галантный в обхождении с дамами. Дух снобизма был Эскадрону чужд. Ведь в
его составе насчитывалось немало таких, чьи отцы и дети нажили свое сос-
тояние, начав с обработки небольшого фермерского участка. А Эйбл был
лучшим стрелком в Эскадроне, непревзойденно метким стрелком - попадал в
глаз белке с расстояния в семьдесят пять ярдов - и к тому же знал толк в
бивачной жизни: был отличным следопытом, умел разжечь костер под пролив-
ным дождем и найти ключевую воду. Эскадрон оценил его по заслугам, он
пришелся всем по душе, и его сделали офицером. Он принял оказанную ему
честь с достоинством и без излишнего зазнайства - просто как положенное.
Однако жены и рабы плантаторов, в отличие от своих мужей и хозяев, не
могли забыть, что Эйбл Уиндер выходец из низов.
На первых порах в Эскадрон набирали только сыновей плантаторов, это
было подразделение джентльменов, и каждый вступал в него со своим конем,
собственным оружием, обмундированием, прочей экипировкой и слугой-рабом.
Но в молодом графстве Клейтон богатых плантаторов было не так-то много,
и для того чтобы сформировать полноценную войсковую единицу, возникла
необходимость набирать волонтеров среди сыновей мелких фермеров, траппе-
ров, охотников за пушным зверем и болотной дичью, а в отдельных редких
случаях - даже из числа белых бедняков, если они по личным достоинствам
несколько возвышались над своим сословием.
Эти молодые люди, так же как и их богатые соотечественники, горели
желанием сразиться с янки, если война все же начнется, - но тут возникал
деликатный вопрос денежных расходов. Редко кто из мелких фермеров имел
лошадей. Они возделывали свою землю на мулах, да и в этих животных у них
не было излишка, - в лучшем случае две-три пары. Пожертвовать своими му-
лами для военных нужд они не могли, даже если бы в Эскадроне возникла
потребность в мулах, чего, разумеется, никак не могло произойти. А белые
бедняки почитали себя на вершине благоденствия, если имели хотя бы одно-
го мула. Что же до охотников и трапперов, то у тех и подавно не было ни
лошадей, ни мулов. Они питались тем, что приносил им их клочок земли,
или подстреленной дичью, а также за счет простого товарообмена; пятидол-
ларовая бумажка раз в году являлась большой редкостью в их руках, и ни о
каких лошадях и мундирах им не приходилось и помышлять. Однако они в
своей бедности были столь же непреклонно горды, как плантаторы в своем
богатстве, и никогда не приняли бы от богатых соседей никакой подачки,
ничего, хотя бы отдаленно смахивающего на милостыню. А посему, дабы
сформировать Эскадрон, не уязвляя при этом ничьего самолюбия, отец Скар-
летт, Джон Уилкс, Бак Манро, Джим Тарлтон, Хью Калверт и другие, а в
сущности, каждый крупный плантатор графства, за исключением одного
только Энгуса Макинтоша, выложили денежки на экипировку и лошадей для
Эскадрона. В конечном счете каждый плантатор согласился внести деньги на
экипировку своих сыновей и еще некоторого количества чужих молодцов, но
все это было облечено в такую форму, что менее имущие члены Эскадрона
могли получить обмундирование и лошадь без малейшего ущемления своей
гордости.
Дважды в неделю Эскадрон собирался в Джонсборо - проходить строевую
подготовку и молить бога, чтобы поскорее началась война. Нехватка в ло-
шадях еще была, но те, кто уже сидел в седле, проводили - как это им
представлялось - кавалерийские маневры в поле позади здания суда, подни-
мая облака пыли, надрывая глотки до хрипоты и размахивая саблями времен
Войны за независимость, снятыми со стен гостиных или кабинетов. Те же,
кто еще не обзавелся конем, сидели на приступочке перед лавкой Булларда,
наблюдали за своими гарцующими на лошадях товарищами по оружию, жевали
табак и делились слухами. А порой состязались в стрельбе. Особой нужды в
обучении этих парней стрельбе не возникало. Большинство южан приобщались
к огнестрельному оружию чуть не с колыбели, а повседневная охота на все-
возможную дичь сделала каждого из них метким стрелком.
Самые разнообразные виды огнестрельного оружия поступали из домов
плантаторов и хижин трапперов всякий раз, как Эскадрон объявлял сбор.
