В такой я был ярости...
Он умолк и откусил от черствой лепешки, а Скарлетт почувствовала, как
по телу у нее пробежала дрожь. Неуемная ярость Фонтейнов вошла в историю
округи задолго до этих событий.
- Пришлось мне идти на него с ножом. Обнаружил я этого негодяя в ба-
ре. Затиснул его в угол - а Эшли никому не давал подойти к нам - и,
прежде чем полоснуть ножом, растолковал ему, за что хочу его прирезать.
А как дальше было дело, сам не знаю, - медленно произнес Тони. - Опом-
нился я уже в седле: Эшли посадил меня на лошадь и велел ехать к вам,
друзья. Эшли хороший малый, не подведет. Он не теряет головы.
В эту минуту вошел Фрэнк с переброшенным через руку пальто и протянул
его Тони. Это было его единственное теплое пальто, но Скарлетт возражать
не стала. Ее дело тут - сторона, пусть мужчины сами разбираются.
- Но, Тони... вы так нужны дома. Если бы вы вернулись и все объясни-
ли, конечно же...
- Фрэнк, вы женились на дурочке, - с усмешкой сказал Тони, натягивая
пальто. - Она думает, янки наградят человека за то, что он не подпускает
ниггеров к своим белым женщинам. Что ж, конечно, наградят - военным три-
буналом и веревкой. Поцелуйте меня, Скарлетт. Фрэнк не станет возражать,
а я ведь, может, больше никогда вас не увижу. Техас - это далеко. Писать
я не осмелюсь, поэтому сообщите домой: пусть знают, что я хоть до вас
добрался в целости.
Она позволила ему поцеловать себя; мужчины вышли на заднее крыльцо и,
несмотря на проливной дождь, постояли немного, поговорили. Затем Скар-
летт услышала хлюпанье воды под копытами. Тони ускакал. Она приоткрыла
дверь и в щелку увидела, как Фрэнк повел тяжело дышавшую, спотыкавшуюся
лошадь в сарай. Тогда Скарлетт снова закрыла дверь и опустилась в кресло
- колени у нее подгибались.
Теперь она поняла, что принесла с собой Реконструкция, - поняла так
отчетливо, как если бы вокруг ее дома сидели на корточках полуголые ди-
кари в набедренных повязках. В памяти ее возникло многое, чему она была
свидетельницей последнее время, но на что не обратила должного внимания:
разговоры, которые она слышала, но которые не доходили до ее сознания,
обрывки фраз, которыми обменивались мужчины, внезапно умолкавшие при ее
появлении; мелкие происшествия, которым она в свое время не придала зна-
чения; тщетные попытки Фрэнка убедить ее не ездить на лесопилку с одним
только немощным дядюшкой Питером в качестве защитника. Сейчас все это
вдруг сложилось в устрашающую картину.
И главное место в этой картине занимали негры, а за ними стояли янки
со штыками наготове. Ее могут убить, могут изнасиловать, подумала Скар-
летт, и скорее всего никто за это не понесет наказания. А любого, кто
попытается отомстить за нее, янки повесят - повесят без суда и
следствия. Офицеры-янки, как она слышала, понятия не имеют о том, что
такое закон, и даже разбираться не станут, при каких обстоятельствах со-
вершено преступление, - они готовы чинить суд над любым южанином и тут
же вздернуть его.
"Что же нам делать? - думала Скарлетт, ломая руки от бессилия и стра-
ха. - Что можем мы против этих дьяволов, которые готовы повесить такого
славного парня, как Тони, только за то, что он прикончил пьяного бугая и
мерзавца-подлипалу, защищая своих женщин?"
"С таким мириться нельзя!" - воскликнул Тони и был прав. С этим не-
возможно мириться. Но что поделаешь? Придется терпеть - ведь они так
беспомощны! Ее затрясло, и впервые в жизни она поняла, что не властна
над людьми и событиями, отчетливо увидела, что Скарлетт О'Хара, испуган-
ная и беспомощная, - отнюдь не средоточие вселенной. Таких испуганных,
беспомощных женщин, как она, - тысячи на Юге. И тысячи мужчин, которые
сложили оружие у Аппоматтокса, а сейчас снова взяли его в руки и готовы
по первому зову рисковать жизнью.
