кого позора! Да вы и вправду ума решились! Мисс Эллин небось в гробу пе-
реворачивается! Чтоб красить себе лицо, точно какая-нибудь...
- Ты прекрасно знаешь, что бабушка Робийяр красилась и...
- Да, мэм, и носила одну-единственную нижнюю юбку, и водой ее мочила,
чтоб она к телу липла и все ноги видны были, только это еще не значит,
что и вам можно так делать! Те времена, когда Старая Хозяйка молодой бы-
ла, - срамные это были времена, а теперь времена другие, это уж точно,
и...
- Ради всего святого, немедленно отправляйся назад в Тару! - прикрик-
нула на нее Скарлетт, теряя терпение и выскакивая из-под одеяла.
- Не можете вы отослать меня в Тару, и никуда я не поеду, пока сама
не захочу. Я теперь свободная, - возбужденно заговорила Мамушка. - И бу-
ду здесь-с места меня не сдвинете. Залезайте-ка назад в постель. Вам
что, воспаления легких захотелось? Извольте-ка положить на место корсет!
Положите, моя ласточка. Мисс Скарлетт, нельзя вам никуда в такую погоду.
Господи Иисусе! До чего же вы на батюшку-то своего походки! Сейчас же
залезайте назад в постель... А краску я покупать все равно не стану! Да
я со стыда умру, как люди узнают, что это для моей деточки! Мисс Скар-
летт, вы такая миленькая и такая хорошенькая, не нужна вам никакая крас-
ка. Ласточка моя, ведь это только дурные женщины употребляют такое.
- Ну, и получают что им надо, так ведь?
- О господи, вы только послушайте ее! Овечка моя, да не говорите вы
таких дурных вещей! И положите эти мокрые чулки назад, моя ласточка. Не
могу я допустить, чтоб вы покупали этакую мерзость. Мисс Эллин мне покоя
не даст. Залезайте назад в постельку. Так и быть, я уж схожу. Может,
найду какую лавочку, где нас не знают.
Вечером у мисс Элсинг, после того как Фэнни обвенчали, Скарлетт стоя-
ла и в радостном возбуждении озиралась вокруг, прислушиваясь к тому, как
старик Леви вместе с другими музыкантами настраивают инструменты. До че-
го же хорошо снова очутиться на балу! Приятно было и то, как тепло ее
здесь приняли. Когда она вошла в дом вместе с Фрэнком, все кинулись к
ней, восторженно ее приветствовали, целовали, пожимали руку, говорили,
что им не хватало ее и они больше не отпустят ее в Тару. Молодые люди
галантно забыли, как она в свое время изо всех сил старалась разбить им
сердце, а девушки - как она из кожи лезла вон, чтобы отбить у них ухаже-
ров. Даже миссис Мерриуэзер, миссис Уайтинг, миссис Мид и прочие матро-
ны, которые были так холодны к ней в последние дни войны, забыли про ее
взбалмошность и свое неодобрение и сейчас помнили лишь о том, что и она
пострадала вместе со всеми, когда Юг потерпел поражение, а кроме того,
что она племянница Питти и вдова Чарлза. Они тепло расцеловались с ней,
со слезами на глазах помянули ее покойную матушку и долго расспрашивали
об отце и сестрах. Все справлялись про Мелани и про Эшли - почему же
они-то не приехали с ней в Атланту?
Несмотря на радость от такого приема, Скарлетт было немного не по се-
бе, хоть она и старалась это скрыть; а не по себе ей было от того, в ка-
ком виде находилось ее бархатное платье. Оно было все еще влажным до ко-
лен и грязным у подола, несмотря на отчаянные усилия Мамушки и кухарки,
которые и над паром-то его держали, и щеткой для волос чистили, и отча-
янно махали им перед огнем. Скарлетт боялась, что кто-нибудь заметит, в
каком оно жалком состоянии, и поймет, что это ее единственное приличное
платье. Немного успокаивало ее то, что многие другие гостьи одеты были
куда хуже. Платья на них были такие старые, хотя и тщательно залатанные
и наглаженные. На ней же платье было новое, без заплат - ну, чуточку
влажное, подумаешь, - собственно, единственное новое платье на балу, ес-
ли не считать белого атласного подвенечного платья Фэнни.