Длинноствольные ружья для охоты на белок, бывшие в ходу еще в те годы,
когда поселенцы впервые перевалили за Аллеганы; старые, заряжающиеся с
дула мушкеты, имевшие на своем счету немало индейских душ во времена ос-
воения Джорджии; кавалерийские пистолеты, сослужившие службу в 1812 году
в стычках с индейским племенем семинолов и в Мексиканской войне; ду-
эльные пистолеты с серебряной насечкой; короткоствольные крупнокалибер-
ные пистолеты; охотничьи двустволки и красивые новые винтовки английской
выделки с блестящими отполированными ложами из благородных пород дерева.
Обучение всегда заканчивалось в салунах Джонсборо, и к наступлению
ночи вспыхивало столько драк, что офицеры были бессильны уговорить своих
сограждан не наносить друг другу увечья - подождать, пока это сделают
янки. В одной из таких стычек и всадил Стюарт Тарлтон пулю в Кэйда Кал-
верта, а Тони Фонтейн - в Брента. В те дни, когда формировался Эскадрон,
близнецы, только что изгнанные из Виргинского университета, возвратились
домой и с воодушевлением завербовались в его ряды. Однако после упомяну-
той перестрелки, два месяца назад, их матушка снова отправила своих мо-
лодцов в университет - на этот раз в Джорджии, - с приказом: оттуда ни
шагу. Пребывая там, они, к великому огорчению, пропустили радости и вол-
нения учебных сборов и теперь сочли, что университетским образованием
вполне можно пожертвовать ради удовольствия скакать верхом, стрелять и
драть глотку в компании приятелей.
- Ладно, поехали к Эйблу, - решил Брент. - Мы можем переправиться че-
рез реку вброд во владениях мистера О'Хара, а потом в два счета доберем-
ся туда через фонтейновские луга.
- Только не ждите, что вас там чем-нибудь накормят, окромя жаркого из
опоссума и бобов, - бубнил свое Джимс.
- А ты вообще не получишь ничего, - усмехнулся Стюарт. - Потому как
ты сейчас отправишься к ма и скажешь ей, чтоб нас не ждали к ужину.
- Ой, нет, не поеду! - в ужасе вскричал Джимс. - Не поеду, и все!
Больно-то мне надо, чтоб хозяйка с меня заместо вас шкуру спустила! Пер-
во-наперво она спросит, как это я недоглядел, что вас опять из ученья
выперли. А потом я буду виноват, что вы сейчас из дома улизнули и она не
может дать вам взбучку. Вот тут она и начнет меня трепать, как утка дож-
девого червя, и я один стану за нее в ответе. Нет уж, ежели вы не
возьмете меня с собой к мистеру Уиндеру, я убегу в лес, схоронюсь там на
всю ночь, и пущай меня забирает патруль - все лучше, чем попасться хо-
зяйке под горячую руку.
Близнецы негодующе и растерянно поглядели на исполненного решимости
чернокожего мальчишку.
- С этого идиота и вправду хватит нарваться на патруль, и тогда ма не
успокоится еще неделю. Честное слово, с этими черномазыми одна морока.
Иной раз мне кажется, что аболиционисты не так-то уж и плохо придумали.
- Нечестно, если на то пошло, заставлять Джимса расплачиваться за
нас. Придется взять его с собой. Но слушай ты, черномазый негодник, пос-
мей только задирать нос перед тамошними неграми и хвалиться, что у нас
жарят цыплят и запекают окорока, в то время как они питаются только кро-
ликами да опоссумами, и я... я пожалуюсь на тебя ма. И мы не возьмем те-
бя с собой на войну.
- Задирать нос? Чтоб я стал задирать нос перед этими нищими неграми?
Нет, сэр, я не так воспитан. Миссис Беатриса научила меня по части хоро-
ших манер, почитай что не хуже вас умею.
- Ну, в этом деле она не слишком-то преуспела - что с нами, что с то-
бой, - сказал Стюарт. - Ладно, поехали.
Он осадил своего крупного гнедого жеребца, а затем, дав ему шпоры,
легко поднял над редкой изгородью из жердей и пустил по вспаханному полю
Джералда О'Хара. Брент послал свою лошадь за гнедым жеребцом, а следом
за юношами перемахнул через изгородь и Джимс, прильнув к луке и вцепив-
шись в гриву. Джимс не испытывал ни малейшей охоты перепрыгивать через
изгороди, но ему приходилось брать и более высокие препятствия, дабы не
отставать от своих хозяев.
