- Я верю, что вы справедливый человек, мистер Арчер.
Я позволил ей остаться в этом убеждении.
- Я рада буду помочь вам, чем смогу, словом и делом, - продолжала
она. - Вы сказали правду. Мой мальчик был без ума от этой женщины. Он
хотел на ней жениться. Я приложила все силы, чтобы не допустить этого.
Алексу всего девятнадцать лет, ему рано жениться. Я рассчитывала дать ему
образование. Я пыталась внушить ему, что темнокожий человек без
образования ничего не стоит в этой стране. И Люси была неподходящей для
него женой. Она была старше его на пять-шесть лет и уже имела дурные
привычки. Вчера я выставила ее из своего дома, и ее убили. Я сознаюсь, что
сделала ошибку. Я страшно рассердилась на нее. Но она не нашла себе
безопасного места. Если бы я знала о том, что с ней должно произойти, то
предпочла бы оставить ее с нами.
- Вы не должны себя винить. Я думаю, что такой конец был неизбежен
для нее.
- Вы так считаете?
- Она тащила на своих плечах какой-то непосильный груз.
- Мне тоже так казалось. Да, она боялась...
Миссис Неррис доверительно наклонилась ко мне.
- Я с самого начала чувствовала, что Люси принесет в дом несчастье.
Она родом из Детройта, а я сама жила там, когда Алекс был ребенком. Я все
время боялась за Алекса, когда мы переезжали из города в город в годы
депрессии, и вот вчера ко мне пришли и сказали, что она убита. Все, чего я
опасалась, случилось здесь, в долине. И это после стольких лет работы и
планов, когда я так старалась держать свое имя незапятнанным.
Глядя в ее глаза - глубокие темные колодцы, уходящие в глубокую тьму
прошлого, - я не знал, что сказать ей в ответ.
- Я сама себя обманула, - проговорила она с вернувшейся силой. - Не о
своем имени я заботилась, а об имени сына. Хотела вырваться из этих
больших северных городов, поселиться подальше и воспитывать его таким,
каким хотел бы видеть его отец. А теперь его арестовали.
- Где его отец? Было бы очень хорошо, если бы он был поблизости.
- Да, было бы хорошо. Отец Алекса погиб во время войны. Мистер Неррис
был старшиной во флоте Соединенных Штатов!
Сила и аффект этого восклицания зажгли ее слова гордостью.
Я подождал немного и спросил:
- Когда Люси Чампион поселилась у вас?
- Она приехала на такси утром перед воскресной службой. Должно быть,
это было две недели назад. По воскресеньям я не люблю заниматься делами,
но как я могла дать ей от ворот поворот из-за своего упрямства? Приличные
отели в этом городе для нее закрыты, а то, что сдается в наших домах, не
годится и для собак. Она хорошо говорила и была хорошо одета. Сказала, что
сейчас в отпуске и хочет остановиться в частном доме. Боковая комната
пустовала у меня с весны, а с тех пор, как Алекс стал учиться в колледже,
мне нужны деньги.
Она казалась мирной душой, хотя была нервной и робкой. Она почти не
выходила из дома, только на ленч. Завтрак она готовила себе сама, а
обедала с нами. Так мы договорились.
- У нее был хороший аппетит?
- Я бы сказала, что нет. Схватит что-нибудь как птичка. Раза два я
спрашивала ее, может, моя еда ей не нравится, но она отвечала уклончиво.
- Она не говорила вам о какой-нибудь болезни?
- Никогда, мистер Арчер. Хотя, извините меня, говорила. У нее было
что-то с желудком. Нервные боли.
- И вы послали ее к доктору Беннингу?
- Я ее не посылала. Просто сказала, что если ей нужен доктор, то он
как раз подходящий. А ходила она к нему или нет - сказать не могу.
- Ходила. А с вами о докторе Беннинге она не заговаривала?
- Не помню такого случая.
- А о миссис Беннинг она упоминала?
- О миссис Беннинг? Насколько мне известно, у доктора нет жены.
- Я встретил ее вчера в его доме. Во всяком случае, женщина назвала
себя миссис Беннинг.
