дева, что, казалось бы, должен был лучше следить за порядком, - подумала
она, вытирая носовым платком перепачканные руки. - Это же настоящий сви-
нарник. Да как можно в таком виде держать лавку! Хоть бы вытер пыль со
всего этого добра да выставил его в лавке, чтоб люди видели, что у него
есть, - тогда он распродал бы все куда быстрее".
А если уж товары у него в таком состоянии, то в каком же состоянии
счета!
"Взгляну-ка я сейчас на его бухгалтерию", - решила она и, взяв лампу,
направилась в переднюю часть лавки. Вилли, приказчику, не очень-то хоте-
лось давать ей большой грязный гроссбух. Несмотря на свою молодость, он
явно разделял мнение Фрэнка о том, что женщины не должны совать нос в
дела. Но Скарлетт резко осадила его и отослала обедать. Она почувствова-
ла себя увереннее, когда он ушел: его неодобрительные взгляды раздражали
ее; она уселась на плетеный стул у пылающей печки, поджала под себя ногу
и разложила книгу на коленях. Наступило обеденное время, улицы опустели.
Покупателей не было, и вся лавка находилась в распоряжении Скарлетт.
Она медленно переворачивала страницы, внимательно просматривая длин-
ные колонки фамилий и цифр, написанных убористым каллиграфическим почер-
ком Фрэнка. Предположения Скарлетт оправдались, она нахмурилась, увидев
новое подтверждение того, что Фрэнк - человек совсем не деловой. По
крайней мере пятьсот долларов задолженности - порой по нескольку месяцев
- значилось за людьми, которых она хорошо знала, в том числе за такими,
как Мерриуэзеры и Элсинги. Когда Фрэнк мимоходом сказал ей, что у него
есть "должники", она считала, что речь идет о маленьких суммах. Но это!
"Если человек не может платить, зачем же он все покупает и покупает?!
- раздраженно подумала она. - А если Фрэнк знает, что кто-то не может
заплатить, зачем же он этому человеку продает? Многие могли бы распла-
титься, если бы он был понастойчивей. Например, Элсинги, уж конечно,
могли бы - ведь сшили же они Фэнни новое атласное платье и устроили та-
кую дорогую свадьбу. Просто у Фрэнка слишком мягкое сердце, и люди этим
пользуются. Да если бы он собрал хотя бы половину долгов, он мог бы ку-
пить лесопилку и даже не заметил бы, что я взяла у него деньги на налог
за Тару".
И тут новая мысль пришла ей в голову: "Можно себе представить, что
получится у Фрэнка с этой лесопилкой! Бог ты мой! Если он лавку превра-
тил в благотворительное заведение, то разве он сумеет нажить деньги на
лесопилке?! Да шериф через месяц опишет ее. А вот я бы наладила здесь
дело лучше, чем он! И лучше бы заправляла лесопилкой, хоть я ничего и не
понимаю в лесе!"
Это была ошеломляющая мысль - о том, что женщина может вести дело не
хуже мужчины, а то и лучше, - поистине революционная мысль для Скарлетт,
воспитанной в уверенности, что мужчина - все знает, а у женщины слабые
мозги. Конечно, она давно уже поняла, что это не совсем так, но приятная
иллюзия продолжала жить в ее сознании. И никогда прежде она еще не обле-
кала эту удивительную мысль в слова. Она сидела не шевелясь, с раскрытым
гроссбухом на коленях, слегка приоткрыв от удивления рот, и думала о
том, что ведь все эти скудные месяцы в Таре она работала как мужчина - и
работала хорошо. Она была воспитана в уверенности, что женщина одна ни-
чего не в состоянии достичь, а вот управлялась же она с плантацией без
помощи мужчины, пока не явился Уилл. "Ей-же-ей, - разматывались в ее го-
лове мысли, - да женщины, по-моему, могут все на свете, и никакой мужчи-
на им не нужен, разве только чтоб делать детей. А уж что до этого, то,
право же, ни одна женщина, если она в своем уме; не станет по доброй во-
ле заводить ребенка".
Вместе с мыслью о том, что она может справляться с делами не хуже
мужчины, пришла и гордость, и наивное желание доказать это, самой зара-
батывать деньги, как делают мужчины. Чтобы деньги были ее собственные,
чтобы ни у кого не приходилось больше просить, ни перед кем не отчиты-
ваться.
