левладельца у него на родине, - налогов, пожирающих весь доход от уро-
жая, и неизбывной угрозы конфискации, - он намерен был воплотить в жизнь
свою мечту. Но шли годы, и он понял, по честолюбивые замыслы - одно, а
осуществление их - нечто другое. Местная земельная знать оказалась кре-
постью, проникнуть внутрь которой у него не было никакой надежды.
И тут рука Судьбы и рука карточного игрока преподнесли ему кусок зем-
ли, который он впоследствии нарек Тарой, и подвигли его тем самым переб-
раться с побережья в глубь Северной Джорджии.
Однажды теплой весенней ночью в одном из салу нов Саванны до ушей его
случайно долетели слова какого-то незнакомца, заставившие его сразу об-
ратиться в слух. Незнакомец, уроженец Саванны, только что возвратился а
родной город после двенадцати лет, проведенных в глубине штата. Он был
участником земельной лотереи, организованной штатом с целью поделить на
участки обширную территорию Центральной Джорджии, уже очищенной от ин-
дейских племен за год до того, как Джералд прибыл в Америку. Человек
этот отправился туда и основал плантацию, но дом, который он себе пост-
роил, сгорел, "проклятое это место" ему осточертело, и он был бы рад
поскорее сбыть его с рук.
Джералд, никогда не расстававшийся с мечтой приобрести собственную
плантацию, представился незнакомцу я с возрастающим интересом стал слу-
шать его рассказ о том, что на север штата хлынули переселенцы из обеих
Каролин и Виргинии. Джералд уже достаточно давно жил на побережье, чтобы
усвоить характерный для местных жителей взгляд на остальную часть штата
как на непроходимую лесную чащу, где за каждым деревом прячется индеец.
Правда, по делам своих братьев он поднимутся на сотню миль вверх по реке
Саванне, побывал в Огасте и в старых городах еще дальше к западу. Он
знал, что эта часть штата не менее заселена, чем побережье, но по расс-
казам незнакомца выходило, что его плантация расположена более чем в
двухстах пятидесяти милях к северо-западу от Саванны, немного южнее реки
Чаттахучи. Джералд считал, что земли к северу от этой реки еще заселены
индейцами племени чероки, и поэтому был очень удивлен, когда незнакомец
стал рассказывать, какие на этих новых землях возникли процветающие го-
рода и поместья, и посмеялся его вопросу - не тревожат ли их индейцы?
Через час беседа начала увядать, и тогда Джералд, уставив на незна-
комца невиннейший взгляд ярко-голубых глаз и затаив на дне души ковар-
нейший умысел, предложил составить партию в покер. Текли ночные часы, и
стаканы бессчетно наполнялись и опустошались, остальные игроки мало-по-
малу выходили из игры, и лишь Джералд продолжал сражаться с незнакомцем
уже один на один. Незнакомец двинул на середину стола все свои фишки и
прикрыл их сверху купчей на плантацию. Джералд тоже двинул все свои фиш-
ки, а поверх них бросил бумажник. Тот факт, что содержимое бумажника яв-
лялось собственностью фирмы братьев О'Хара, не слишком обременял совесть
Джералда, и каяться в своем грехе завтра перед утренней мессой он не со-
бирался. Джералд знал, чего хочет, а в этих случаях он всегда шел к цели
напролом. К тому же он крепко верил в свою звезду и в то, что кривая вы-
везет, а потому даже не задумывался над тем, чем он будет отвечать, если
партнер еще повысит ставку.
- Не стану утверждать, будто вам достался в руки клад, а как подумаю,
что мне не надо больше платить налогов, так прямо гора с плеч, - сказал
обладатель каре в тузах и крикнул, чтобы подали перо и чернила. - Дом
сгорел год назад, поля заросли кустарником и молодой сосновой порослью,
но, так или иначе, теперь это ваше.
- Никогда не мешай карты с виски, если ты не всосал ирландский само-
гон с материнским молоком, - наставительно сказал Джералд Порку в то ут-
ро, когда лакей помогал ему отойти ко сну.
И слуга, исполненный восхищения своим новым хозяином и уже начавший
перенимать его ирландский акцент, ответствовал, как положено, на такой
смеси местного наречия с говором графства Мит, что это озадачило бы лю-
бого, кроме них двоих.
