2-я д е в и ц а. Г-н Шпик, вы не видали моего жениха?
Ш п и к. Вашего жениха?
2-я д е в и ц а. Ну, да.
Ш п и к. Здесь?
2-я д е в и ц а. Почему бы и нет? Жених мой красный.
Ш п и к. Прошу прощения, но я не знал, что у красных бывают невесты и
жены.
1-я д е в и ц а. А вы думали - они не умеют целоваться?
2-я д е в и ц а. И не говорят своим милым "моя крошечка"?
1-я д е в и ц а. Нет, пусть это у ваших женщин в Илионе груди высох-
нут как автомобильные шины и губы закроются от пресыщения; чтобы Джулли
Макферсон, король нефти, проснувшись в постели своего приятеля, закри-
чал: "Какая собачья тоска"!
Р а с п о р я д и т е л ь. Девушки, вы сделали бы лучше, если бы не
стояли здесь, а прошли на митинг. Сейчас приезжает докладчик, товарищ
Георг Гэз, кандидат в президенты от рабочей партии Америки.
2-я д е в и ц а. Мы не пойдем на митинг. Мы останемся здесь и будем
ждать своих женихов...
1-я д е в и ц а ... и товарища Гэза, кандидата в президенты.
Р а с п о р я д и т е л ь. Вы напрасно так говорите. Вы можете услы-
шать много полезного о страданиях угнетенного народа и о том, как облег-
чить эти страдания, о солидарности рабочих, о стачках, профессиональном
страховании и больничных кассах. Ведь вы же работницы?
1-я д е в и ц а. Да. - Нет. Не совсем. Видите ли, я и Лиззи, мы...
Р а с п о р я д и т е л ь. Тем более. Разве вы не жертвы современного
общества?
2-я д е в и ц а. Да, да. Но знаете, скоро я действительно выйду за-
муж, и тогда все пойдет иначе.
Р а с п о р я д и т е л ь. Я вам советую уже сейчас послушаться меня.
2-я д е в и ц а. Мы подумаем.
Р а с п о р я д и т е л ь. А товарищ Гэз, как я слышал, превосходный
оратор.
(Входит рабочий.)
Р а б о ч и й. Товарищ Гэз не приехал. Поезд с востока пришел уже де-
сять минут назад. Я обошел все вагоны, ждал у подъезда, спрашивал у
всех, но его нет.
Р а с п о р я д и т е л ь. Какая досада!
1-я д е в и ц а. Может быть, он задержался в дороге?
2-я д е в и ц а. Опоздал на поезд?
1-я д е в и ц а. Сошел с ума.
2-я д е в и ц а. Умер?
Р а б о ч и й. Во всяком случае ему следовало телеграфировать обо
всем этом. Так было бы вежливее.
Р а с п о р я д и т е л ь. Какая досада! Придется отменить митинг. А
между тем народу собралось, как никогда, и настроение совершенно необы-
чайное.
(Входит в зал и сейчас же возвращается в большом смущении.)
Р а с п о р я д и т е л ь. Невероятно! Невозможно!
Р а б о ч и й. Что?
Р а с п о р я д и т е л ь. Гэз!
Р а б о ч и й. Как он прошел? Что говорит?
(Распорядитель делает жест непонимания. Все подошли к дверям. Шпик
приготовился записывать речь на манжете. Тишина.)
1-я д е в и ц а. Где он? Покажите мне?
Р а с п о р я д и т е л ь. Тсс. Вот у фонаря.
1-я д е в и ц а. Какой красивый!
2-я д е в и ц а. Дьявол!
Р а с п о р я д и т е л ь. Тише!
(Из зала выходят несколько женщин в большой тревоге. Пантомима. Выхо-
дит молодой рабочий.)
2-я д е в и ц а. Питер!
П и т е р. Крошечка моя! (Обнимает ее, потом отстраняется.) Прощай!
(Сцена темнеет.)
Картина вторая.
(Митинг. Говорит Георг Гэз).
Г э з. Стачка - пустяки. Тарифы - игрушка. Сокращение работ - обман.
Все равно за грош или за два, в десять лет или в пятнадцать они высосут
из нас силу и мозг.
Да, они купили нас и выжимают, как губку, изо дня в день до смерти.
Но знайте, этого мало им. Да, они поставили нас у печей, у челноков и
молотов. Живыми тисками, приводами, манометрами, - но знайте, этого мало
им.
Привода разрушаются, и губку можно выжать до конца, а мы - вещи без
уничтожения. Мы сами заботимся о том, чтобы господа не остались без жи-
вых машин. Мы рожаем им новые и новые - наших детей.
(До сих пор слова Гэза покрывались криками невидимой толпы. Сейчас
все замолкает. В тишине говорит Гэз.)
