рельские послеполуденные часы на крыльце Тары. Их только что исключили
из университета Джорджии - четвертого за последние два года университе-
та, указавшего им на дверь, и их старшие братья, Том и Бойд, возврати-
лись домой вместе с ними, не пожелав оставаться в стенах учебного заве-
дения, где младшие пришлись не ко двору. Стюарт и Брент рассматривали
свое последнее исключение из университета как весьма забавную шутку, и
Скарлетт, ни разу за весь год - после окончания средней школы, Фейет-
виллского пансиона для молодых девиц, - не взявшая по своей воле в руки
книги, тоже находила это довольно забавным.
- Вам-то, я знаю, ни жарко ни холодно, что вас исключили, да и Тому
тоже, - сказала она. - А вот как же Бойд? Ему как будто ужасно хочется
стать образованным, а вы вытащили его и из Виргинского, и из Алабамско-
го, и из Южно-Каролинского университетов, а теперь еще и из университета
Джорджии. Если и дальше так пойдет, ему никогда не удастся ничего закон-
чить.
- Ну, он прекрасно может изучить право в конторе судьи Пармали в Фе-
йетвилле, - беспечно отвечал Брент. - К тому же наше исключение ничего,
в сущности, не меняет. Нам все равно пришлось бы возвратиться домой еще
до конца семестра.
- Почему?
- Так ведь война, глупышка! Война должна начаться со дня на день, и
не станем же мы корпеть над книгами, когда другие воюют, как ты полага-
ешь?
- Вы оба прекрасно знаете, что никакой войны не будет, - досадливо
отмахнулась Скарлетт. - Все это одни разговоры. Эшли Уилкс и его отец
только на прошлой неделе говорили папе, что наши представители в Вашинг-
тоне придут к этому самому... к обоюдоприемлемому соглашению с мистером
Линкольном по поводу Конфедерации. Да и вообще янки слишком боятся нас,
чтобы решиться с нами воевать. Не будет никакой войны, и мне надоело про
нее слушать.
- Как это не будет войны! - возмущенно воскликнули близнецы, словно
открыв бессовестный обман.
- Да нет же, прелесть моя, война будет непременно, - сказал Стюарт. -
Конечно, янки боятся нас, но после того, как генерал Борегард выбил их
позавчера из форта Самтер, им ничего не остается, как сражаться, ведь
иначе их ославят трусами на весь свет. Ну, а Конфедерация...
Но Скарлетт нетерпеливо прервала его, сделав скучающую гримасу:
- Если кто-нибудь из вас еще раз произнесет слово "война", я уйду в
дом и захлопну дверь перед вашим носом. Это слово нагоняет на меня тос-
ку... да и еще вот - "отделение от Союза". Папа говорит о войне с утра
до ночи, и все, кто бы к нему ни пришел, только и делают, что вопят:
"форт Самтер, права Штатов, Эйби Линкольн!", и я прямо-таки готова виз-
жать от скуки! Ну, и мальчики тоже ни о чем больше не говорят, да еще о
своих драгоценных эскадронах. Этой весной на всех вечерах царила такая
тоска, потому что мальчики разучились говорить о чем-либо другом. Я
очень рада, что Джорджия не вздумала отделяться до святок, иначе у нас
были бы испорчены все рождественские балы. Если я еще раз услышу про
войну, я уйду в дом.
И можно было не сомневаться, что она сдержит слово. Ибо Скарлетт не
выносила разговоров, главной темой которых не являлась она сама. Однако
плутовка произнесла свои угрозы с улыбкой, - памятуя о том, что от этого
у нее заиграют ямочки на щеках, - и, словно бабочка крылышками, взмахну-
ла длинными темными ресницами. Мальчики были очарованы - а только этого
она и стремилась достичь - и поспешили принести, извинения. Отсутствие
интереса к военным делам ничуть не уронило ее в их глазах. По правде го-
воря, даже наоборот. Война - занятие мужское, а отнюдь не дамское, и в
поведении Скарлетт они усмотрели лишь еще одно свидетельство ее безуп-
речной женственности.
Уведя собеседников в сторону от надоевшей темы войны, Скарлетт с ув-
лечением вернулась к их личным делам:
- А что сказала ваша мама, узнав, что вас обоих снова исключили из
университета?
Юноши смутились, припомнив, как встретила их мать три месяца назад,
когда они, изгнанные из Виргинского университета, возвратились домой.
