолком
высотой сантиметров в тридцать. Я глотал и плевался водой, держась за
потолок, но бурлящие волны поднимались быстро, и я понял, что через
секунду комната будет полностью затоплена. Я лихорадочно искал
Шелли, но не видел его нигде. Я надеялся, что он успел нырнуть в кухню
и наружу прежде, чем волна настигла нас. Вода наконец достигла
потолка, и я успел сделать вдох, прежде чем я полностью оказался под
водой. Я нырнул глубже, пытаясь плыть к окну, но я потерял
ориентацию, и было так темно, что я не мог разобрать, где была кухня, а
где окно. У меня были леденящие, но живые воспоминания о том, как я
плыл в океане, и я заставил себя нырнуть глубже, к полу. Под водой
бурлило мощное холодное течение, и пока я плыл, мимо меня пролетали
остатки дров, салфетки, бутылки и газеты. Я почувствовал, как столик с
бутылками перевернулся и уплыл, отчего бутылки стали падать на пол
вокруг меня.
Я задыхался. В голове бухало, как с похмелья после Дня
Благодарения, а уши были залиты водой, и в них эхом раздавались звуки
моего затопленного дома. Я наткнулся на стену, но я не знал, что это за
стена, и даже когда я проплыл немного вдоль нее, я не нашел окна или
двери.
Именно в этот момент я вспомнил еще кое-что из сна.
Чувство, будто за тобой охотятся. Ощущение, что тебя преследует
какой-то злобный хищник.
Я повернулся, дрыгая ногами, чтобы удержаться прямо в потоке, и
хотя я мало что разбирал в мутной темноте, я видел что-то, плывущее ко
мне. Черную, угрожающего вида громадину, которая двигалась гораздо
быстрей и уверенней в воде, чем на суше. В глазах темнело от недостатка
кислорода, легкие разрывались, и я по-собачьи плыл, пытаясь спастись.
Темный силуэт понемногу приближался. Я уже мог различить
костистую чешуйчатую голову и клешни, поднятые над головой и
готовые поразить. Я глотнул воды и заработал ногами еще быстрее.
Это могло казаться неуклюжим на земле, но под водой темные
движения чудовища превратились в быстрый и подвижный балет. Его
маленькая клешня выбросилась вперед и схватила меня за штанину,
придержав ровно настолько, чтобы большая клешня схватила меня
прямо под коленом. Это была яростная и крепкая хватка, такая же
болезненная, как если бы по ноге проехал автомобиль и остановился на
ней. В этот момент я был уверен, что утону и буду пожран.
Существо начало тянуть меня вниз к полу. Я уже был готов
вдохнуть воду, и я знал, что шансов у меня мало. Теперь, когда оно
крепко схватило меня клешнями, существо, похоже, не собиралось
торопиться и плыло вниз с медленной и молчаливой решимостью. Я не
мог ни о чем думать. Говорят, что перед глазами тонущего мелькает вся