В сгущавшихся сумерках они поскакали по красным бороздам пашни и,
спустившись с холма, уже приближались к реке, когда Брент крикнул брату:
- Послушай, Стю, а ведь, что ни говори, Скарлетт должна была бы приг-
ласить нас поужинать?
- Да я все время об этом думаю, - крикнул в ответ Стюарт. - Ну а по-
чему, как ты полагаешь...
ГЛАВА II
Когда близнецы ускакали и стук копыт замер вдали, Скарлетт, в оцепе-
нении стоявшая на крыльце, повернулась и, словно сомнамбула, направилась
обратно к покинутому креслу. Она так старалась ничем не выдать своих
чувств, что лицо у нее от напряжения странно онемело, а на губах еще
дрожала вымученная улыбка. Она тяжело опустилась в кресло, поджав под
себя одну ногу и чувствуя, как сердцу становится тесно в груди от разди-
равшего его горя. Она болезненно ощущала его короткие частые толчки и
свои странно заледеневшие ладони, и чувство ужасного, непоправимого нес-
частья овладело всем ее существом. Боль и растерянность были написаны на
ее лице - растерянность избалованного ребенка, привыкшего немедленно по-
лучать все, чего ни попросит, и теперь впервые столкнувшегося с неведо-
мой еще теневой стороной жизни.
Эшли женится на Мелани Гамильтон!
Нет, это неправда! Близнецы что-то напутали. Или, как всегда, разыг-
рывают ее. Не может, не может Эшли любить Мелани. Да и кто полюбит этого
бесцветного мышонка! Скарлетт с инстинктивным презрением и сознанием
своего превосходства воскресила в памяти тоненькую детскую фигурку Мела-
ни, ее серьезное личико, напоминающее своим овалом сердечко - такое
простенькое, что его можно было даже назвать некрасивым. К тому же Эшли
не виделся с ней месяцами. После тех танцев в прошлом году в Двенадцати
Дубах он был в Атланте не более двух раз. Нет, Эшли не любит Мелани, по-
тому что... - вот тут уж она никак не может ошибаться - потому что он
влюблен в нее, в Скарлетт! Он любит ее - это-то она знает твердо!
Скарлетт услышала, как под тяжелой поступью Мамушки в холле задрожал
пол, и, поспешно выпростав из-под себя ногу, постаралась придать лицу
насколько возможно безмятежное выражение. Ни под каким видом нельзя до-
пустить, чтобы Мамушка заподозрила что-то неладное. Мамушка считала всех
О'Хара своей непререкаемой собственностью, принадлежащей ей со всеми
потрохами, со всеми мыслями и чувствами, и полагала, что у них не может
быть от нее секретов, а потому малейшего намека на какую-либо тайну дос-
таточно было, чтобы пустить ее по следу - неутомимую и беспощадную,
словно гончая. Скарлетт по опыту знала: если только любопытство Мамушки
не будет немедленно удовлетворено, она тут же побежит к хозяйке, и тог-
да, хочешь не хочешь, придется во всем признаваться или придумывать ка-
кую-нибудь более или менее правдоподобную историю.
Мамушка выплыла из холла. Эта пожилая негритянка необъятных размеров
с маленькими, умными, как у слона, глазками и черной лоснящейся кожей
чистокровной африканки была душой и телом предана семейству О'Хара и яв-
лялась главным оплотом хозяйки дома, грозой всех слуг и нередко причиной
слез трех хозяйских дочек. Да, кожа у Мамушки была черная, но по части
понятия о хороших манерах и чувства собственного достоинства она ничуть
не уступала белым господам. Она росла и воспитывалась в спальне Соланж
Робийяр, матери Эллин О'Хара, - изящной, невозмутимой, высокомерной
француженки, одинаково жестко каравшей как детей своих, так и слуг за
малейшее нарушение приличий. Будучи приставлена к Эллин, Мамушка, когда
Эллин вышла замуж, прибыла вместе с ней из Саванны в Северную Джорджию.
Кого люблю, того уму-разуму учу - было для Мамушки законом, а поскольку