- Да видишь ли, - сказал Стюарт, - она пока еще не имела возможности
ничего сказать. Мы вместе с Томом уехали сегодня из дома рано утром, по-
ка она не встала, и Том засел у Фонтейнов, а мы поскакали сюда.
- А вчера вечером, когда вы явились домой, она тоже ничего не сказа-
ла?
- Вчера вечером нам повезло. Как раз перед нашим приездом привели но-
вого жеребца, которого ма купила в прошлом месяце на ярмарке в Кентукки,
и дома все было вверх дном. Ах, Скарлетт, какая это великолепная лошадь,
ты скажи отцу, чтобы он приехал поглядеть! Это животное еще по дороге
едва не вышибло дух из конюха и чуть не насмерть затоптало двух маминых
чернокожих, встречавших поезд на станции в Джонсборо. А как раз когда мы
приехали, жеребец только что разнес в щепы стойло, едва не убил мамину
любимую лошадь Земляничку, и ма стояла в конюшне с целым мешком сахара в
руках - пыталась его улестить, и, надо сказать, не без успеха. Черноко-
жие повисли от страха на стропилах и таращили на ма глаза, а она разго-
варивала с жеребцом, прямо как с человеком, и он брал сахар у нее из
рук. Никто не умеет так обращаться с лошадьми, как ма. Тут она увидела
нас и говорит: "Боже милостивый, что это вас опять принесло домой? Это
же не дети, а чума египетская!" Но в эту минуту жеребец начал фыркать и
лягаться, и ма сказала: "Пошли вон отсюда! Не видите, что ли, - он же
нервничает, мой голубок! А с вами я утром потолкую!" Ну, мы легли спать
и поутру ускакали пораньше, пока она в нас не вцепилась, а Бойд остался
ее умасливать.
- Как вы думаете, она вздует Бойда? - Скарлетт, как и все жители
графства, просто не могла освоиться с мыслью, что "крошка" миссис Тарл-
тон держит в ежовых рукавицах своих великовозрастных сыновей, а по мере
надобности и прохаживается по их спинам хлыстом.
Беатриса Тарлтон была женщина деловая и несла на своих плечах не
только заботу о большой хлопковой плантации, сотне негров-рабов и восьми
своих отпрысках, но вдобавок еще и управляла самым крупным конным заво-
дом во всем штате. Нрав у нее был горячий, и она легко впадала в ярость
от бесчисленных проделок своих четырех сыновей, и если телесные наказа-
ния для лошадей или для негров находились в ее владениях под строжайшим
запретом, то мальчишкам порка время от времени не могла, по ее мнению,
принести вреда.
- Нет, конечно, Бойда она не тронет. С Бойдом ма не особенно крепко
расправляется, потому как он самый старший, а ростом не вышел, - сказал
Стюарт не без тайной гордости за свои шесть футов два дюйма. - Мы потому
и оставили его дома объясниться с ней. Да, черт побери, пора бы уж ма
перестать задавать нам трепку! Нам же по девятнадцати, а Тому двадцать
один, а она обращается с нами, как с шестилетними.
- Ваша мама поедет завтра на барбекю к Уилксам на этой новой лошади?
- Она поехала бы, да папа сказал, что это опасно, лошадь слишком го-
ряча. Ну и девчонки ей не дадут. Они заявили, что она должна хотя бы раз
приехать в гости, как приличествует даме - в экипаже.
- Лишь бы завтра не было дождя, - сказала Скарлетт. - Уже целую неде-
лю почти ни одного дня без дождя. Ничего нет хуже, как испорченное бар-
бекю, когда все переносится в дом и превращается в пикник в четырех сте-
нах.
- Не беспокойся, завтра будет погожий день и жарко, как в июне, -
сказал Стюарт. - Погляди, какой закат - я никогда еще, по-моему, не ви-
дал такого красного солнца! Погоду всегда можно предсказать по закату.
Все поглядели туда, где на горизонте над только что испаханными безб-
режными хлопковыми полями Джералда О'Хара пламенел закат. Огненно-крас-
ное солнце опускалось за высокий холмистый берег реки Флинт, и на смену
апрельскому теплу со двора уже потянуло душистой прохладой.
