участницей всех их детских проказ, так как скакала верхом и лазила по
деревьям почти столь же ловко, как они. А теперь, к полному их изумле-
нию, внезапно превратилась в настоящую молодую леди, и притом прелест-
нейшую из всех живущих на земле.
Они впервые заметили, какие искорки пляшут в ее зеленых глазах, какие
ямочки играют на щеках, когда она улыбается, какие у нее изящные ручки и
маленькие ножки и какая тонкая талия. Близнецы отпускали шутки, острили,
а она заливалась серебристым смехом, и, видя, что она отдает им должное,
они лезли из кожи вон.
Это был памятный в их жизни день. Впоследствии, не раз возвращаясь к
нему в воспоминаниях, близнецы только диву давались, как это могло слу-
читься, что они столь долго оставались нечувствительными к чарам Скар-
летт О'Хара. Они так и не нашли ответа на этот вопрос, а секрет состоял
в том, что в тот день Скарлетт сама решила привлечь к себе их внимание.
Знать, что кто-то влюблен не в нее, а в другую девушку, всегда было для
Скарлетт сущей мукой, и видеть Стюарта возле Индии Уилкс оказалось для
этой маленькой хищницы совершенно непереносимым. Не удовольствовавшись
одним Стюартом, она решила заодно пленить и Брента и проделала это с та-
ким искусством, что ошеломила обоих.
Теперь они оба были влюблены в нее по уши, а Индия Уилкс и Летти Ман-
ро из имения Отрада, за которой от нечего делать волочился Брент, отсту-
пили на задний план. Каково будет оставшемуся с носом, если Скарлетт от-
даст предпочтение одному из них, - над этим близнецы не задумывались.
Когда придет срок решать, как тут быть, тогда они и решат. А пока что
оба были очень довольны гармонией, наступившей в их сердечных делах, ибо
ревности не было места в отношениях братьев. Такое положение вещей чрез-
вычайно возбуждало любопытство соседей и раздражало их мать, недолюбли-
вавшую Скарлетт.
- Поделом вам обоим будет, если эта продувная девчонка надумает заар-
канить одного из вас, - сказала маменька. - А может, она решит, что двое
лучше одного, и тогда вам придется переселиться в Юту, к мормонам... ес-
ли только они вас примут, в чем я сильно сомневаюсь. Боюсь, что в один
прекрасный день вы просто-напросто напьетесь и перестреляете друг друга
из-за этой двуличной зеленоглазой вертушки. А впрочем, может, оно бы и к
лучшему.
С того дня - после митинга - Стюарт в обществе Индии чувствовал себя
не в своей тарелке. Ни словом, ни взглядом, ни намеком не дала ему Индия
понять, что заметила резкую перемену в его отношении к ней. Она была
слишком хорошо для этого воспитана. Но Стюарт не мог избавиться от
чувства вины и испытывал поэтому неловкость. Он понимал, что вскружил
Индии голову, понимал, что она и сейчас все еще любит его, а он - в глу-
бине души нельзя было в этом не признаться - поступает с ней не
по-джентльменски. Он по-прежнему восхищался ею и безмерно уважал ее за
воспитанность, благородство манер, начитанность и прочие драгоценные ка-
чества, коими она обладала. Но, черт подери, она была так бесцветна, так
тоскливо-однообразна по сравнению с яркой, изменчивой, очарова-
тельно-капризной Скарлетт. С Индией всегда все было ясно, а Скарлетт бы-
ла полна неожиданностей. Она могла довести своими выходками до бе-
шенства, но в этом и была ее своеобразная прелесть.
- Ну, давай поедем к Кэйду Калверту и поужинаем у него. Скарлетт го-
ворила, что Кэтлин вернулась домой из Чарльстона. Быть может, она знает
какие-нибудь подробности про битву за форт Самтер.
- Это Кэтлин-то? Держу пари, она не знает даже, что этот форт стоит у
входа в гавань, и уж подавно ей не известно, что там было полным-полно
янки, пока мы не выбили их оттуда. У нее на уме одни балы и поклонники,
которых она, по-моему, коллекционирует.
- Ну и что? Ее болтовню все равно забавно слушать. И во всяком случае
мы можем переждать там, пока ма не уляжется спать.
- Ладно, черт побери! Я ничего не имею против Кэтлин, она действи-
тельно забавная, и всегда интересно послушать, как она рассказывает про
Кэро Ротта и всех прочих, кто там в Чарльстоне. Но будь я проклят, если
усинку за столом с этой янки - ее мачехой.