Вспомнив, что говорила тетя Питти о финансовом положении Элсингов,
Скарлетт подивилась, откуда они сумели взять денег на такое платье, на
все эти напитки и украшения, да еще и музыкантов. Должно быть, влетело
им это в немалую сумму. Наверно, заняли, а может, клан Элсингов сложил-
ся, чтобы устроить Фэнни свадьбу. Такая свадьба в тяжелые времена выгля-
дела не меньшим расточительством, чем надгробия молодым Тарлтонам, и
Скарлетт показалось это столь же странным и раздражающим, как и тогда,
когда она стояла на кладбище у могил своих бывших ухажеров. Дни, когда
можно было, не считая, швырять деньгами, отошли в прошлое. Почему же эта
люди продолжают поступать как в былое время, хотя былые времена прошли?
Она постаралась выкинуть из головы эти раздражавшие ее мысли. В конце
концов, не ее это деньги и нечего портить себе удовольствие от вечера и
кипятиться из-за человеческой глупости.
Оказалось, что она хорошо знает жениха-Томми Уэлберна из Спарты, ко-
торого она выхаркивала в 1863 году, когда его ранило в плечо. В то время
это был красивый молодой человек шести футов росту, променявший меди-
цинский колледж на кавалерию. Сейчас же он казался маленьким старичком -
так согнула его полученная в бедро рана. Передвигался он с большим тру-
дом и "враскорячку", что, по мнению тети Питти, выглядело непристойно.
Но внешний вид, казалось, не волновал его, или, вернее, он над этим не
задумывался и держался как человек, который ни у кого не просит снисхож-
дения. Он окончательно забросил медицину и стал подрядчиком - нанял ир-
ландцев и строил новый отель. Скарлетт подивилась про себя, как это он в
его состоянии управляется со столь тяжелыми обязанностями, но расспраши-
вать не стала - лишь криво усмехнулась и подумала, что нужда и не такое
заставит делать.
Томми, Хью Элсинг и маленький, похожий на мартышку Рене Пикар болтали
с ней, пока столы и стулья отодвигали к стенам, освобождая место для
танцев. Хью совсем не изменился с тех пор, как Скарлетт в последний раз
видела его в 1862 году. Он был все такой же худющий и нервный, клок
светло-каштановых волос все так же свисал на лоб, и все такие же тонкие,
никчемные были у него руки. А вот Рене со времени своей скоропалительной
женитьбы на Мейбелл Мерриуэзер заметно изменился. Хотя в его черных,
глазах по-прежнему поблескивали огоньки галльского юмора и по-прежнему
била в нем чисто креольская любовь к жизни, и он все так же заливисто
смеялся, в его лице появилось что-то жесткое, чего не было в первые дни
войны. Исчезла и надменная элегантность, отличавшая его в ту пору, когда
он расхаживал в своей сногсшибательной форме зуава.
- Щечки - как роза, глазки - как изумруд! - произнес он, целуя руку
Скарлетт и воздавая должное наложенным ею румянам. - Все такой же пре-
лесть, как тогда, на благотворительный базар. Помните? В жизни не забу-
ду, как вы бросил обручальный кольцо в мою корзинку. Очень, очень му-
жественно! Никак бы не подумал, что вы так долго будет без новый кольцо!
Глаза его сверкнули ехидством, и он ткнул Хью локтем под ребро.
- А я никак бы не подумала, что вы будете разъезжать в фургоне с пи-
рогами, - сказала она.
Но вместо того, чтобы устыдиться столь унизительного занятия, о кото-
ром было сказано во всеуслышание, Рене расхохотался с довольным видом и
хлопнул Хью по спине.
- Туше! - воскликнул он. - Это мой теща, мадам Мерриуэзер, заставлять
меня делать мой первый работа в жизни. Я, Рене Пикар, только растить
скаковых лошадей да на скрипочка играть, а вот теперь править фургон с
пироги, и очень мне это нравится! Мадам теща - она что угодно делать
заставит. Надо ей генерал быть, и мы бы выиграл война, а, Томми?
"Ну и ну, - подумала Скарлетт, - он с удовольствием разъезжает в фур-
гоне с пирогами, хотя у его родных было поместье - добрых десять миль
земли вдоль Миссисипи - и еще большущий дом в Новом Орлеане".
- Если бы наши тещи пошли с нами на войну, мы бы за неделю расправи-
лись с янки, - в тон Рене сказал Томми и посмотрел на стройную прямую
фигуру своей новообретенной тещи. - Мы и продержались-то так долго
только потому, что за нами стояли наши женщины и не хотели сдаваться.
