другое.
Однако я подумал, что раз Брейк обнаружил такой мотив как ревность,
то все у него пойдет как по маслу.
- Вы не знаете этих людей так, как я. Я имею с ними дело каждый день.
Он отстегнул запонку с левой манжеты и обнажил тяжелую веснушчатую
руку. От запястья к локтю змеился белый шрам.
- Тип, наградивший меня этой штукой, подбирался к моему горлу.
- Значит, получается, что Неррис мясник?
- Очень может быть.
Насмотря на впечатляющий шрам, слова Брейка звучали неубедительно.
Жестокий мир, за который и против которого он боролся, не устраивал его
также, как и любого другого, и он это знал.
- А я так не думаю. Слишком много людей интересовались Люси. Я бы не
остановился на первом подозрении. Все не так просто.
- Вы меня не верно поняли, - возразил Брейк. - Я считаю, что
мальчишка действительно виновен. За тридцать лет я насмотрелся на их лица
и наслушался их болтовни.
Он мог бы этого не говорить. Все тридцать лет были ясно видны на нем,
как кольца на спиленном дереве.
- Да, я по-прежнему стою за убийство второй степени. Вот так. Это мое
убеждение. Убийство второй степени.
- Убеждение в виновности - штука сложная и можно сказать
психологическая.
- Нет уж, позвольте. У нас голые факты. Мы набрасываемся на него с
вопросами - он пытается убежать. Мы ловим его и привозим назад, а он не
хочет говорить. Я пытаюсь с ним поговорить - он молчит. Спроси его,
плоская ли земля - он не ответит ни да, ни нет.
- Как вы с ним обращались?
- Даже пальцем его не тронул, и вообще никто ему ничего не повредил.
Брейк опустил рукав и застегнул запонку.
- У нас свои психологические методы.
- Где он?
- В морге.
- Но это несколько необычно.
- Для меня - нет. У меня в этом городе в месяц по убийству, а иногда
по два. И я их раскрываю, понятно? Большую часть. Обстановка в морге
такая, что развязывает языки убийцам быстрее, чем любое другое средство.
- Психология.
- Вот это я и говорю. Ну, так что, играете со мной заодно или будете
плакаться в тряпочку? Если вы со мной заодно, поедем туда вместе и
посмотрим, готов ли он говорить.
20
На двери стоял номер 101. Комната, находящаяся за ней, была без окон,
с низким потолком и бетонным полом. Когда дверь за нами плотно закрылась,
мы очутились как бы в очень глубоком склепе. Каблуки Брейка звонко стучали
по бетонному полу. Когда он приблизился к единственной в комнате лампочке,
его тень легла у моих ног.
Лампа была конусообразная, тусклая. Она висела на передвижной штанге
над каталкой с резиновыми колесиками. На каталке под белой простыней
лежала Люси. Лицо ее было открыто и обращено к Алексу Неррису. Он сидел на
стуле у дальнего конца каталки, неотрывно глядя на лицо мертвой женщины.
Его правая рука была скована с ее рукой тонкой стальной цепочкой,
отливающей голубым. Механизм системы охлаждения, скрытый в бетонной стене,
тикал и постукивал как уходящее время. За двойными стеклянными дверями
морозильника лежали, в ожидании судилища, другие накрытые простынями тела
на пути к уже близкому аду. И холодно было как в аду.
Полицейский в форме, сидящий напротив Алекса, встал и поднял руку в
небрежном приветствии.
- Доброе утро, лейтенант.
- Ну, что, устраиваете здесь поминки, Шварц?
- Вы велели мне не трогать его. Как вы сказали, я предоставил природе
взять свое.
- Ну, и она взяла?
Брейк остановился над Алексом, крупный и непроницаемый.
- Теперь вы хотите сделать заявление?
Алекс медленно поднял голову. У него было утомленное лицо. Перипетии
прошедшей ночи забрали плоть с его висков и скул. Его широкие, хорошо
очерченные губы раздвинулись и снова сомкнулись, не пропустив ни единого
звука.
- Хотите сидеть так весь день?
- Ты слышишь, что тебе сказали? - проворчал Шварц. - Он не врет.
