что? Презрительно фыркнула!
Джералд в своем праведном гневе распаялся все больше и больше, но
что-то в потухшем лице Скарлетт заставило его изменить тон:
- Впрочем, ты еще молода. Она еще пробудится в тебе - любовь к своей
земле. Иначе и быть не может, ведь ты тоже ирландка. А сейчас ты еще ре-
бенок, и у тебя одни мальчишки на уме. Станешь постарше, сама все пой-
мешь... А пока подумай насчет Кэйда, или одного из близнецов, или ко-
го-нибудь из сынков Эвана Манро, и ты увидишь, какую шикарную я тебе за-
качу свадьбу!
- Ах, папа!
Но разговор этот уже донельзя утомил Джералда, и терпение его истощи-
лось - надо же, чтобы все это свалилось именно на его плечи! И особенно
досадно было то, что Скарлетт все еще казалась удрученной после того как
он предложил ей на выбор лучших женихов графства и Тару в придачу. Дже-
ралд привык, чтобы его дары принимались с благодарными поцелуями и апло-
дисментами.
- Ну, хватит дуться, мисс. Кого ты изберешь себе в мужья - не имеет
большого значения, если это будет джентльмен, южанин и человек достой-
ный. А любовь приходит к женщине уже в браке.
- Ах, папа, какие у вас старомодные взгляды!
- И очень правильные, кстати! На что нам вся эта любовная чепуха на
новомодный манер, все эти браки по любви, как у слуг или как у янки!
Лучшие браки - это те, когда родители сами выбирают супруга для своей
дочери. Ну разве может такая глупышка, как ты, разобраться, где хороший
человек, а где негодяй? Погляди хоть на Уилксов. Откуда в них такая си-
ла, такое достоинство - у всех, из поколения в поколение? Да потому, что
они заключают браки среди своей родни, женятся на двоюродных сестрах -
так уж у них заведено.
- Ах, боже мой! - вскричала Скарлетт. Слова отца снова разбередили
рану, напомнив ей о неотвратимости предстоящего союза. Джералд беспомощ-
но потоптался на месте, глядя на ее понурую голову.
- Да ты, никак, ревешь? - спросил он, неуклюже взяв ее за подбородок
и стараясь запрокинуть ей голову, и сам уже чуть не плача от жалости.
- Нет! - выкрикнула она, резко отстраняясь от него.
- Ты лжешь, и за это я тобой горжусь. Я рад, что в тебе есть гор-
дость, котенок. И завтра на этом барбекю ты должна держаться гордо. Не
хватает только, чтобы тебя подняли на смех и по всей округе пошли сплет-
ни, что ты бегаешь за парнем, который никогда не предлагал тебе ничего,
кроме дружбы.
"И вовсе это не так, - с грустью думала Скарлетт. - Я для него не
просто друг, я же знаю. Я чувствую это. Будь у меня еще хоть немножко
времени, я бы заставила его заговорить... Все ведь это только потому,
что у этих Уилксов принято жениться на кузинах!"
Джералд взял ее руку и продел под свой локоть.
- А теперь мы пойдем ужинать, и весь этот разговор останется между
нами. Я не хочу расстраивать твою мать и тебе не советую. А ну-ка, да-
вай, дочка, высморкайся.
Скарлетт высморкалась в свой истерзанный носовой платок, и они рука
об руку зашагали по темной аллее, а лошадь медленно пошла за ними. Возле
дома Скарлетт хотела было снова что-то сказать, но тут на ступеньках
крыльца она различила фигуру матери. Эллин была в шляпе, шали и митен-
ках, а за ее спиной, с лицом мрачнее тучи, держа в руках черную кожаную
сумку с бинтами и лекарствами, стояла Мамушка. Эту сумку Эллин О'Хара
всегда брала с собой, когда на плантации кто-нибудь заболевал и она шла
оказать больному помощь. В минуты возмущения и без того оттопыренная
нижняя губа Мамушки выпячивалась еще дальше, и Скарлетт с одного взгляда
поняла: что-то вызвало неодобрение Мамушки и она вся кипит.
- Мистер О'Хара! - заметив их приближение, окликнула мужа Эллин. Мать
Скарлетт принадлежала к тому поколению, которое считало необходимым соб-
людать известный декорум в отношениях между супругами, даже после сем-
надцати лет брака, увенчавшегося появлением на свет шестерых детей. -
Мистер О'Хара, у Слэттери беда: Эмми разрешилась от бремени, но ребенок
умирает, и его надо окрестить. Мы с Мамушкой хотим пойти туда, погля-
деть, чем можно помочь.
