"Корпус Май-Маевского. Александрийский гусарский полк. Приблизительно
600 сабель".
Кончив писать, тщательно вытер манжету резинкой и протянул листки
женщине.
- Бэла!... Завтра отнесете Семенухину. Он перешлет в военный отдел
пятерки. Ну, довольно! Где я буду спать?
Бэла показала на открытую дверь спальни, где белела свежими простыня-
ми двуспальная старинная кровать корельской березы.
- Хорошая кровать!... И комната!... А вы где спите?
- Здесь же!
Орлов сдвинул брови:
- Что за чепуха?... Неужели вы не могли подумать об этом раньше? Поп-
росите у хозяев какую-нибудь кушетку для меня.
Бэла вспыхнула и посмотрела ему в глаза.
- Орлов! Я не считала вас способным на мещанство. Если вы считаете
опасным говорить по-русски, то уж совсем не по-французски, чтобы прие-
хавший после разлуки муж требовал отдельную кровать. Нелепо и подозри-
тельно! У нас два одеяла, и будет очень удобно. Надеюсь, вы достаточно
владеете собой?
Он резко махнул рукой:
- Я не потому!.. Просто боюсь стеснить вас! Я сплю очень беспокойно!
- Вздор!... Выйдите, пока я лягу!
Выйдя, Орлов со злобой перелистал фотографии семейного альбома. Лег-
комысленное и глуповатое выражение давно сошло с напряженного желез-
но-очертившегося и побледневшего лица. Углы рта опустились злой и старя-
щей складкой.
В спальне щелкнул выключатель, хлынула мгла, и певучий голос Бэлы
сказал:
- Leon! Je vous attends! Venez dormir!
Орлов вошел в темную спальню, ощупью нашел край кровати, сел на него
и быстро разделся.
Скользнул под шуршащее шелком одеяло, сладко вытянулся и усмехнулся.
- Веселенькая история!.. Спокойной ночи, Марго!
- Спокойной ночи, Леон!
Повернулся к стене, перед глазами покатились, как всегда в полудремо-
те, красные, зеленые и лиловые спирали, и, глубоко вздохнув несколько
раз, Орлов уснул.
Пустой случай.
Супруги Кутюрье жили мирно и счастливо. На третье утро после приезда
мужа, в воскресенье, Бэла сидела на краю кровати, в утреннем халатике,
пила ячменный кофе из большой детской чашки и по-ребячьи, захватывая
сразу губами и зубами, грызла желтые пышные бублики.
Орлов медленно открыл глаза и повернулся.
- Доброго утра, Леон! Как спали?
- О, чудесно, - ответил Орлов, облокотившись на подушку.
Бэла отставила чашку на туалетный столик и повернулась к нему. Глаза
потемнели и вспыхнули сердитыми блестками.
- А я эту ночь не спала... И, знаете, нашла, что все это очень глупо,
нерасчетливо и гадко!
- Что такое?
- Ну вся эта история! Нельзя оставлять людей в подполье на месте ле-
гальной работы. Мы не так богаты крупными партийцами, чтобы терять их,
как пуговицы от штанов. И я считаю, что Губком в отношении вас поступил
идиотски глупо...
- Бэла!.. Я попрошу вас находить более подходящие выражения для оцен-
ки действий Губком.
- Я не привыкла к дипломатическим вежливостям!
- Привыкайте! Губком не глупее вас!
- Благодарю!
- Не за что... Что вы понимаете в партийной линии? - сказал Орлов,
внезапно раздражаясь, - вы, маленькая девочка, удравшая из архибуржуаз-
ной семьи в романтический поток?.. Ведь вас потянула, именно, романти-
ка... приключения. Очень хорошо, что вы работаете беззаветно, но судить
вам рано.
- Каждый имеет право судить!..
- Не спорю... Судите потихоньку. Хотите знать, зачем оставили именно
меня? А потому, что я знаю здесь и в окружности на пятьдесят верст каж-
дый камень, знаю, за кем и как мне следить, когда распылаются белые
страсти. А когда наши вернутся, - у меня в минуту весь город будет в ру-
ке. Вот!
Он разжал кисть и с силой сжал ее:
- Р-раз и готово! И никаких заговоров, шпионажа, контр-революции!
- А если вы попадетесь?
- Риск!.. Это война!.. А потом, - если вы вчера меня - не узнали; это
- достаточная гарантия, что не узнает никто. "Рыжебородый палач", "Не-
рон", "истязатель"... чекист Орлов и Леон Кутюрье.
- А все же!...
- Хватит, Бэла!.. Идите - я буду одеваться!
...............
За завтраком Леон Кутюрье потешал хозяев французскими анекдотами и
даже доставил огромное удовольствие тринадцатилетней Леле, показав ей,
как глотают ножи ярмарочные фокусники.
Но у себя в комнате, взяв шляпу, Орлов сказал Бэле сухо и повели-
тельно:
- Бэла! Я ухожу. Вернусь к шести. Вы сейчас же отправитесь к Семену-
хину и передадите ему записи!
Ночью над городом пронеслась короткая гроза, и здания и деревья, вы-
мытые и свежие, сверкали в стеклянном воздухе еще непросохшими каплями.
Улицы заполнились обывателем, трехцветными флагами, ленточками, буке-
тами роз, модными шляпками и алыми цветками подкрашенных губ.
Все спешили на соборную площадь, на парад с молебствием, по случаю
счастливого избавления города от большевиков.