В лице Тони было что-то такое, что отразилось и в лице Фрэнка, - это
выражение она не раз последнее время видела и на лицах других людей в
Атланте, замечала его, но не давала себе труда разгадать. Это было выра-
жение совсем новое - не усталость и беспомощность, которые она видела на
лицах мужчин, возвращавшихся с войны после поражения. Тем было все без-
различно - лишь бы добраться до дома. А сейчас им не было все безразлич-
но, к омертвевшим нервам возвращалась жизнь, возрождался былой дух. Им
не было все безразлично - только появилась у них холодная, беспощадная
горечь. И подобно Тони, они думали: "С таким мириться нельзя!"
Скарлетт видела южан в разных ипостасях: вежливых и удалых - в пред-
военные дни; отчаянных и жестоких - в дни последних безнадежных схваток.
Но в лицах этих двоих, которые только что смотрели друг на друга поверх
пламени свечи, было что-то иное, что-то и согревшее ей душу, и напугав-
шее ее, - ярость, для которой не было слов, решимость, которую не оста-
новишь.
Впервые она почувствовала, что составляет единое целое с теми, кто ее
окружает, почувствовала, что делит их страхи, их горечь, их решимость.
Нет, с таким мириться нельзя! Юг - слишком хорош, чтобы выпустить его из
рук без борьбы, слишком любим, чтобы позволить янки, которые ненавидят
южан так, что готовы втоптать их в грязь, - надругаться над этой землей,
слишком дорог, чтобы отдать родной край неграм, опьяневшим от виски и
свободы.
Вспоминая внезапное появление Тони и столь же внезапное и стреми-
тельное его исчезновение, она чувствовала себя сродни ему, ибо ей вспом-
нился давний рассказ о том, как ее отец покидал Ирландию, покидал пос-
пешно, ночью, совершив убийство, которое ни он, ни его семья не считали
убийством. Ведь и в ее жилах текла кровь Джералда, буйная кровь. Она
вспомнила, какая пьянящая радость обожгла, захлестнула ее, когда она
пристрелила мародера-янки. Буйная кровь текла у всех у них в жилах -
текла под самой кожей, опасно близко к поверхности, то и дело прорывая
приятную, учтиво-любезную внешнюю оболочку. Все они, все мужчины, кото-
рых она знала, даже мечтательно-задумчивый Эшли и нервно теребящий боро-
денку Фрэнк, были в душе такими буйными, способными, если потребуется,
даже на убийство. К примеру, Ретт, бесстыжий разбойник, и тот убил негра
за то, что он "нахально вел себя с леди".
Фрэнк вошел кашляя, отряхиваясь от дождя, и она стремительно подня-
лась с места.
- Ах, Фрэнк, сколько же нам все это терпеть? До тех пор, пока янки
будут так ненавидеть нас, лапочка!
- Но неужели никто ничего не может сделать?
Фрэнк устало провел рукой по мокрой бороде.
- Мы кое-что делаем.
- Что?
- К чему болтать, пока ничего не добились! На это могут уйти годы.
Возможно... возможно. Юг навсегда останется таким.
- Ох нет!
- Лапочка, пойдемте спать, вы; должно быть, совсем замерзли. Вас всю
колотит.
- Но когда же это кончится?
- Тогда, когда мы снова получим право голоса, лапочка. Когда каждый,
кто сражался, отстаивая наш Юг, сможет опустить в урну избирательный
бюллетень с именем южанина и демократа.
- Бюллетень? - в отчаянии воскликнула она. - Да какой толк от этого
бюллетеня, когда негры потеряли разум... когда янки отравляют им душу,
настраивая против нас?
Фрэнк терпеливо принялся ей объяснять, но у Скарлетт в голове не ук-
ладывалось, как с помощью выборов можно избежать беды. Зато она с облег-
чением подумала о том, что Джонас Уилкерсон никогда уже не будет больше
угрожать Таре, и еще она подумала о Тони.
- Ох, бедные Фонтейны! - воскликнула она. - У них остался один только
Алекс, а ведь в Мимозе столько дел. Ну, почему у Тони не хватило ума...
почему он не подумал проделать все ночью, чтоб никто не узнал, что это
он? Ведь во время весенней пахоты он куда нужнее у себя дома, чем где-то
в Техасе.
Фрэнк обнял ее. Обычно он делал это робко, словно боясь, что она не-
терпеливо сбросит его руку, но сегодня взгляд его был устремлен куда-то
вдаль, а рука крепко обвила ее талию.