- Вы, должно быть, говорите о Флориде Гутиерец. Она работает у
доктора. Он ни за что не женился бы на ней. Доктор Беннинг ни на ком бы не
женился после тех бед, которых он натерпелся от первой жены.
- Он вдовец?
- Разведен, - отрезала она, с явным неодобрением в голосе и быстро
добавила: - Я ни в чем не виню доктора, кроме его глупой женитьбы на
женщине, которая была настолько моложе его... Она безо всякого стыда дурно
с ним обходилась. Кончилось это, как я и ожидала, ее бегством, а потом
разводом. Так, по крайней мере, я слышала.
Она приняла суровый вид.
- Не надо было мне поганить себе язык, повторяя слухи и скандальные
сплетни в божий день.
- Как ее звали, миссис Неррис?
- Элизабет. Доктор называл ее Бесс. Ее девичьей фамилии я не знаю. Он
женился на ней во время войны, когда был военным врачом во флоте
Соединенных Штатов.
- А когда она его оставила?
- Примерно через два года. Ему было без нее куда лучше, хотя я не
осмеливалась ему об этом сказать.
- Похоже на то, что она вернулась.
- Сейчас? В его доме?
Я кивнул.
Она сжала губы и лицо ее замкнулось.
Недоверие к белому человеку было заложено в ее сознании глубоко и
крепко, краеугольным камнем, на который наслоился опыт поколений.
- Вы никому не скажете о том, что я вам наговорила? У меня
дьявольский язык, и я все еще не научилась придерживать его.
- Я стараюсь вызволять людей из беды, а не усугублять ее.
- Я вам верю. Это правда, что она к нему вернулась?
- Она у него в доме. Разве Люси ничего об этом не говорила? Она была
у доктора три раза, а миссис Беннинг работала как его помощница.
- Люси ничего не говорила, - твердо ответила она.
- Доктор сказал мне, что вы опытная сиделка. Скажите, у Люси
проявлялись признаки какой-нибудь болезни, психической или физической?
- Она казалась мне здоровой женщиной, если не считать ее дурных
привычек. Но она пила, и это портило ей аппетит.
- Она пила?
- К своему стыду и печали, я узнала, что она пьяница. А теперь, когда
вы спросили о ее здоровье, я вспомнила кое-что, озадачившее меня.
Она открыла черную сумочку и вытащила из нее медицинский термометр в
кожаном футляре. Миссис Неррис передала его мне.
- Я нашла его в аптечке, в ее комнате. Не стряхивайте его. Я хочу,
чтобы вы посмотрели на температуру.
Я открыл футляр и начал поворачивать термометр, пока не стала видна
полоска ртути. Она показала 41,7 градуса.
- Вы уверены, что этот термометр Люси?
Негритянка указала на инициалы Л.Ч., написанные карандашом на
футляре.
- Это ее термометр. Она была медсестрой.
- У нее не могло быть такой температуры, не правда ли? Мне кажется,
что такая температура смертельна.
- Совершенно верно - для взрослых. Я сама этого не понимаю. Вы
думаете, мне надо показать его полиции?
- Если хотите, я покажу. А пока, не могли бы вы мне рассказать еще
что-нибудь о ее привычках? Вы говорите, что она была тихой и робкой?
- Да, очень, и вначале все время сидела одна. Почти все вечера она
просиживала в своей комнате с портативным приемником, который привезла с
собой. Я считала, что для молодой женщины странно проводить отпуск
подобным образом, и сказала ей об этом. Она рассмеялась в ответ, но не от
веселья. У нее началась истерика, и тогда-то я поняла, в каком она
находится напряжении. Я сама начинала чувствовать напряженность в
атмосфере, когда она была дома. Она, пожалуй, была дома двадцать три часа
в сутки.
- У нее бывали посетители?
Миссис Неррис задумалась.
- Нет, не было. Она сидела в своей комнате и слушала музыку. А потом
я обнаружила, что она пьет. Однажды, когда она ушла на ленч, я стала
убираться в ее комнате. Я открыла ящик, чтобы сменить на дне бумагу, а там
лежали бутылки из-под виски, три или четыре пустых бутылки.
Ее голос сделался резким от гнева.
