тится. Почему должно рухнуть время, шествовавшее так размерно? Кто
здесь?
Б р и к с. А кто вы?
М а к ф е р с о н. Мне спрашивать - отвечать тебе.
Б р и к с. Стойте. Стойте. Друг тишины и порядка и заклятый враг
красных.
М а к ф е р с о н. Что у тебя в руках?
Б р и к с. Замечательнейшая находка. Подвязки и браслет, золотые, но
где найдены?.. О... Пред домом, где живет этот старый ворон Гэз. Принад-
лежности женского туалета в доме отца всех монахов. Это стоит не одну
тысячу долларов. Илион, ты избавлен от уничтожения, и вот твой спаси-
тель! - Мистер Самуэль Брикс! - Бегу в Сенат!
М а к ф е р с о н. Диадема Елены! Отдай сейчас же!
Б р и к с. Что-о-о?
М а к ф е р с о н. Отдай!
Б р и к с. Ну нет, я нашел, - я и покажу!
М а к ф е р с о н. Не сопротивляйся!
Б р и к с. Доллары, слава, автомобили! Не отдам!..
М а к ф е р с о н. Негодяй!
Б р и к с. Убивают... убивают... а... а... а!..
М а к ф е р с о н. Падаль! Золотые игрушки! Елена! Елена!
Картина третья.
М а к ф е р с о н. Страшное гнездо. Ахеронт 34. Неудивительно, что
ночь такая черная, когда солнце ночует здесь. (Стучит.) Елена, Елена,
выходи!
Е л е н а. Это ты! Не стучи так сильно. Он только что заснул. Мне
пришлось освобождать свои волосы из его пальцев.
М а к ф е р с о н. Стань сюда. К свету. Не прячь лица. Что же пода-
рить мне в ночь твоей свадьбы, Элли Лэй? Что мне тебе подарить?
Е л е н а (молчит).
М а к ф е р с о н. Ты растеряла свои драгоценности. Ты нищая, Элли.
Е л е н а. Издеваешься! Не ты ли приказал?
М а к ф е р с о н. Да... так. Ты послушна. Вернись же, Елена. Твой
подвиг свершен. Завтра весь мир узнает о падении Гэза. О новом поражении
рабов. Радио затрубят миру о твоей славе. Тебя встретят в Илионе, отяг-
ченную золотом.
Е л е н а. Ты сам не веришь своим словам. Куда итти мне из дома моего
любимого?
М а к ф е р с о н. От постели раба.
Е л е н а. Любимого. Никто не мог бы любить нежнее!
М а к ф е р с о н. Он покорился.
Е л е н а. Он, а я?
М а к ф е р с о н. Что ты?
Е л е н а. Ты совсем потерял рассудок, Гектор! Будь же мужчиной, -
скажи, конец!
М а к ф е р с о н. Загадки. Иди со мной!
Е л е н а. Нет!
М а к ф е р с о н. Силой уведу тебя.
Е л е н а. Георг! Георг!
М а к ф е р с о н. Молчи!
(Выходит Гэз.)
Г э з. А! Отпусти!..
М а к ф е р с о н. Мою сестру?
Г э з. Кто ты?
М а к ф е р с о н. Не узнаешь?
Г э з. Макферсон! Еще раз!
М а к ф е р с о н. В последний раз! (Вынимает револьвер.)
Г э з. Брось револьвер! Сойдемся честно. Как следует драться из-за
женщины. Елена, посвети!
(Сходятся.)
Г э з. Ты хочешь знать, как она целовала меня? Как обвивала серебря-
ными руками? Как трепетала в моих руках?
М а к ф е р с о н. Ты обессилел от непривычных радостей! Ты кача-
ешься, как ребенок перед сном! Ты падаешь!
Е л е н а. Георг убит! Убит!
М а к ф е р с о н. Волчица завыла!
(Выходят рабочие.)
Г о л о с а. Что здесь? Кто это? Убит Гэз? Кем? Как? Когда? Кто вы,
женщина?
М а к ф е р с о н. Любовница Гэза!
Г о л о с а. Что?
М а к ф е р с о н. Любовница вожака вашего Гэза...
Е л е н а. ...который лежит убитый!
М а к ф е р с о н. Да, любовница! Так лгал он вам, рабочие и работни-
цы американского города! Отнимал у вас мужей и жен, а сам проводил ночи
с женщиной! Он продал вас за наслаждение с женщиной, и она действительно
красива! (Срывает шаль с Елены.)
Г о л о с а. Лиззи! Мэри! Ирена! Нелл!
М а к ф е р с о н. Гэз лгал вам, рабочие и работницы!
Е л е н а. Да, я - Мэри! Да, я - твоя Ирена, и твоя, и твоя!
