лес!
И люди заговорили о ней - очень плохо. Да и о нем, наверное, тоже:
как он позволяет ей так не по-женски себя вести? До чего же он смущался,
когда покупатель, зайдя в лавку, говорил: "А я только что видел миссис
Кеннеди..." Все охотно сообщали ему, что она делает. Все рассказывали о
том, что произошло на строительстве новой гостиницы. Скарлетт подъехала,
как раз когда Томми Уэлберн покупал доски у какого-то человека, слезла
со своей двуколки среди этих грубиянов-ирландцев, укладывавших кирпичный
фундамент, и заявила Томми, что его обвели вокруг пальца. Она сказала,
что у нее доски лучше и к тому же дешевле, в доказательство чего быстро
сложила в уме длинную колонку цифр и, не сходя с места, назвала сумму.
Худо было уже то, что она появилась среди этих пришлых грубиянов, рабо-
тавших на строительстве, но еще хуже то, что женщина открыто выказала
такие способности в арифметике. Томми согласился с доводами Скарлетт и
дал ей заказ на пиленый лес, однако она и после этого не спешила уехать,
а еще какое-то время болталась на стройке, беседуя с десятником ирланд-
цев Джонни Гэллегером, маленьким злобным человечком, с прескверной репу-
тацией. Потом весь город не одну неделю говорил об этом.
И в довершение всего Скарлетт действительно получала деньги с этой
своей лесопилки, а ни одному мужчине не понравится, когда жена преуспе-
вает в столь неженском деле. Причем деньги эти - или хотя бы часть их -
она не давала Фрэнку пустить в оборот. Почти все они шли в Тару, и Скар-
летт писала нескончаемые письма Уиллу Бентину с указаниями, на что их
потратить. Кроме того, она заявила Фрэнку, что когда в Таре удастся, на-
конец, завершить ремонт, она намерена давать деньги под залог.
"Боже мой! Боже мой!" - стонал Фрэнк, стоило ему вспомнить об этом.
Да женщина даже знать не должна, что такое залог.
В те дни Скарлетт полна была разных планов, и каждый следующий казал-
ся Фрэнку хуже предыдущего. Она поговаривала даже о том, чтобы построить
салун на участке, где раньше стоял ее склад, пока генерал Шерман не сжег
его. Фрэнк был отнюдь не трезвенником, но он горячо возражал против этой
затеи. Владеть салуном - нехорошее это занятие, оно не принесет счастья,
это почти так же плохо, как сдать дом шлюхам. Почему плохо, объяснить он
не мог, и в ответ на его неуклюжие доводы Скарлетт лишь говорила:
"Че-пу-ха!"
- Салунщики - хорошие арендаторы. Дядя Генри всегда это утверждал, -
объявила она мужу. - Они исправно вносят арендную плату, а кроме того,
видите ли, Фрэнк, я могла бы дешево построить салун из несортового леса,
который я не могу продать, и сдать его потом за хорошую плату, а на
деньги, вырученные за аренду, на деньги с лесопилки и на деньги, которые
я буду получать, давая под проценты, я смогу купить еще несколько лесо-
пилок.
- Лапочка моя, зачем вам еще лесопилки! - воскликнул потрясенный
Фрэнк. - Вам следовало бы продать даже ту, которая у вас есть. Она вас
доконает - вы же сами видите, какого труда вам стоит заставлять работать
этих вольных негров, которых вы наняли...
- От вольных негров толку, конечно, чуть, - согласилась Скарлетт,
пропуская мимо ушей его совет продать лесопилку. - Мистер Джонсон гово-
рит, что утром, придя на работу, он никогда не знает, будет у него дос-
таточно рабочих или нет. На этих черномазых нынче положиться нельзя. По-
работают день-другой и гуляют, пока не потратят все свои гроши, а то
глядишь, и вся команда не вышла на работу. Чем больше я наблюдаю, как
ведут себя эти вольноотпущенные, тем большим преступлением считаю то,
что произошло. Их же всех просто погубили. Тысячи людей вообще не хотят
работать, а те, которых удается нанять, до того ленивы, до того им не
сидится на месте, что от них никакого проку нет. А стоит на них прикрик-
нуть - уже не говоря о том, чтобы огреть хлыстом разок-другой для их же
блага, - Бюро вольных людей тотчас налетит на тебя, как утка на майского
жука.