Будешь сидеть здесь, пока не заговоришь. Через час судебный доктор будет
ее резать, доканчивать твою работу. Может быть, хочешь занять место в
первом ряду?
Алекс не прореагировал ни на слова Брейка, ни на слова его помощника.
Его взгляд снова обратился к лицу умершей и уже не отрывался от него. Под
жестким безжалостным светом ее волосы сверкали как металлическая стружка.
- Что с вами, Неррис? В вас умерли все человеческие чувства?
В этой таинственной тишине голос Брейка прозвучал почти жалобно,
словно согласившийся на все юноша победил Брейка его же оружием.
- Брейк.
Это слово подействовало на него сильнее, чем я предполагал.
- Что вас там гложет?
Он повернулся ко мне. Лицо его было хмурое и смущенное. Потухшая
сигара торчала из уголка рта и была похожа на черный палец. Я двинулся к
двери, а он повернулся вслед за мной, так что карикатурно удлиненная тень
оказалась у меня под ногами.
- Хотите поплакаться в жилетку?
Тихо, но так, чтобы услышал Алекс, я ответил:
- Вы не правильно с ним обращаетесь. Он чувствительный парнишка, а вы
относитесь к нему, как к паршивому подонку.
- Он - чувствительный?
Брейк перекатил сигару в другой угол рта и сплюнул на пол.
- Он толстокожий как носорог!
- Не думаю. Во всяком случае, дайте мне с ним поработать. Снимите с
него наручники и позвольте мне поговорить с ним наедине.
- Мы с женой собирались сегодня в горы, - раздраженно проговорил
Брейк. - Обещали устроить детишкам пикник.
Он скосил глаза на погасшую сигару и вдруг бросил ее и растоптал
каблуком.
- Шварц, освободи его! И давай его сюда.
Звук открываемых наручников был тихим, но многозначительным, словно
нечто очень важное сделало оборот вокруг своей оси.
Шварц поднял Алекса на ноги, и они вместе прошли через комнату.
Алекс, опустив плечи, оглядывался назад, а Шварц грубо поддерживал его.
- Отвести его назад в клетку, лейтенант?
- Пока не надо.
Брейк обратился к юноше:
- Мистер Арчер ваш друг, Неррис. Он хочет с вами немного поболтать.
Лично я думаю, что он напрасно потратит время, но для вас это неплохо.
Будете говорить с мистером Арчером?
Алекс перевел взгляд с Брейка на меня. Его гладкое юное лицо хранило
такое же выражение, какое я видел на лице старой индианки - выражение,
которое не способен понять ни один белый. Он молча кивнул и оглянулся на
тело Люси.
Брейк и Шварц вышли, дверь за ними захлопнулась. Алекс пошел назад
через комнату неуверенными шагами, волоча ноги как старик. К центру
комнаты бетонный пол слегка понижался, поскольку там проходила дренажная
труба. Алекс чуть не потерял равновесие на этом незначительном уклоне и, с
трудом обретя его, подошел к каталке с другой стороны.
Склонившись над Люси, он спросил ее сухим твердым голосом:
- Почему они это сделали?
Я подошел и накрыл ее лицо простыней, потом взял его за плечи и
повернул к себе лицом. Несколько секунд он почти висел на мне, затем его
мускулы окрепли.
- Возьми себя в руки, - сказал я.
Он был одного роста со мной, но низко опустил голову. Я взял его
правой рукой за подбородок.
- Держись прямее, Алекс. Посмотри на меня.
Он отпрянул. Я положил ему другую руку на плечо. Он вдруг весь
напрягся и сбросил мою руку с подбородка.
- Держись тверже, мальчик.
- Я не лошадь! - крикнул он. - Не говорите со мной, как с лошадью.
Уберите свои руки.
- Ты хуже лошади! Ты упрямый мул! Твоя девушка лежит мертвая, а ты не
желаешь открыть рот и сказать мне, кто ее убил.
- Они думают, что я.
- Это по твоей вине. Не нужно было убегать. Тебе еще повезло, что
тебя не пристрелили.
- Повезло.
Слово прозвучало бесцветно как зевок.