Г о л о с а. Подруга!
Е л е н а. О, как могли вы спать в ваших узких постелях, когда он це-
ловал меня? Как сердце ваше не обуглилось от тоски?
Г о л о с а. Мэри! Ирена! Нэлл!
М а к ф е р с о н. Вы видите, что обмануты! Вернитесь же домой! Пра-
вительство прощает вас!
Е л е н а. Вот я касаюсь тебя моей рукой, разве тебя повредит пуля?
Вот я закрутила тебя своими косами, разве тебя обожжет пламя? Вот я по-
целовала тебя, разве ты можешь не победить?
М а к ф е р с о н. Правительство исполнит ваши справедливые требова-
ния. Введет рабочий контроль и удлинит праздничный отдых.
Г о л о с. Как пахнут твои волосы, Лена!
М а к ф е р с о н. Вернитесь же к старому. К милой жизни, люди... лю-
ди...
Е л е н а. Люди... Чего же вы медлите? - За вашу землю!
М а к ф е р с о н. Не поддавайтесь агитации.
Е л е н а. Ведь ты, и ты. Вы только струи, текущие рядом! За гребнем,
поднявшим тебя, встанет другой и еще новый. Сердце рвется! Сердце опро-
кидывается от изобилия! Все во всем! За вашу землю!
М а к ф е р с о н. Умрете!
Е л е н а. Не лги!
М а к ф е р с о н. Умрете и будете лежать холодной падалью, как этот!
Е л е н а. Нет смерти! Семя брошено в ночь. Слушай. Ты трепетал перед
тем, кто придет, чтобы уничтожить тебя! Вот, если хочешь, можешь кос-
нуться его.
М а к ф е р с о н. Эринния!
Е л е н а. За Гэза! За вашу землю! Вы знаете, кто перед вами? Вот он,
убийца!
(Срывает маску с Макферсона.)
Г о л о с а. Король нефти!
М а к ф е р с о н. Она изменит и вам! Вечная соблазнительница! Ведет,
чтобы вцепиться белыми руками и потянуть назад! Изменит и вам!
Г о л о с а. Король нефти! Злейший из злых! Вожак разбойников! Пове-
сить его! Смерть!
М а к ф е р с о н. Уничтожение! Не могу! Не могу! (Убегает.)
Г о л о с а. Повесить!
(Погоня.)
М а к ф е р с о н. Довольно! Здесь стою я. (Рабочие накидываются на
него.) Это руки Гэза, - я только что отвел их от моего горла! Эту голову
я проломил кастетом!.. Еще раз! Еще раз!
Г о л о с а. Смерть королю нефти!
М а р ш а л (появляется над толпой). Остановитесь! Улица под обстре-
лом трехсот батарей. Одно ваше движение, и - озеро крови! Сдавайтесь!
М а к ф е р с о н. А-а-а! Небесный огонь! Серный дождь! Издыхайте,
восставшие на богов!
М а р ш а л. Раз.
Р а б о ч и е (убивают Макферсона).
М а р ш а л. Два.
Р а б о ч и е. Против Илиона! Восстание! Восстание!
М а р ш а л. Огонь!
Картина четвертая.
Г о л о с а. Элеа ба, дзан. Гара рар. Эль. Эль. Гири ри. Цирир.
Ур-рр.
Е л е н а. Падают города! Приливают океаны! Горы разламываются!
Сквозь обрушивающиеся Илионы, через восстание, ветер, огонь, слушайте,
слушайте, слушайте трепетание новой твари во мне!
Борис Лавренев.
РАССКАЗ О ПРОСТОЙ ВЕЩИ.
Кинематограф.
Улица... Рассвет...
На стене косо и наспех наклеенный листок...
-------------------------------
ЭКСТЕННОЕ СООБЩЕНИЕ.
Красные покидают город. Части
доброармии вступили в предместье.
Население призывается к спокой-
ствию.
-------------------------------
Мимо листка проходит запыленный красноармеец. Тяжело волочит винтов-
ку.
Видит листок...
... срывает с бешенством и внезапной злобой.
Губы его шевелятся... Ясно, что он с надрывом и длинно ругается.
Иностранец.
Зеркало в облезлой раме, с зелеными пятнами гнили на внутренней сто-
роне, треснуло когда-то пополам, склеивали его неумелые руки, и половин-
ки сошлись неровно, под углом.
От этого лицо резалось трещиной на две части, нелепо ломалось, и рот
растягивался к левому уху идиотской гримасой.
На спинке стула висел пиджак, а перед зеркалом брился человек в ще-
гольских серых брюках и коричневых американских, тупоносых полуботинках.
Голярня в пригородной слободке, между развалинами пороховых погребов,
была невероятно грязна, засижена мухами, пропахла самогоном, грязным
бельем и гнилой картошкой.