В голосе ее звучала вопросительная интонация, словно она испрашивала
у Джералда согласия, что, разумеется, было простой формальностью, но
чрезвычайно льстило Джералду.
- Час от часу не легче! - сразу вспылил Джералд. - Неужели эта белая
рвань не может дать нам спокойно поужинать! А мне как раз не терпится
рассказать вам, что говорят в Атланте о войне! Что ж, ступайте, миссис
О'Хара, вы же иначе не сомкнете глаз до утра - все будете терзаться, что
у кого-то беда, а вас там не было.
- Да она только голову на подушку и тут же опять вскочит и бежать. То
надо какого-то негра полечить, то кого-то из этих белых бедняков, будто
уж: они сами о себе позаботиться не могут! - глухо проворчала Мамушка,
спускаясь с крыльца и направляясь к стоявшей в боковой аллее коляске.
- Замени меня за столом, дорогая, - сказала Эллин, и ее обтянутая ми-
тенкой рука неясно коснулась щеки Скарлетт.
Немеркнущая магия этого прикосновения, тонкий аромат сухих духов ли-
монной вербены и легкий шелест шелкового платья, как всегда, трепетом
отозвались в сердце Скарлетт, несмотря на душившие ее слезы. В присутст-
вии Эллин у Скарлетт захватывало дух-мать была неким чудом, по странному
волшебству обитающим под одной с ней кровлей, неотразимо прекрасным,
внушающим благоговейный трепет и неизменно приносящим утешение во всех
горестях.
Джералд помог жене сесть в коляску и дал кучеру наставление не гнать
лошадей и ехать с осторожностью. Тоби, двадцать лет ходивший за лошадьми
Джералда, негодующе скривил губы - хозяин мог бы и не совать нос в его
дела. Мамушка восседала рядом с ним, дополняя собой картину нескрываемо-
го африканского недовольства поведением хозяев.
"Если бы мы поменьше помогали этим несчастным Слэтгери, - хмуро раз-
думывал Джералд, - они бы с охотой продали мне свои жалкие несколько ак-
ров болотистой низины и освободили бы графство от своего присутствия".
Но тут в мозгу у него привычно мелькнула мысль о хорошей шутке, и, пове-
селев, он сказал:
- Давай-ка, дочка, скажем Порку, что я решил не покупать Дилси, а
вместо этого продал его самого Джону Уилксу.
Бросив поводья болтавшемуся поблизости негритенку, Джералд поднялся
на крыльцо. Горести Скарлетт были им уже позабыты, а мысли полны одним:
как получше разыграть своего черного лакея. Скарлетт медленно, чувствуя
холодную тяжесть в ногах, последовала за отцом. Ее брак с Эшли выглядел
бы в конце концов ничуть не более странным, чем союз ее отца с Эллин Ро-
бийяр, в супружестве Эллин О'Хара. И в который уж раз она с недоумением
спросила себя, как это могло произойти, что ее недалекий, грубоватый па-
паша ухитрился взять себе в жены такую женщину, как ее мать, ибо двух
более несхожих по рождению, воспитанию и образу мыслей людей просто не-
возможно было себе представить.
ГЛАВА III
Эллин О'Хара исполнилось тридцать два года, она уже была матерью шес-
терых детей, из коих схоронила троих, и по существовавшим в те времена
понятиям считалась женщиной среднего возраста. Она была почти на голову
выше своего горячего, вспыльчивого коротышки-супруга, но спокойная гра-
ция движений, приковывая к себе внимание, заставляла забывать про ее вы-
сокий рост. Стоячий воротничок черного шелкового платья туго обтягивал
округлую, тонкую, чуть смуглую шею. Голова была слегка откинута назад,
словно под тяжестью густых темных волос, стянутых на затылке тугим узлом
и уложенных в сетку. От своей француженки-матери, родители которой в
1791 году бежали на Гаити от революции, она унаследовала и эти темные
волосы, и темные, с узким разрезом глаза, и иссиня-черные ресницы; от
отца - офицера наполеоновской армии - прямой удлиненный нос и чуть за-
метную широкоскулость, смягченную нежной линией подбородка и щек. И уж,
верно, сама жизнь наградила Эллин и горделивой, без высокомерия, осан-
кой, и изысканной грацией, и этой меланхоличностью взгляда без малейшей
искорки веселья.