Подлое лукавство природы. Чудовищный обман ночей, с криками, с
кровью, с горячими грудями и пересохшим ртом, с укусами, головокружени-
ем, сумасшествием. Черная фабрика рабов.
Природа продалась купившим нас, чтобы вырвать у нас последнее - да-
ром. Мы - каторжники у вагонетки, за сладкий час делающие бессмертными
свои каторжные шаги.
Довольно! Эй, вы, в Илионе! Больше мы не хотим! Вот вам наши руки,
ноги, уши, глаза до смерти, но не силу наших юношей, но не ласковость
наших женщин!
Мы не хотим больше вашей земли, оставайтесь на ней одни. Мы выходим
из карусели, из сумасшедшей чечетки рождений и смертей.
Ни одного поцелуя! Девушки, умрите нетронутыми! Женщины - спите оди-
нокими! Мы выходим из карусели! Серп, серп убелителя! Уничтожение! Ночь!
(Сцена темнеет.)
Картина третья.
(Темнота. Голоса, сначала слабые, потом все настойчивее.)
Г о л о с а. Уничтожение.
Ночь.
Дисциплина.
Ни одного поцелуя.
Эй, вы.
Восемь часов - хорошо.
Десять - отлично.
Двенадцать - превосходно.
Штрафы - сколько хотите.
А через тридцать лет что? - А?
Через тридцать лет что. - А?
Дисциплина. Дисциплина.
Ни одного поцелуя.
Ночь.
Картина четвертая.
(Шпик у телефона)
Ш п и к. Начальника полиции! Поскорее, начальника полиции! Говорит
Брикс. - Агент тайной разведки. Рыжий? - Да, да, - рыжий. Свежие новос-
ти! Только что с митинга красных. Стачка! Отказываются размножаться.
Картина пятая.
(Начальник полиции у телефона.)
Н а ч а л ь н и к п о л и ц и и. Размножаться? Ого. Станция! Бостон
33 - 22. Флоранса, золотце мое, представь, какая новость! Красные, зна-
ешь красные, отказываются размножаться. Ну, целоваться, обниматься...
Вот, вот! Несчастные жены! Сейчас докладываю президенту. Алло. Илион.
Президента сената. Чрезвычайная новость!
Картина шестая.
П р е з и д е н т с е н а т а (у телефона). Как? Невероятно. Совер-
шенно невероятно. Да, да. Серьезнейшие экономические последствия. Стро-
жайшие меры. Что? Флоранса, золотце мое, занят. Да, да, слыхал. Вот
именно, сумасшедшие. Гэз? - Конечно, франкмасон. Что скажет Макферсон?
Тоже франкмасон. И этот, и тот. Ха, ха, ха! Нет, нет, и в доказательство
сейчас еду к тебе.
Меры! Мобилизовать полицию! Академия наук! Премии! Всемирный конг-
ресс! Серьезнейшие экономические последствия. Нет, нет, золотце мое, те-
бе не понять. Эко-но-ми-ческие. Господин маршал? Слыхал. Его святейшест-
во? - слышал, слышал. Ваше величество, чорт возьми, станция! Нельзя же
включать по десять человек зараз! Стачка продолжается? Продолжается!
Продолжается.
(Сцена темнеет.)
Картина седьмая.
(Улица в американском городе.)
1-й г а з е т ч и к. Стачка продолжается. Обращение протоиерея Вве-
денского к красным.
2-й г а з е т ч и к. Последние новости. Римский папа предал анафеме
Георга Гэза.
(Входит полисмен с двумя подручными.)
П о л и с м е н. Джек, Джон! Встаньте по углам и не пропускайте нико-
го по кленовому бульвару. Сейчас здесь проедет на заседание сената гос-
подин Джулиус Гектор Макферсон, король нефти.
1-й г а з е т ч и к. Продолжается. Убыль населения - четыре процента.
По вычислениям профессора Пуппуса...
2-й г а з е т ч и к. Эпидемия самоубийств! По вычислениям профессора
Пуппуса, через тридцать лет в американском городе не останется ни одного
рабочего.
(Полисмен гонит их.)
П о л и с м е н. Пошли, пошли. Что они говорят? Что они говорят, ще-
нята!
(Появляются уличный торговец и пророк мистической секты.)
Т о р г о в е ц. К последней стачке. Новейшее изобретение! Незаменимо
для женщин и девушек!
П р о р о к. Вниманию женщин и девушек, покинутых красными!
Брикстрит, 33. Орден Элевзиринанского экзотизма.
Т о р г о в е ц. По системе древнегреческого поэта Аристофана, Олис-
бос октодактилос.
П р о р о к. Мистические утешения для вдов и вдовцов. Орден Элевзири-
нанского экзотизма. Посвящения. Литургии, помазания, две серии в вечер.