Илистая река Флинт, молчаливо проложившая себе путь между высокими
темными стенами сосен и черных дубов, оплетенных диким виноградом, при-
нимала в свои объятия новоприобретенные владения Джералда, омывая их с
двух сторон. Глядя с невысокого холма, где когда-то стоял дом, на живую
темно-зеленую стену, Джералд испытывал приятное чувство собственничест-
ва, словно он сам возвел эту ограду вокруг своих владений. Он стоял на
почерневшем каменном фундаменте сгоревшего дома, скользил взглядом по
длинной аллее, тянувшейся от дома к проселочной дороге, и про себя чер-
тыхался от радости, слишком глубокой, чтобы он мог выразить ее словами
благодарственной молитвы. Эти два ряда величественных деревьев принадле-
жали ему, и эта заброшенная лужайка, заросшая сорной травой по пояс, и
эти еще молоденькие магнолии, осыпанные крупными белыми звездами цветов.
Невозделанные поля с порослью кустарников и проклюнувшимися из красной
глины молоденькими сосенками, раскинувшиеся во все четыре стороны от
этого холма, принадлежали ему, Джералду О'Хара, который, как истинный
ирландец, умел пить не хмелея и не боялся, когда надо все поставить на
карту.
Закрыв глаза, Джералд вслушивался в тишину этих еще не разбуженных к
жизни полей: он знал, что обрел свое гнездо. Здесь, на этом месте, где
он стоит, подымятся кирпичные, беленные известкой стены его дома. Там,
по ту сторону дороги, возникнет ограда, за которой будет пастись хорошо
откормленный скот и чистокровные лошади, а красная земля, покато спуска-
ющаяся к влажной пойме реки, засверкает на солнце белым лебяжьим пухом
хлопка - акрами хлопка! И слава рода О'Хара заблистает снова!
Одолжив у скептически настроенных братьев денег, забрав свою крохот-
ную долю из их предприятия и раздобыв еще изрядную сумму под залог зем-
ли, Джералд получил возможность купить рабов для обработки полей, прибыл
в Тару и поселился в четырехкомнатном домике управляющего в холостяцком
одиночестве и сладком предвкушении последующего переселения в новый бе-
лостенный дом на холме.
Он возделал землю и посадил хлопок и занял еще денег у Джеймса и Энд-
рю, чтобы прикупить еще рабов. Братья О'Хара умели блюсти интересы свое-
го клана и крепко держались друг за друга, как в удаче, так и в нужде, и
не столько из родственных чувств, сколько из жестокой необходимости, ибо
знали: чтобы выжить в трудные годы, семья должна противостоять судьбе
единым фронтом. Они одолжили Джералду денег, и по прошествии нескольких
лет он возвратил им эти деньги с лихвой. Плантация расширялась: Джералд
акр за акром прикупал соседние участки, и настал день, когда белый дом
на холме из мечты превратился в реальность.
Дом был построен рабами: довольно неуклюжее, приземистое строение это
глядело окнами на зеленый выгон, сбегавший вниз, к реке, но Джералд не
уставал им любоваться, находя, что дом хотя и новый, а от него веет доб-
ротной стариной. Древние дубы, еще видавшие пробиравшихся по лесу индей-
цев, обступали дом со всех сторон, простирая над его кровлей густой зе-
леный шатер ветвей. На лужайке, очищенной от сорняков, буйно разросся
клевер и свинорой, и Джералд следил за тем, чтобы газону оказываются
должный уход. Все в Таре - от подъездной кедровой аллеи до белых хижин
на участке, отведенном для рабов, - выглядело солидным, прочным, сделан-
ным на века. И всякий раз, когда Джералд возвращался верхом домой и за
поворотом дороги его глазам открывалась крыша дома, выглядывавшая из-за
зеленых крон деревьев, сердце его преисполнялось гордостью, словно он
видел эту картину впервые.
Это дело его рук - этого крепколобого, задиристого коротышки Джерал-
да!
Со всеми соседями у Джералда сразу установились самые дружеские отно-
шения. Исключение составляли только Макинтоши, чья земля примыкала к его
плантации слева, и Слэттери, чьи жалкие три акра тянулись справа - вдоль
поймы реки, за которой находились владения Джона Уилкса.