Чуть больше блеска в глазах, тепла в улыбке, живости в мелодично-неж-
ном голосе, звучавшем музыкой в ушах ее близких и слуг, и красота Эллин
О'Хара была бы неотразимой. В напевности ее говора была протяжность
гласных, характерная для жителей прибрежной Джорджии, и легкий французс-
кий акцент. Голос Эллин никогда не повышался до крика - отдавала ли она
приказания слугам или пробирала за шалости детей, - но все обитатели Та-
ры повиновались ему беспрекословно и мгновенно, преспокойно игнорируя
громы и молнии, которые привык метать ее супруг.
И всегда, с тех пор как помнила себя Скарлетт, ее мать была такой -
деятельной и невозмутимой среди всех ежедневных треволнений усадебной
жизни; укоряла она или поощряла, голос ее был неизменно мягок и тих,
спина пряма и дух несгибаем; она осталась такой даже после потери трех
малюток-сыновей. Скарлетт ни разу не видела, чтобы мать, сидя в кресле,
позволила себе откинуться на спинку. И руки у нее всегда были заняты ру-
кодельем, если только она не сидела за обеденным столом, или за усадеб-
ными счетоводными книгами, или у постели больного. Иногда (в присутствии
гостей) это могла быть изящная вышивка, в другой раз - просто рубашка
Джералда или детское платьице, требующее починки. А не то, так она шила
одежду для слуг. И шла ли она, шурша платьем, по дому, наблюдая за убор-
кой, заглядывала ли в кухню или в мастерскую, где шилась одежда для нег-
ров, занятых на полевых работах, на пальце у нее всегда блестел золотой
наперсток, а по пятам за ней следовала девочка-негритянка, на которую
была возложена обязанность носить за хозяйкой шкатулку розового дерева
со швейными принадлежностями и выдергивать из готового шитья наметку.
Скарлетт никогда не видела, чтобы мать теряла самообладание или чтобы
ее туалет, независимо от времени суток, не был в безупречном состоянии.
Если Эллин О'Хара собиралась на бал, или в гости, или в Джонсборо для
присутствия на сессии суда, ее туалет обычно занимал не менее двух часов
и требовал услуг двух горничных и Мамушки, но если возникала необходи-
мость действовать быстро, ее молниеносная готовность поражала всех.
Скарлетт в своей спальне, расположенной напротив материнской, с мла-
денчества привыкла слышать на заре легкий торопливый топот босых ног по
деревянному полу, тревожный стук в дверь к хозяйке, испуганные, приглу-
шенные голоса, сообщавшие о начавшихся родах, или о чьей-то болезни, или
смерти, приключившейся в одной из беленных известкой хижин. Не раз,
подкравшись к своей двери, Скарлетт смотрела в щелку и видела, как мать,
аккуратно причесанная, в застегнутом на все пуговицы платье, с медицинс-
кой сумкой в одной руке и высоко поднятой свечой в другой, появляется на
пороге темной спальни, откуда доносится мерное похрапывание отца.
И на ее детскую душу сразу нисходило успокоение, когда она слышала
сочувственный, но твердый шепот матери:
- Тише, не так громко. Вы разбудите мистера О'Хара. Никто не умрет,
это не такая опасная болезнь.
Приятно было снова забраться в постель и уснуть, сознавая, что мать
ушла туда, в ночь, и, значит, ничего страшного не случится.
А утром, не дождавшись помощи ни от старого доктора Фонтейна, ни от
молодого, вызванных куда-то еще, и проведя у постели роженицы или у
смертного одра всю ночь. Эллин О'Хара спускалась, как обычно, в столовую
к завтраку. И если под глазами у нее залегли глубокие тени, то голос
звучал бодро, как всегда, и ничто не выдавало пережитого напряжения. За
величавой женственностью Эллин скрывалась стальная выдержка и воля, дер-
жавшие в почтительном трепете весь дом - и не только слуг и дочерей, но
и самого Джералда, хотя он даже под страхом смерти никогда бы в этом не
признался.
Порой, перед отходом ко сну, Скарлетт, поднявшись на цыпочки, чтобы