- Сейчас есть вещи поважнее пахоты, лапочка. И одна из них - вселить
страх в негров и дать этим подлипалам хороший урок. И до тех пор пока
есть такие славные ребята, как Тони, я думаю, мы можем не слишком волно-
ваться насчет будущего нашего Юга. Пошли спать.
- Но, Фрэнк...
- Если мы будем держаться вместе и ни на дюйм не уступим янки, наста-
нет день, когда мы победим. И не ломайте над этим свою хорошенькую го-
ловку, лапочка. Предоставьте мужчинам волноваться. Возможно, при нашей
жизни этого еще и не будет, но такой день настанет, Янки надоест дони-
мать нас, когда они увидят, что не в силах ничего с нами поделать, и
тогда мы сможем спокойно и достойно жить и воспитывать наших детей.
Скарлетт подумала об Уэйде и о тайне, которую носила в себе уже нес-
колько дней. Нет, не хочет она, чтобы дети ее росли среди этого разгула
ненависти и неуверенности в завтрашнем дне, среди ожесточения и насилия,
способных прорваться в любую секунду, среди бедности, тяжких невзгод,
ненадежности. Не хочет она, чтобы ее дети знали такое. Ей нужен прочный,
упорядоченный мир, чтобы она могла спокойно смотреть вперед и знать, что
ее детям обеспечено безопасное будущее, - мир, где ее дети будут жить в
тепле, обласканные, хорошо одетые, сытые.
Фрэнк считал, что всего этого можно добиться голосованием. Голосова-
нием? Да при чем тут голосование? Ни один порядочный человек на Юге ни-
когда уже не будет иметь право голоса. На свете есть только одно надеж-
ное средство против любой беды, которую может обрушить на человека
судьба, это - деньги. "Нужны деньги, - лихорадочно думала Скарлетт, -
много, много денег, чтобы уберечься от беды".
И без всяких околичностей она объявила Фрэнку, что ждет ребенка.
Не одну неделю после побега Тони солдаты-янки являлись к тете Питти и
устраивали в доме обыск. Они приезжали в самые неожиданные часы, без
всякого предупреждения, и заполняли дом. Они разбредались по комнатам,
задавали вопросы, открывали шкафы, щупали висевшую на вешалках одежду,
заглядывали под кровати. Военные власти прослышали, что Тони направили к
мисс Питти, и были уверены, что он все еще скрывается тут или где-то
поблизости.
В результате тетя Питти постоянно пребывала в состоянии "трепыханья",
как выражался дядюшка Питер: ведь в ее спальне мог в любую минуту поя-
виться офицер, а то и целый взвод. Но Фрэнк и Скарлетт ни словом не об-
молвились о кратком визите Тони, так что старушка ничего не могла выбол-
тать, даже если бы ей и захотелось. Поэтому она вполне чистосердечно,
дрожащим голоском объясняла, что видела Тони Фонтейна всего раз в жизни
и было это на рождество 1862 года.
- И знаете, - поспешно добавляла она, слегка задыхаясь и стремясь вы-
казать солдатам-янки свое доброе отношение: - он тогда был очень навесе-
ле.
Скарлетт, которая плохо переносила первые месяцы беременности и
чувствовала себя совсем несчастной, то принималась страстно ненавидеть
синемундирников, нарушавших ее затворничество и нередко уносивших с со-
бой разные приглянувшиеся мелочи, то не менее страстно боялась, как бы
Тони не навлек на всех них беду. В тюрьмах полно было людей, арестован-
ных за куда меньшие проступки. Она знала, что, если хотя бы доля правды
выплывет наружу и будет доказана, всех их - не только ее и Фрэнка, но и
ни в чем не повинную тетю Питти - заключат в острог.
Вот уже некоторое время в Вашингтоне шли разговоры о том, чтобы кон-
фисковать всю "собственность мятежников" и за счет этого заплатить воен-
ные долги Соединенных Штатов, - из-за подобных слухов Скарлетт находи-
лась в состоянии страха и непрестанной тревоги. А теперь по Атланте еще
пошли разговоры о конфискации собственности тех, кто нарушил законы во-
енного времени, и Скарлетт тряслась, опасаясь, как бы им с Фрэнком не
лишиться не только свободы, но и дома, и лавки, и лесопилки. Впрочем,