- Ну, чего ты так на нее взъелся, Стюарт? Она же полна самых лучших
побуждений.
- Я на нее не взъелся - мне ее жалко, а я не люблю людей, которые вы-
зывают во мне жалость. А она уж так хлопочет, так старается, чтобы все
было как можно лучше и все чувствовали себя как дома, что непременно
сказанет что-нибудь невпопад. Она действует мне на нервы! И при этом она
ведь считает всех нас, южан, дикарями. Она, видите ли, боится южан. Бе-
леет как мел всякий раз при нашем появлении. Ей-богу, она похожа на ис-
пуганную курицу, когда сидит на стуле, прямая как палка, моргает блестя-
щими, круглыми от страха глазами, и так и кажется, что вот-вот захлопает
крыльями и закудахчет, стоит кому-нибудь пошевелиться.
- Это и неудивительно. Ты же прострелил Кэйду ногу.
- Я был пьян, иначе не стал бы стрелять, - возразил Стюарт. - И Кэйд
не держит на меня зла. Да и Кэтлин, и Рейфорд, и мистер Калверт. Одна
только эта их мачеха-северянка подняла крик, что я, дескать, варвар и
порядочным людям небезопасно жить среди этих нецивилизованных дика-
рей-южан.
- Что ж, она по-своему права. Она ведь янки, откуда ей набраться хо-
роших манер. И в конце-то концов ты же все-таки стрелял в него, а он ее
пасынок.
- Да, черт подери, разве это причина, чтобы оскорблять меня! А когда
Тони Фонтейн всадил пулю тебе в ногу, разве ма поднимала вокруг этого
шум? А ведь ты ей не пасынок, как-никак - родной сын. Однако она просто
послала за доктором Фонтейном, чтобы он перевязал рану, и спросила - как
это Тони угораздило так промахнуться. Верно, он был пьян, сказала она.
Помнишь, как взбесился тогда Тони?
И при этом воспоминании оба так и покатились со смеху.
- Да, мать у нас что надо! - с нежностью в голосе заметил Брент. - На
нее всегда можно положиться - уж она-то поступит, как нужно, и не окон-
фузит тебя в глазах друзей.
- Но похоже, она может здорово оконфузить нас в глазах отца и девчо-
нок, когда мы заявимся сегодня вечером домой, - угрюмо изрек Стюарт. -
Знаешь, Брент, сдается мне, ухнула теперь наша поездка в Европу. Ты пом-
нишь, ма сказала: если нас снова вышибут из университета, не видать нам
большого турне как своих ушей.
- Ну и черт с ним, верно? Чего мы не видали в Европе? Чем, скажи на
милость, могут эти иностранцы похвалиться перед нами, что у них там та-
кое есть, чего нет у нас в Джорджии? Держу пари, что девушки у них не
красивее наших и лошади не быстрее, и могу поклясться, что их кукурузно-
му виски далеко до отцовского.
- Эшли Уилкс говорит, что у них потрясающая природа и замечательная
музыка. Эшли очень нравится Европа. Он вечно про нее рассказывает.
- Ты же знаешь, что за народ эти Уилксы. Они ведь все прямо помешаны
на музыке, на книгах и на красивых пейзажах. Мать говорит - это потому,
что их дедушка родом из Виргинии. Она утверждает, что они все там только
этим и интересуются.
- Ну и пусть забирают себе все это. А мне дайте резвую лошадь, стакан
хорошего вина, порядочную девушку, за которой можно приволокнуться, и не
очень порядочную, с которой можно поразвлечься, и забирайте себе вашу
Европу, нужна она мне очень... Не пустят нас в это турне - ну и напле-
вать! Представь себе, что мы сейчас были бы в Европе, а тут, того и гля-
ди, начнется война? Нам бы нипочем не поспеть назад! Чем ехать в Европу,
я лучше пойду воевать.
- Да и я, в любую минуту... Слушай, Брент, я знаю, куда нам можно по-
ехать поужинать: дернем-ка прямо через болота к Эйблу Уиндеру и скажем
ему, что мы опять дома, все четверо, и в любую минуту готовы стать под
ружье.
- Правильно! - с жаром поддержал его Брент. - И там мы уж наверняка
узнаем все последние новости об Эскадроне и что они в конце концов реши-
ли насчет цвета мундиров.