- И никогда не сдадутся, - добавил Хью, и на губах его появилась гор-
дая, хотя и чуть ироническая улыбка. - Вы здесь не найдете ни одной ле-
ди, которая бы сдалась, хотя мужская половина рода и повела себя иначе у
Аппоматтокса. Они все это пережили куда острее, чем любой из нас. Мы-то
ведь познали поражение сражаясь.
- А они - ненавидя, - докончил за него Томми. - Верно, Скарлетт? Если
мужчины оказались не на высоте, это куда больше волнует дам, чем нас.
Хью собирался быть судьей, Рене собирался играть на скрипке перед коро-
нованными особами, а... - и он пригнулся, спасаясь от удара Рене, - а я
собирался стать врачом, теперь же...
- Дайте срок, - воскликнул Рене. - Вот увидите - я становится король
пирожков на Юг! А славный мой Хью - король плиты, а ты, мой Томми, ты
будешь иметь ирландский рабы вместо твои черный рабы. Вот какой перемена
- весело! А что вы поделывайт, мисс Скарлетт? А мисс Мелли? Корова дои-
те, хлопок собирайте?
- Вот уж нет, - холодно отрезала Скарлетт, решительно не понимая, как
это Рене может столь беспечно относиться к тяготам жизни. - Этим занима-
ются у нас негры.
- Мисс Мелли назвал свой мальчик Борегар. Скажит ей, я, Рене, одоб-
ряйт, и скажит: только Иисус - имя лучше. - Он улыбался, но глаза его
сверкнули гордостью, когда он произнес имя смельчака-героя Луизианы.
- Но есть еще Роберт Эдвард Ли, - заметил Томми. - Хотя я вовсе не
собираюсь принижать репутацию старины Борегара, я своего первого сына
назову Боб Ли Уилберн.
Рене расхохотался и пожал плечами.
- Я расскажу тебе одна история. Только это чистая правда. И ты сей-
час, увидит, что креолы думать о наш храбрый Борегар и ваш генерал Ли. В
поезде под Новый Орлеан едет человек из Виргиния - солдат генерал Ли, и
он встречайт креол из войск Борегар. И этот человек из Виргиния - он го-
ворит, говорит, говорит, как генерал Ли делать то и генерал Ли сказать
это. А креол - он вежливый, он слушать и морщить лоб, точно хочет вспо-
минать, а потом улыбаться и говорит: "Генерал Ли?! А, я вспомнил! Гене-
рал Ли! Это тот человек, про который генерал Борегар очень хорошо гово-
рит!"
Скарлетт из вежливости посмеялась, хотя ничего в этой истории не по-
няла - разве лишь то, что креолы, оказывается, такие же воображалы, как
обитатели Чарльстона и Саванны. А кроме того, она всегда считала, что
сына Эшли следовало назвать по отцу.
Музыканты, попиликав, чтобы настроить инструменты, заиграли "Старик
Дэн Таккер", и Томми повернулся к ней.
- Будете танцевать, Скарлетт? Я в партнеры вам, конечно, не гожусь,
но Хью или Рене...
- Нет, спасибо, я все еще в трауре по маме, - поспешно сказала Скар-
летт. - Я посижу.
Она отыскала глазами Фрэнка Кеннеди, разговаривавшего с миссис Эл-
синг, и поманила его.
- Я посижу в нише вон там, а вы принесите мне чего-нибудь освежи-
тельного, и мы поболтаем, - сказала она Фрэнку, когда три ее собеседника
отошли.
Он тотчас помчался выполнять ее просьбу и вскоре вернулся с бокалом
вина и тоненьким, как бумага, ломтиком кеса, и Скарлетт, старательно
уложив юбки, чтобы скрыть наиболее заметные пятна, уселась в нише в
дальнем конца залы. Память об унизительных минутах, пережитых утром у
Ретта, отодвинулась на задний план - ее возбуждал вид всех этих людей и
звуки музыки, которой она так давно не слыхала. Завтра она снова будет
думать о поведении Ретта, о своем унижении и снова будет кипеть от гне-
ва. Завтра она будет прикидывать, удалось ли ей оставить след в раненой,
потрясенной душе Фрэнка. Но не сегодня. Сегодня в ней до самых кончиков
ногтей бурлила жизнь, все чувства были обострены надеждой, и глаза свер-
кали.
Она смотрела в большую залу на танцующих из своей ниши и вспоминала,
какой красивой казалась ей эта комната, когда она впервые приехала в Ат-