- Лапочка моя, неужели вы разрешаете мистеру Джонсону бить этих...
- Конечно, нет, - нетерпеливо оборвала она его. - Разве я вам только
что не сказала, что янки посадили бы меня за это в тюрьму?
- Могу поспорить, что ваш батюшка в жизни ни одного негра пальцем не
тронул, - сказал Фрэнк.
- Ну, одному-то он все-таки накостылял - мальчишке-конюшему, который
не вычистил его лошадь после того, как отец целый день охотился на ней.
Но, Фрэнк, тогда же все было иначе. Вольные негры - это совсем другое, и
хорошая порка пошла бы кое-кому из них на пользу.
Фрэнк был не только поражен взглядами своей жены и ее планами, но и
теми переменами, которые произошли в ней за эти несколько месяцев их
брака. Ведь он брал в жены существо мягкое, нежное, женственное. За ко-
роткое время своего ухаживания он пришел к выводу, что в жизни не встре-
чал женщины более пленительно-женственной по своему восприятию жизни,
более далекой от реальности, более застенчивой и беспомощной. Теперь же
перед ним был мужчина в юбке. Несмотря на свои розовые щечки, ямочки и
прелестную улыбку, говорила она и действовала как мужчина. Голос ее зву-
чал резко, категорично, и решения она принимала мгновенно, без
свойственного женщинам миндальничанья. Она знала, чего хочет, и шла к
цели кратчайшим путем - как мужчина, а не окольными, скрытыми путями,
как это свойственно женщинам.
Нельзя сказать, чтобы Фрэнк до сих пор ни разу не видел женщин, умею-
щих командовать. В Атланте, как и во всех Юдиных городах, были свои
престарелые дамы, которым люди старались не вставать поперек дороги.
Трудно, к примеру, представить себе человека более властного, чем дород-
ная миссис Мерриуэзер, более деспотичного, чем хрупкая миссис Элсинг,
более искусного в достижении своих целей, чем сребровласая, сладкоголо-
сая миссис Уайтинг. Но к каким бы хитростям ни прибегали эти дамы, чтобы
добиться своего, - это были женские хитрости. И все они с подчеркнутым
уважением относились к суждениям мужчин, хотя и не всегда с ними согла-
шались. Во всяком случае, они были достаточно хорошо воспитаны, чтобы
делать вид, будто руководствуются тем, что говорят мужчины, а это -
главное. Скарлетт же руководствовалась только собственным мнением и вела
дела по-мужски - вот почему весь город и судачил о ней.
"И ведь, наверное, - печально думал Фрэнк, - судачат и обо мне тоже,
осуждают, что я позволяю ей так не по-женски себя вести".
А тут еще этот Батлер. Его частые посещения дома тети Питти были все-
го унизительнее для Фрэнка. Он и до войны, когда вел дела с Батлером,
недолюбливал его. И часто проклинал тот день, когда привез Ретта в Две-
надцать Дубов и познакомил со своими друзьями. Он презирал Батлера за
холодную расчетливость, с какою тот занимался спекуляциями во время вой-
ны, и за то, что он не служил в армии. О том, что Ретт восемь месяцев
был с конфедератами, знала одна только Скарлетт, ибо Ретт с наигранным
ужасом умолял ее никому не говорить об этом его "позоре". Но больше все-
го Фрэнк презирал Ретта за то, что тот присвоил себе золото Конфедера-
ции, тогда как честные люди вроде адмирала Буллака - можно было бы наз-
вать и других, - очутившись в аналогичной ситуации, вернули тысячи дол-
ларов в федеральную казну. Так или иначе, нравилось это Фрэнку или не
нравилось, а Ретт частенько наведывался к ним.
Заходил он вроде бы навестить мисс Питтипэт, и она по глупости так и
считала и очень жеманничала, когда он появлялся. Но Фрэнка не покидало
неприятное чувство, что вовсе не мисс Питти привлекает Батлера. Ма-
ленький Уэйд очень привязался к нему и, к великой досаде Фрэнка, даже
называл его "дядя Ретт", хотя вообще-то мальчик был застенчивый. Да и не
мог Фрэнк не помнить. Что Ретт ухаживал за Скарлетт во время войны и о
них даже шла тогда молва. Фрэнк представлял себе, что болтают о них сей-
час. Ни у кого из друзей не хватало смелости намекнуть на это Фрэнку,
хотя они, не жалея слов, осуждали Скарлетт за лесопилку. Он, конечно, не
преминул заметить, что их со Скарлетт стали все реже приглашать на обе-
ды, ужины и вечеринки и все реже и реже появлялись гости у них. Скар-
летт, которая терпеть не могла большинство из своих соседей и была слиш-
ком занята лесопилкой, чтобы общаться с теми, кто ей не нравился, отнюдь
не терзалась отсутствием гостей. Зато Фрэнк остро это переживал.