- Были бы у меня деньги, я б сама купила лесопилку, - вслух произнес-
ла она и вздохнула. - Уж она бы у меня заработала. Я бы щепки не дала в
кредит.
Она снова вздохнула. Взять денег было неоткуда, поэтому и замысел ее
неосуществим. Придется Фрэнку собрать долги и купить на них лесопилку.
Лесопилка - верный способ заработать. А когда у него будет лесопилка, уж
она сумеет заставить его вести себя по-хозяйски - не так, как здесь, в
лавке.
Скарлетт вырвала последнюю страницу из гроссбуха и стала выписывать
имена должников, которые уже несколько месяцев ничего не платили. Как
только она вернется домой, надо будет сразу же поговорить об этом с
Фрэнком. Она заставит его понять, что люди должны платить долги, даже
если это старые друзья, даже если ему неловко наседать на них. Фрэнк на-
верняка расстроится, ибо он застенчив и любит, когда друзья его хвалят.
Он такой совестливый, что скорее поставит крест на деньгах, чем проявит
деловую сметку и попытается собрать долги.
Вероятно, он скажет ей, что должникам нечем расплачиваться. Что ж,
может, оно и так. Нищета ей знакома. Но, конечно же, почти у всех оста-
лось какое-то серебро, или драгоценности, или немного земли. Фрэнк может
взять это вместо денег.
Она представила себе, как запричитает Фрэнк, когда она выскажет ему
эту мысль. Брать драгоценности и земли друзей! "Что ж, - передернула она
плечами, - пусть причитает сколько хочет. Я скажу ему, что если он готов
сидеть в нищете ради друзей, то я не желаю. Фрэнк никогда не преуспеет,
если не наберется духу. А он должен преуспеть. Он должен делать деньги,
и я заставлю его, даже если мне придется для этого стать мужиком в до-
ме".
Она деловито писала, сморщив от усилия лоб, слегка высунув язык, как
вдруг дверь распахнулась и в лавку ворвалась струя холодного воздуха.
Кто-то высокий, шагая легко, как индеец, вошел в сумрачное помещение, и,
подняв глаза, она увидела Ретта Батлера.
Он был великолепно одет - в новом костюме и пальто с пелериной, лихо
свисавшей с широких плеч. Глаза их встретились; он сорвал с головы шляпу
и склонился в низком поклоне, прижав руку к безукоризненно белой гофри-
рованной сорочке. Белые зубы ослепительно сверкнули на смуглом лице,
глаза дерзким взглядом прошлись по ней, охватив ее всю - с головы до
ног.
- Дорогая моя миссис Кеннеди! - произнес он, шагнув к ней. - Моя дра-
жайшая миссис Кеннеди! - И громко, весело расхохотался.
Сначала она так испугалась, словно в лавке появилось привидение, за-
тем, поспешно вытащив из-под себя ногу, выпрямилась и холодно посмотрела
на Ретта.
- Что вам здесь надо?
- Я нанес визит мисс Питтипэт и узнал, что вы вышли замуж. А затем
поспешил сюда, чтобы вас поздравить.
Она вспомнила, как он унизил ее, и вспыхнула от стыда.
- Не понимаю, откуда у вас столько наглости, как вы можете смотреть
мне в лицо! - воскликнула она.
- Все наоборот! Откуда у вас столько наглости, как вы можете смотреть
мне в лицо?
- Ох, вы самый...
- Может, все-таки помиримся? - улыбнулся он, глядя на нее сверху
вниз, и улыбка у него была такая сияющая, такая широкая, чуть наглова-
тая, но нисколько не осуждающая ее или себя.
И Скарлетт невольно тоже улыбнулась, только криво, смущенно.
- Какая жалость, что вас не повесили!
- Есть люди, которые, боюсь, разделяют вашу точку зрения. Да ну же,
Скарлетт, перестаньте. У вас такой вид, точно вы проглотили шомпол, а
вам это не идет. Вы же, конечно, за это время давно оправились от...
м-м... моей маленькой шутки.
- Шутки? Ха! Да я в жизни ее не забуду!
- О нет, забудете. Просто вы изображаете возмущение, потому что вам
кажется так правильнее и респектабельнее. Могу я сесть?
- Нет.
Он опустился рядом с ней на стул и осклабился.