Макинтоши были полукровками, смешанного шотландско-ирландского проис-
хождения, а вдобавок еще оранжистами, и последнее обстоятельство - будь
они даже причислены католической церковью к лику святых - наложило на
них в глазах Джералда каинову печать. Правда, они переселились в Джорд-
жию семьдесят лет назад, а до этого их предки жили в Каролине, но тем не
менее глава их клана, первым ступивший на американскую землю, прибыл сю-
да из Ольстера, и для Джералда этого было достаточно.
Это была молчаливая угрюмая семейка, державшаяся замкнуто, особняком:
браки они заключали только со своими каролинскими родственниками, и Дже-
ралд оказался не единственным человеком в графстве, кому Макинтоши приш-
лись не по душе, ибо здешние поселенцы - народ общительный и дружелюбный
- не отличались терпимостью по отношению к тем, кому этих качеств не
хватало. А слухи об аболиционистских симпатиях Макинтошей никак не спо-
собствовали их популярности. Правда, старик Энгус за всю жизнь не отпус-
тил еще на волю ни одного раба и совершил неслыханное нарушение прили-
чий, продав часть своих негров заезжим работорговцам, направлявшимся на
сахарные плантации Луизианы, но слухи тем не менее продолжали держаться.
- Он аболиционист, это точно, - сказал Джералд Джону Уилксу, - но у
оранжиста шотландская скупость всегда возьмет верх над убеждениями.
Несколько иначе обстояло дело со Слэттери. Будучи бедняками, они не
могли рассчитывать даже на ту крупицу невольного уважения, которая дос-
тавалась на долю угрюмых и независимых Макинтошей. Старик Слэттери, уп-
рямо державшийся за свои несколько акров, несмотря на неоднократные
предложения о продаже со стороны Джералда О'Хара и Джона Уилкса, был
жалкий, вечно хнычущий неудачник. Жена его, блеклая, неопрятная, болез-
ненного вида женщина, произвела на свет кучу угрюмых, пугливых, как кро-
лики, ребятишек и продолжала регулярно из года в год увеличивать их чис-
ло. Том Слэттери не имел рабов и вместе с двумя старшими сыновьями судо-
рожно пытался обработать свой хлопковый участок, в то время как его жена
с остальными ребятишками возилась в некоем подобии огородика. Но хлопок
почему-то никак не желал уродиться, а овощей с огорода, благодаря плодо-
витости миссис Слэттери, никогда не хватало, чтобы накормить все рты.
Вид Тома Слэттери, обивающего пороги соседей, выклянчивая хлопковых
семян для посева или кусок свиного окорока, "чтобы перебиться", стал уже
привычным для глаз. Слэттери, угадывая плохо скрытое за вежливым обхож-
дением презрение, ненавидел соседей со всем пылом своей немощной души;
однако самую лютую ненависть вызывали в нем эти "нахальные черномазые -
челядь богачей". Черные слуги богатых плантаторов смотрели сверху вниз
на "белых голодранцев", и это уязвляло Слэттери, а надежно обеспеченный
слугам кусок хлеба порождал в нем зависть. Его собственное существование
рядом с этой одетой, обутой, сытой и даже не лишенной ухода в старости
или на одре болезни челядью казалось ему еще более жалким. Слуги по
большей части бахвалились положением своих господ и своей принадлеж-
ностью к хорошему дому, в то время как сам он был окружен презрением.
Том Слэттери мог бы продать свою ферму любому плантатору за тройную
против ее истинной стоимости цену. Каждый посчитал бы, что его денежки
не пропали даром, ибо Том был у всех как бельмо на глазу, однако сам он
не находил нужным сниматься с места, довольствуясь тем, что ему удава-
лось выручить за тюк хлопка в год или выклянчить у соседей.
Со всеми прочими плантаторами графства Джералд был на дружеской и да-
же на короткой ноге. Все лица - Уилксов, Калвертов, Тарлтонов, Фонтейнов
- расплывались в улыбке, как только возникала на подъездной аллее невы-
сокая фигура на большой белой лошади. Тотчас на стол подавалось виски в