- А вдруг они подумают нарядить нас, как зуавов? Будь я проклят, если
запишусь тогда в их войско! Я же буду чувствовать себя девчонкой в этих
широких красных штанах! Они, ей-богу, как две капли воды похожи на женс-
кие фланелевые панталоны.
- Да вы, никак, собрались ехать к мистеру Уиндеру? - вмешался Джимс.
- Что ж, езжайте, только не ждите, что вам там добрый ужин подадут. У
них кухарка померла, а новой они еще не купили. Стряпает пока одна нег-
ритянка с плантации, и мне тамошние негры сказывали, что такой поганой
стряпни не видано нигде во всем белом свете.
- Вот черт! А чего ж они не купят новой поварихи?
- Да откуда у такой нищей белой швали возьмутся деньги покупать себе
негров? У них сроду больше четырех рабов не было.
В голосе Джимса звучало нескрываемое презрение. Ведь его хозяевами
были Тарлтоны - владельцы сотни негров, и это возвышало его в собствен-
ных глазах; подобно многим неграм с крупных плантаций, он смотрел свысо-
ка па мелких фермеров, у которых рабов было раз, два, и обчелся.
- Я с тебя сейчас шкуру за эти слова спущу! - вскричал взбешенный
Стюарт. - Да как ты смеешь называть Эйбла Уиндера "нищей белой швалью"!
Конечно, он беден, но вовсе не шваль, и я, черт побери, не позволю нико-
му, ни черному, ни белому, отзываться о нем дурно. Он - лучший человек в
графстве, иначе его не произвели бы в лейтенанты.
- Во-во, я и сам диву даюсь, - совершенно невозмутимо ответствовал
Джимс. - По мне, так им бы надо избрать себе офицеров из тех, кто побо-
гаче, а не какую попало шваль.
- Он не шваль. Ты не равняй его с такой, к примеру, швалью, как Слэт-
тери. Эйбл, правда, не богат. Он не крупный плантатор, просто маленький
фермер, и если ребята сочли его достойным чина лейтенанта, не твоего ума
дело судить об этом, черномазый. В Эскадроне знают что делают.
Кавалерийский Эскадрон был создан три месяца назад, в тот самый день,
когда Джорджия откололась от Союза Штатов, и сразу же начался призыв во-
лонтеров. Новая войсковая часть еще не получила никакого наименования,
но отнюдь не из-за отсутствия предложений. У каждого было наготове свое,
и никто не желал от него отказываться. Точно такие же споры разгорелись
и по вопросу о цвете и форме обмундирования. "Клейтонские тигры", "Пожи-
ратели огня", "Гусары Северной Джорджии", "Зуавы", "Территориальные вин-
товки" (последнее - невзирая на то, что кавалерию предполагалось воору-
жить пистолетами, саблями и охотничьими ножами, а вовсе не винтовками),
"Клейтонские драгуны", "Кровавые громовержцы", "Молниеносные и беспощад-
ные" - каждое из этих наименований имело своих приверженцев. А пока воп-
рос оставался открытым, все называли новое формирование просто Эскадро-
ном, и так оно и просуществовало до самого конца, хотя впоследствии ему
и было присвоено некое весьма пышное наименование.
Офицеры избирались самими волонтерами, ибо, кроме некоторых ветеранов
Мексиканской и Семинольской кампаний, никто во всем графстве не обладал
ни малейшим военным опытом, а подчиняться приказам ветеранов, если они
не вызывали к себе личной симпатии и доверия, ни у кого не было охоты.
Четверо тарлтонских юношей были всем очень по сердцу, так же как и трое
молодых Фонтейнов, но, к общему прискорбию, за них не пожелали голосо-
вать, ибо Тарлтоны легко напивались и были буйны во хмелю, а Фонтейны
вообще отличались вспыльчивым нравом и слыли отчаянными головорезами.
Эшли Уилксу присвоили звание капитана, поскольку он был лучшим наездни-
ком графства, а его хладнокровие и выдержка могли обеспечить некое подо-
бие порядка. в рядах Эскадрона. Рейфорд Калверт был назначен старшим
лейтенантом, потому что Рейфа любили все, а звание лейтенанта получил
Эйбл Уиндер, сын старого траппера и сам владелец небольшой фермы.
Эйбл был огромный здоровяк, старше всех в Эскадре не по возрасту,
добросердечный, не шибко образованный, но умный, смекалистый и весьма