Всю свою жизнь Фрэнк считался с тем, "что скажут соседи", и его
больно ранило то, что жена не обращает внимания на приличия. Он чувство-
вал, что все не одобряют Скарлетт и презирают его за то, что он позволя-
ет ей "носить штаны". Она делала много такого, чего муж, с точки зрения
Фрэнка, не должен был бы позволять, но если бы он велел ей прекратить
это и стал с ней спорить или даже критиковать ее, на его голову обрушил-
ся бы настоящий шквал.
"О-хо-хо! - беспомощно вздыхал он про себя. - До чего же она быстро
вскипает и долго бурлит - в жизни не встречал такой женщины!"
Даже в самые спокойные дни можно было лишь удивляться тому, как Скар-
летт мгновенно превращалась из веселой, любящей жены, напевающей себе
под нос, бродя по дому, в нечто прямо противоположное. Достаточно ему
было сказать: "Лапочка, на вашем месте я бы..." - как разражалась буря.
Черные брови Скарлетт стремительно сходились на переносице под острым
углом, и Фрэнк съеживался на глазах. У нее был какой-то поистине азиатс-
кий темперамент и ярость дикой кошки - ей было, казалось, все равно, что
произносит ее язык и как больно ранит. Над домом в таких случаях нависал
мрак. Фрэнк рано уходил в лавку и оставался там допоздна. Мисс Питти
стремительно укрывалась к себе в спальню, ища в ней прибежище, словно
заяц в норе. Уэйд с дядюшкой Питером уединялись в сарае, а кухарка не
высовывала носа из кухни и воздерживалась от прославления господа пени-
ем. Только Мамушка спокойно сносила нрав Скарлетт, ну, а Мамушка прошла
многолетнюю науку у Джералда О'Хара и не раз наблюдала его гневные
вспышки.
Вообще-то Скарлетт вовсе не стремилась показать свой нрав и действи-
тельно хотела быть Фрэнку хорошей женой, ибо относилась к нему тепло и
была благодарна за то, что он помог ей удержать Тару. Но он так часто и
порой так неожиданно испытывал ее терпение, что она теряла над собой
власть.
Не могла она уважать мужчину, который позволял ей так командовать,
его робость и нерешительность в сколько-нибудь сложных случаях, шла ли
речь о ней или о других людях, бесконечно раздражали ее. Она могла бы не
обращать на это внимания и даже чувствовать себя счастливой - ведь ее
денежные проблемы частично уладились, - если бы, к своему великому огор-
чению, не сталкивалась с тем, что Фрэнк, будучи сам плохим дельцом, не
давал и ей себя проявить.
Как она и ожидала, Фрэнк сначала отказался требовать деньги по неоп-
лаченным счетам; когда же она его заставила, взялся за это нехотя и как
бы извиняясь. Дальнейших доказательств Скарлетт не требовалось: она
окончательно убедилась в том, что семья Кеннеди будет вечно жить лишь в
относительном достатке, если она сама не начнет делать деньги, которые
ей так - нужны. Теперь она знала, что Фрэнк готов довольствоваться этой
грязной лавчонкой до конца своей жизни. Он, казалось, не сознавал, сколь
тонок пласт их благополучия и как важно иметь много денег, ибо деньги -
единственная защита от новых бед.
Фрэнк мог бы преуспеть в делах в легкие довоенные дни, но он такой
раздражающе старомодный, думала Скарлетт, и так упорно хочет делать все
по старинке, хотя и былой образ действий, и былой образ жизни давно
отошли в прошлое. У него совсем нет напористости, столь необходимой в
новые, более жесткие времена. Ну, а у нее - есть, и она намерена ис-
пользовать свою напористость, нравится это Фрэнку или нет. Им нужны
деньги, и она делает деньги, хоть они и достаются ей нелегко. Она счита-