И такой же грязный и лохматый, не совсем трезвый, хохол, неизвестно
зачем открывший свое заведение в таком месте, куда даже собаки забегали
только поднять ножку, обиженно сидел у окна и искоса смотрел на странно-
го посетителя, пришедшего ни свет ни заря, чуть не выбившего дверь, от-
казавшегося от его услуг и на ломаном русском языке потребовавшего горя-
чей воды и бритву.
Пыльные стекла маленького окна вздрагивали ноющим звоном от прибли-
жавшегося орудийного гула, и при каждом сильном ударе брившийся погляды-
вал в сторону окна спокойным, внимательным серым глазом.
В алюминиевой чашке, в снежных комках мыльной пены, золотыми
апельсинными отливами блестели завитки сбритой бороды и усов.
Брившийся отложил в сторону бритву и намочил в горячей воде тонкий
носовой платок. Обтер и попудрил лицо, достав из брюк карманную серебря-
ную пудреницу.
Потрогал пальцем гладкие щеки и круглую ямочку на подбородке, и рот
его, твердо сжатый и резкий, вдруг расцвел на мгновение беззаботным ро-
зовым цветком.
Но окно опять заныло от орудийного удара.
Хозяин вздрогнул и, как бы очнувшись, сказал хрипло:
- Жарять!.. Зовсим блызко!..
- Comment?.. Что ви гаварит?
Иностранец быстро повернулся к хозяину и услышал обиженное ворчание:
- Що кажу?.. На ж тоби!.. Пьятдесят рокив казав - люды розумили, а
теперь непонятково!.. Христиане розумиют, а на бусурманина мовы не нахо-
ваешь!
- А! - протянул иностранец.
И к вящему изумлению хозяина вынул из кармана маленькую коричневую
аптекарскую склянку, откупорил ногтем глубоко увязшую пробку и вылил на
блюдце остро пахнущую жидкость. Намочил головную щетку и круглыми взма-
хами стал водить по прическе от лба к затылку.
Открыв рот, хозяин увидел, что намокавшие золотистые волосы потускне-
ли и медленно почернели.
Иностранец встал, вытер голову платком и тщательно расчесал пробор.
Пристегнул воротничок, завязал галстук и, когда надевал пиджак, услы-
хал нудный голос хозяина:
- От-то, оказия!... Що це вы з волосьями зробили? Чи вы мабуть кло-
вун, чи ще яке комедиянство?..
Иностранец легко улыбнулся:
- Ньет!... Я ньет клоун, я купца! Мой имь Леон!... Леон Кутюрье!
- Воно и видать, що нехристь!... И имя в вас не людское, а неначе со-
баче... Куть... куть! Скильки ще гамна на свити!...
И хозяин с презрением плюнул на пол.
Леон Кутюрье снял с вешалки легкое пальто, нахлобучил на затылок ко-
телок и сунул в руку хозяину крупную бумажку.
Хохол захлопал ресницами, но, прежде чем он опомнился, иностранец был
на улице и зашагал вдоль садовых заборов к городу, из-за далеких труб
которого рачительным и румяным хозяином скосоурилось солнце. Хозяин не-
доуменно смял деньги, мелкие морщинки его щек скрестились лукавой сет-
кой, и он хитро посмотрел в окно.
Качнул лохматой головой и произнес веско и ясно:
- Неначе скаженый!...
"Au revoir, храбру jeune homme!"
Был погожий и теплый предосенний день.
Леон Кутюрье беспечно пошел по тротуару в том же направлении, в кото-
ром двигались кучки муравьившихся людей.
За широким раскатом настороженно опустелой улицы открылся старый
парк, над сбегавшим вниз обрывом, а под ним лениво лизала пески и ржавые
глины обмелевшая, зеленоватая река.
Над самым обрывом белесой лентой легла аллея, огороженная чугунной
резной решеткой, осененная столетними широколапыми липами.
Решетка взбухла грузом прижавшихся и повисших на прутьях человеческих
тел.
На другой стороне реки, в заречье, покрытом прожелтью камышей, изре-
занном синими червяками рукавов, по узкой гати двигались кучки крохотных
рыжих букашек, поблескивая по временам металлическими искорками.
Когда Леон Кутюрье, беспрестанно извиняясь, приподымая котелок, про-
тиснулся к решетке, издалека, слева, оттуда, где был вокзал, тяжко и
надсадисто грохнули четыре удара, высоко вверху запел звоном и визгом
разрезанный воздух, и над далекой гатью, на синем мареве сосняка, вспух-
ли четыре белых клубка.
Ахнула общей грудью облепленная людьми решетка:
- А-аах!...
- Перелет, - сказал крепкий и уверенный голос.