- Повезло, что ты остался жив. Это надо ценить. Ты думаешь, что
сейчас уже хуже быть не может, но все равно это не причина, чтобы
превращаться в марионетку. Через некоторое время ты сам захочешь узнать,
что же случилось с Люси на самом деле. Только тогда будет уже поздно.
Нужно браться за дело сейчас.
Я дал ему время подумать. Он постоял с нерешительным видом, теребя
нижнюю губу пальцем с обкусанным ногтем, потом сказал:
- Я сперва пытался говорить с ним этим утром, когда меня забрали. Но
он с районным прокурором вбили себе в голову, что это сделал я, и хотели
заставить меня сознаться. А зачем мне было убивать свою невесту?
Вопрос вырвался из самой глубины его груди. Он стоял как слепой от
усилия, которое над собой делал.
- Мне бы хотелось умереть, как Люси.
- Тогда бы ты не смог нам помочь.
- Никто не просил у меня никакой помощи. Кому нужна моя помощь?
- Мне.
- Вы не считаете меня убийцей?
- Нет, не считаю.
Он долго смотрел на меня, стараясь проникнуть взглядом в глубину моих
глаз.
- Она ведь не сама это сделала, правда? Вы не думаете, что Люси...
перерезала себе горло?
Он задал этот вопрос шепотом, чтобы не смутить им лежащую за его
спиной мертвую женщину.
- Это маловероятно, но как предположение - годится. А ты что об этом
думаешь?
- Никаких причин для этого не было, кроме того, что она боялась.
Вчера она была ужасно напугана. Вот почему я дал ей нож, когда она уходила
из дома. Она попросила у меня что-нибудь для защиты. У меня не было
пистолета, - проговорил он с сожалением, - и я дал ей нож.
- Тот, которым ее убили?
- Да. Мне показали его сегодня утром. Маленький нож с кривым лезвием,
который прислал мне отец из южного полушария.
- Она унесла нож с собой?
- Ну да, в своей сумочке. Она положила его в сумочку перед тем, как
выйти из дома. Сказала, что если ее схватят, то она оставит на них свои
пометки.
Между его бровями появилась морщинка.
- Кого она боялась?
- Ее преследовали двое мужчин. Это началось в пятницу, когда она
вернулась автобусом из Эройо-Бич. Она сказала, что один мужчина вышел из
автобуса и следовал за ней до самого дома. Сначала я подумал, что она
морочит мне голову, придумывая таинственные истории. Но на следующий день
я сам увидел его, когда Люси возвращалась домой после ленча. Он прятался
на нашей улице, а вечером явился к ней, и она сказала мне, что это
детектив-мошенник. Он пытался заставить ее что-то сделать против ее воли,
но она не согласилась.
- Она назвала его имя?
- Сказала, что его фамилия Десмонд. Джулиан Десмонд. На следующий
день ее стал преследовать еще один человек. Его я не видел, а Люси видела.
А потом у нас в доме произошла неприятность, и Люси переехала.
Я почувствовал во рту горький привкус своей вины.
- Она собиралась уехать из города?
- Она еще определенно не решила. Сказала, что позвонит мне. Позвонила
она мне со станции. Поезда нужно было ждать еще пару часов, а мужчины ее
караулили. Она попросила меня приехать на машине. Я подхватил ее на
станции, и мы удрали от них по старой дороге на аэропорт и поговорили. Она
была страшно напугана. Тогда мы и решили пожениться. Я думал, что смогу ее
защитить, если мы будем вместе.
Его голос зазвучал глухо, едва слышно.
- Я плохо сработал?
- И мы тоже все плохо сработали.
- Она хотела немедленно уехать из города, но сначала нам нужно было
заехать в мотель за ее багажом.
- Ключ от комнаты у нее был?
- Она сказала, что потеряла его.
- Разве она не отдала его тебе?
- Зачем ей было это делать? Я не мог пойти туда с ней. Даже если бы я
был таким же светлым как она, я все равно не пошел бы с ней туда. Она
пошла одна и больше не вышла. Кто-то ждал ее там. Он вырвал у нее нож и
зарезал ее.
- Кто ждал?