Весна рано пришла в этом году - с частыми теплыми дождями и стреми-
тельно вскипающей бело-розовой пеной в кронах кизиловых и персиковых де-
ревьев, осыпавших темные заболоченные поймы рек и склоны далеких холмов
бледными звездочками своих цветов. Пахота уже подходила к концу, и баг-
ряные закаты окрашивали свежие борозды красной джорджианской глины еще
более густым багрецом. Влажные, вывороченные пласты земли, малиновые на
подсыхающих гребнях борозд, лиловато-пунцовые и бурые в густой тени, ле-
жали, алкая хлопковых зерен посева. Выбеленный известкой кирпичный уса-
дебный дом казался островком среди потревоженного моря вспаханной земли,
среди красных, вздыбившихся, серповидных волн, словно бы окаменевших в
момент прибоя. Здесь нельзя было увидеть длинных прямых борозд, подобных
тем, что радуют глаз на желтых глинистых плантациях плоских пространств
Центральной Джорджии или на сочном черноземе прибрежных земель. Холмис-
тые предгорья Северной Джорджии вспахивались зигзагообразно, образуя
бесконечное количество спиралей, дабы не дать тяжелой почве сползти на
дно реки.
Это была девственная красная земля - кроваво-алая после дождя, кир-
пично-пыльная в засуху, - лучшая в мире для выращивания хлопка. Это был
приятный для глаз край белых особняков, мирных пашен и неторопливых,
мутно-желтых рек... И это был край резких контрастов - яркого солнца и
глубоких теней. Расчищенные под пашню земли плантаций и тянувшиеся милю
за милей хлопковые поля безмятежно покоились, прогретые солнцем, окайм-
ленные нетронутым лесом, темным и прохладным даже в знойный полдень, -
сумрачным, таинственным, чуть зловещим, наполненным терпеливым, вековым
шорохом в верхушках сосен, похожим на вздох или на угрозу: "Берегись!
Берегись! Ты уже зарастало однажды, поле. Мы можем завладеть тобою сно-
ва!"
До слуха сидевших на крыльце донесся стук копыт, позвякивание упряжи,
смех и перекличка резких негритянских голосов - работники и мулы возвра-
щались с поля. И тут же из дома долетел нежный голос Эллин О'Хара, мате-
ри Скарлетт, подзывавшей девчонку-негритянку, носившую за ней корзиночку
с ключами.
- Да, мэм, - прозвучал в ответ тоненький детский голосок, и с черного
хода донесся шум шагов, удалявшихся в сторону коптильни, где Эллин еже-
вечерне по окончании полевых работ раздавала пищу неграм. Затем стал
слышен звон посуды и столового серебра: Порк, соединявший в своем лице и
лакея и дворецкого усадьбы, начал накрывать на стол к ужину.
Звуки эти напомнили близнецам, что им пора возвращаться домой. Но
мысль о встрече с матерью страшила ях, и они медлили на крыльце, смутно
надеясь, что Скарлетт пригласит их поужинать.
- Послушай, Скарлетт, а как насчет завтрашнего вечера? - сказал
Брент. - Мы тоже хотим потанцевать с тобой - ведь мы не виноваты, что
ничего не знали ни про барбекю, ни про бал. Надеюсь, ты еще не все танцы
расписала?
- Разумеется, все! А откуда мне было знать, что вы прискачете домой?
Не могла же я беречь танцы для вас, а потом остаться с носом и подпирать
стенку!
- Это ты-то? - Близнецы оглушительно расхохотались.
- Вот что, малютка, ты должна отдать мне первый вальс, а Стю - пос-
ледний и за ужином сесть с нами. Мы разместимся на лестничной площадке,
как на прошлом балу, и позовем Джинси, чтобы она опять нам погадала.
- Мне не нравится, как она гадает. Вы же слышали - она предсказала,
что я выйду замуж за жгучего брюнета с черными усами, а я не люблю брю-
нетов.
- Ты любишь рыжеволосых, верно, малютка? - ухмыльнулся Брент. - В та-
ком случае пообещай нам все вальсы и ужин.
- Если пообещаешь, мы откроем тебе один секрет, - сказал Стюарт.
- Вот как? - воскликнула Скарлетт, мгновенно, как дитя, загоревшись
любопытством.
- Это ты про то, что мы слышали вчера в Атланте, Стю? Но ты помнишь -
мы дали слово молчать.
- Ладно уж. В общем, мисс Питти сказала нам кое-что.
- Мисс - кто?
- Да эта, ты ее знаешь, кузина Эшли Уилкса, которая живет в Атланте,