- Может быть, это успокаивало ее нервы, - заметил я.
Она пристально посмотрела на меня.
- Алекс сказал то же самое, когда я рассказала ему об этом. Он
защищал ее, и тогда я задумалась о том, что они живут под одной крышей.
Это было в конце прошлой недели. А потом, в середине этой недели - это
было в среду, поздно вечером, - я услышала, что она топчет по полу в своей
комнате. Я постучалась, и она открыла дверь. Она была в красной шелковой
пижаме, и в ее комнате был Алекс. Она сказала, что учит его танцевать. А
на самом деле она учила моего сына безнравственности, и я высказала это
прямо ей в лицо.
Ее грудь колыхнулась от вызвавших гнев воспоминаний, как почва от
запоздалого толчка после землетрясения.
- Я сказала ей, что она превращает мой добропорядочный очаг в дансинг
и что она должна оставить моего сына в покое. Она ответила, что Алекс сам
ее просил, а он поддержал ее и сказал, что любит ее. Тогда я поговорила с
ней резко. Эта красная шелковая пижама на вызывающе выставленном теле
убила во мне всякое милосердие. Дьявол разжег во мне гнев, и я сказала,
что пусть она оставит в покое Алекса или сейчас же уходит из дома в той
ночной одежде, в какой была. Я сказала, что рассчитываю на лучшее будущее
для своего сына, нежели на то, которое она сможет ему дать. Тогда
заговорил Алекс. Он заявил, что если Люси уйдет, то он уйдет с ней.
В некотором смысле он так и сделал. Глаза его матери, казалось, уже
видели его тень в той эфемерной стране, куда исчезла Люси.
- Да. Желания моего сына для меня закон. На следующее утро Люси ушла,
но вещи свои оставила. Не знаю, где она провела день. Она ездила куда-то
на автобусе, потому что, вернувшись вечером, она жаловалась на
обслуживание. Она была очень взволнована.
- В четверг вечером?
- Да, это было в четверг. В пятницу она весь день была спокойна,
хотя, возможно, она только скрывала свое беспокойство. Думаю, что она
что-то замышляла, и я страшно испугалась, как бы она не убежала с Алексом.
А ночью опять случилась беда. Я так и знала, что если она останется, то
все так и пойдет одно за другим.
- Что же случилось в пятницу?
- Мне стыдно об этом говорить.
- Но это может оказаться важным.
Будучи невольным свидетелем ссоры, я догадывался, о чем она не
решается сказать.
- У нее был посетитель, не так ли?
- Возможно, мне лучше рассказать вам все, если это может помочь
Алексу.
Она колебалась.
- Да, в пятницу ночью у Люси был гость. Я слышала, как он вошел к ней
через боковую дверь. Я проследила за ним и видела, как он вошел. Она
впустила в комнату мужчину, белого мужчину. В ту ночь я не стала об этом
говорить, не стала давать волю своему гневу. Я решила уснуть и забыть об
этом, но спала очень мало. Люси встала поздно и, пока я ходила в магазин,
ушла на ленч. Вернувшись, она принялась искушать моего сына. Она
поцеловала его прямо на улице, на виду у всех. Это было бесстыдством и
распутством. Я сказала ей, чтобы она уходила, и она ушла. Мой мальчик
хотел оставить меня и уйти с ней. Тогда мне пришлось рассказать ему о
мужчине в комнате.
- Вам не следовало этого делать.
- Знаю. Я стыжусь своего поступка. С моей стороны это было
опрометчиво и необдуманно. Он все равно не отвернулся от нее. Я поняла,
что он для меня потерян. Раньше он всегда был послушным.
Она вдруг согнулась, закрыла лицо руками и зарыдала. Черная мать,
оплакивающая разбитые надежды всех матерей на на своих сыновей, черных,
белых и смуглых!
В дверях появился дежурный сержант. Он некоторое время молча наблюдал
за ней потом спросил:
- С ней нехорошо?
- Она беспокоится о своем сыне.
- Ее право, - равнодушно заметил он. - Вы Арчер?
- Да.
- Если вы к лейтенанту Брейку, то он сейчас примет вас у себя в