- Я слышал, вы даже две недели подождать меня не могли, - заметил он
и театрально вздохнул. - До чего же непостоянны женщины. - Она молчала,
и он продолжал: - Ну, скажите, Скарлетт, между нами, друзьями - между
очень давними и очень близкими друзьями - разве не было бы разумнее по-
дождать, пока я выйду из тюрьмы? Или супружеский союз с этим стариком
Фрэнком Кеннеди привлекал вас куда больше, чем внебрачные отношения со
мной?
Как всегда, его издевки вызвали в ней гнев, а нахальство - желание
расхохотаться.
- Не говорите глупостей.
- А вы бы не возражали удовлетворить мое любопытство по одному вопро-
су, который последнее время занимает меня? Неужели у вас, как у женщины,
не возникло отвращения и ваши деликатные чувства не взбунтовались, когда
вы дважды выходили замуж без любви и даже без влечения? Или, может быть,
у меня неверные сведения о деликатности чувств наших южных женщин?
- Ретт!
- Сам-то я знаю ответ. Я всегда считал, что женщины обладают такою
твердостью и выносливостью, какие мужчинам и не снились, - да, я всегда
так считал, хотя с детства мне внушали, что женщины - это хрупкие, неж-
ные, чувствительные создания. К тому же, согласно кодексу европейского
этикета, муж и жена не должны любить друг друга - это дурной тон и очень
плохой вкус. А я всегда считал, что европейцы правильно смотрят на эти
вещи. Женись для удобства, а люби для удовольствия. Очень разумная сис-
тема, не правда ли? По своим воззрениям вы оказались ближе к старушке
Англии, чем я думал.
Как было бы хорошо крикнуть в ответ: "Я вышла замуж не для
удобства!", но, к сожалению, тут Ретт загнал ее в угол, и любая попытка
протестовать, изображая оскорбленную невинность, вызвала бы лишь еще бо-
лее едкие нападки с его стороны.
- Какую вы несете чушь, - холодно бросила она и, стремясь переменить
тему разговора, спросила: - Как же вам удалось выбраться из тюрьмы?
- Ах, это! - заметил он, неопределенно поведя рукой. - Особых хлопот
мне это не доставило. Меня освободили сегодня утром. Я пустил в ход
весьма тонкий шантаж против одного друга в Вашингтоне, который занимает
там довольно высокий пост советника при федеральном правительстве. От-
личный малый этот янки - один из стойких патриотов, продававших мне муш-
кеты и кринолины для Конфедерации. Когда о моей печальной участи довели
должным образом до его сведения, он поспешил использовать все свое влия-
ние, и вот меня выпустили. Влияние - это все, Скарлетт. Помните об этом,
если вас арестуют. Влияние - это все. А проблема вины и невиновности
представляет чисто академический интерес.
- Могу поклясться, что вы-то уж не относитесь к числу невиновных.
- Да, теперь, когда я выбрался из силков, могу честно признаться, что
виноват и поступил, как Каин. Я действительно убил негра. Он нагло вел
себя с дамой - что оставалось делать южному джентльмену? И раз уж приз-
наваться - так признаваться: я действительно пристрелил кавалериста-ян-
ки, обменявшись с ним несколькими фразами в баре. За мной эта мелочь не
числится, так что, по всей вероятности, какого-нибудь бедного малого
давно уже за это повесили.
Он настолько походя упомянул о совершенных им убийствах, что у нее
кровь застыла в жилах. Слова возмущения готовы были сорваться с ее язы-
ка, но тут она вспомнила о янки, который лежал под сплетением лоз мус-
катного винограда в Таре. Совесть ведь мучит ее не больше, чем если бы
она раздавила таракана. И судить Ретта она не может, раз повинна в том
же, что и он.
- И если уж говорить начистоту, то должен вам сказать строго по сек-
рету (а это значит: не проболтайтесь мисс Питтипэт!), что деньги
действительно у меня - они преспокойно лежат в Ливерпульском банке.
- Деньги?
- Да, те самые, по поводу которых так волнуются янки. И отнюдь не
жадность, Скарлетт, удержала меня от того, чтобы дать вам нужную сумму.
Если бы я снял хоть что-то со счета, об этом так или иначе могли бы про-
ведать - и вы наверняка не получили бы ни цента. Сохранить эти деньги я