Т о р г о в е ц. Олисбос октодактилос.
П р о р о к. Элевзиринанский экзотизм.
П о л и с м е н. Назад, назад, сверните в переулок!
(Входят акушерки, священник, фабрикант.)
Ф а б р и к а н т. Пропустите нас к сенату. Мы требуем, чтобы нас
выслушали.
А к у ш е р к а. Не умирать же нам с голоду. Я спрашиваю, что теперь
делать мне, опытной акушерке? Никто не желает рожать.
С в я щ е н н и к. Совершенное падение. Ни крестить, ни венчать. Я
спрашиваю, зачем я окончил Коллегию в Нью-Джинг-Тоне?
Ф а б р и к а н т. Вы хотите, чтобы пропали, сгнили, развалились на
моих складах замечательнейшие семейные постели усовершенствованного об-
разца?
А к у ш е р к а. Пусть они рожают.
С в я щ е н н и к. Венчаются.
Ф а б р и к а н т. Покупают семейные постели.
Т о р г о в е ц. Олисбос октодактилос!
П р о р о к. Элевзиринанский экзотизм!
П о л и с м е н. Нельзя, нельзя. Не толпитесь! Сверните в переулок.
Ваше преподобие, отойдите! Джек, Джон, осадите! Что там еще?
(Входит похоронная процессия. В толпе - Гэз.)
П о л и с м е н. Осадите! (Слышен рожок.) Ах, боже мой, опоздали. Ав-
томобиль короля нефти.
(Входит Джулиус Макферсон.)
М а к ф е р с о н. Почему задержали мою машину, полисмен?
П о л и с м е н. Вот - красные.
М а к ф е р с о н. Что красные?
П о л и с м е н. Похороны - самоубийца. Молодой рабочий.
М а к ф е р с о н. Имя не важно. Очистите улицу.
П о л и с м е н. Очистите улицу!
Р а б о ч и е. Снимите шапки!
М а к ф е р с о н. Рабочие американского города. С вами говорит Мак-
ферсон. Вы знаете меня.
(Ропот рабочих.)
М а к ф е р с о н. Что вывело вас на улицу?
(Ропот.)
По какому праву вы останавливаете движение?
Г э з (выходит вперед). По праву умирающих, хоронящих своих мертве-
цов.
Г о л о с а. Гэз.
М а к ф е р с о н. А, Гэз! Рад увидеть вас. Макферсон.
(Гэз молчит.)
М а к ф е р с о н. Ложь!
Г э з. Что?
М а к ф е р с о н. Ложь! Разве вы монах? Святой, новый Христос, как
вас называют?
Г э з. Не святой!
М а к ф е р с о н. Еще бы! Волчьи глаза, красные губы, цепкие руки!
Вы чувственны, Гэз! Еще не рождалось человека более чувственного, чем
вы. И эти ваши спутники - они волки, а не отшельники.
Г э з. Кто мы, - это все равно, но мы уничтожим вас.
М а к ф е р с о н. Как? А митральезы, огнеметы, истребители! Движущи-
еся башни, нитроглицерин? Вы забываете о правительственных арсеналах
американского города, о золотых подвалах Илиона? Чем вы можете грозить
нам?
Г э з. Вы знаете чем, - своей смертью.
М а к ф е р с о н. Болтовня! Вы - волки, жадные и голодные, завистли-
вые.
Вы голодны! Вот вам доллар, пропейте его, Гэз! Вы жадны, возьмите
перстень - это настоящий изумруд!
Вы завистливы, - вот вам золото, горстями, - наймите себе танцовщицу,
Гэз!
(Бросает золото.)
Г э з. Вы издеваетесь?
М а к ф е р с о н. Нет, я покупаю вас и его.
Г э з. А мы уничтожим вас! (Бросает ему золото обратно.) Этот бедный
самоубийца, которого вы и в гробу преследуете своим подлым золотом, -
это только начало мирового листопада.
Двадцатое столетие - великие сумерки земли! Вы осквернили землю жес-
токой и глупой своей властью. В вашем жестоком сердце и глупой голове не
родится ни одна властная, ни одна царская мысль. Царскую мысль даем мы
вам, - мысль об уничтожении.
Мы ненавидим вашу землю! Воздух, перерезанный проволокой ваших
дьявольских нервов, море, рассекаемое вашими Лузитаниями, солнце, отра-
жающееся в окнах ваших дворцов. Мы ненавидим вашу землю, - пусть же она
обратится в Сахару, в тундру, в Гоморру и Содом. Пусть она замерзнет,
загниет болотами, сгорит!
Текучей водою, ползучей травою, летучим ветром клянемся: "Мы ненави-
дим вашу землю".
Г о л о с а. Ненавидим!