Леон Кутюрье протискался в первые ряды, благоговейно снял шляпу, с
достойным смирением прослушал молебен и короткую устрашающую речь длин-
ноногого, похожего на суженный книзу клин, генерала.
Генерал в сильных местах речи подпрыгивал, и жилистое тело его, каза-
лось, хотело выпрыгнуть из мешковатого френча, дергаясь картонным пая-
цом.
Серебряные трубы бодрым ревом грохнули марсельезу. Француз Леон Ку-
тюрье геройски выпрямил грудь и пропустил мимо себя войска, прошедшие
церемониальным маршем в сверкании штыков, пуговиц, погон и орденов.
Публика бросилась за войсками.
Леон Кутюрье надел шляпу и, не торопясь, пошел в обратную сторону, на
главную улицу. С трудом протискиваясь по заполненному тротуару, он уви-
дал несущегося вихрем босоногого мальчишку газетчика.
Мальчишка расталкивал всех, прыгал и визжал пронзительно:
- Дневной выпуск газеты "Наша Родина"! Поимка главного большевика!..
Оч-чень интересная!..
Леон Кутюрье остановил газетчика. Тот молниеносно сунул ему в руки
свернутый номер, бросил за пазуху деньги и помчался дальше.
Леон Кутюрье развернул лист, чуть дрогнувшими пальцами. Глаза сбежали
по неряшливым, пахнущим керосином строчкам, расширились, остановились,
застыли на жирном заголовке:
Поимка палача, чекиста Орлова.
"Вчера ночью на вокзальных путях офицерским патрулем задержан неиз-
вестный, пытавшийся забраться в теплушку уходившего эшелона. Присутству-
ющие на вокзале опознали в задержанном председателя губчека, известного
садиста, истязателя и палача Орлова. Несмотря на опознание его многими
лицами, Орлов отпирается и уверяет, что он крестьянин, приехавший из
Юзовки, и хотел вернуться домой. Документов при нем не найдено, но в
свитке оказалась зашитой крупная сумма денег. Орлов уверяет, что деньги
получены им для юзовского кооператива. Наглая ложь трусливого палача так
возмутила публику, что его хотели здесь же растерзать. Патрулю с трудом
удалось доставить Орлова в контр-разведку, где этот негодяй и получит
заслуженное возмездие".
...............
Пальцы в кулак... Газета комком... Ноги влипли в асфальт...
Сбоку какая-то женщина.
- Что с вами?... Вы нездоровы?
Одна секунда...
Леон Кутюрье приподнял котелок:
- Блягодару!.. Ньет!.. Ничево!.. У меня очень больна сердце... le
coeur... Одна маленька припадка... Пуста слючай. Спасиб! Извочик! Нико-
ляевска улис!
Вскочил в пролетку и сунул в карман скомканную газету.
Диалог.
- Орлов?.. С-сам! А у меня тт-только что была Б-бэла... Зна... да что
с тобой такое? На тт-тебе лица нет!
Орлов вытащил из кармана пальто газету:
- На, читай!
Семенухин взглянул на лист. Коротко стриженная голова, с торчащими
красными ушами, быстро нагнулась, и он стал похож на гончую, на послед-
нем прыжке хватающую зайца.
Зрачки поскакали по строчкам.
Потом голова поднялась, губастый рот растянулся в довольный смех, и
он выдавил, заикаясь:
- В-ввот зд-д-доррово!.. Эт-то ж замм-мечательно!
- Что ты находишь тут замечательного? - спросил Орлов, прищурясь и
присев на край стола.
- Д-да ведь эт-то ж исключительный случай! Т-ттепперь ты можешь быть
совершенно спокоен. Они п-пприкончат этого олуха и т-тты умм-мер!
Н-никк-кому не п-придет в гол-лову т-тебя искать. Эт-тто такк-кая счаст-
ливая непп-предвиденность!
Орлов подпер ладонью подбородок и внимательно смотрел на Семенухина.
- Тебе никогда не приходили в голову никакие сомнения, Семенухин? Ты
всегда делал, не раздумывая, свое дело?
- А п-почему т-тты спрашиваешь?
- Что ты сказал бы, если бы я сообщил тебе, что вот сейчас, после
прочтения этой заметки, я пойду сдаваться в белую контр-разведку.
Семенухин быстро захлопнул улыбавшийся рот, откинулся на треснувшую
от напора железного тела спинку стула... и расхохотался.
- Н-ну тебя к чч-чортовой мат-тери! Я чуть не п-ппринял всерьез!
С-слушай, - об этом тотчас же нужно известить всех... П-пусть по районам
подымают вой сожаления о т-ттоварище Орлове. Эт-то б-будет замм-меча-
тельно!
Орлов нагнулся к нему через стол.
- Ты дурак! Я тебе говорю совершенно серьезно. Что ты скажешь, если я
пойду и сдамся.
В голосе Орлова были жесткие удары меди. Улыбка сбежала с лица Семе-
нухина, и он внимательно вглядывался в левую щеку Орлова, на которой
нервно дрожал под глазом треугольный мускул.
- Ч-что бы я ск-кказал?.. - начал он медленно и глухо, замолчал,
отодвинул стул и, встав во весь рост, неторопливо и спокойно вынул из
бокового кармана револьвер:
- Ск-казал б-бы одно из д-ддвух. Или т-ты с ума с-сошел, или т-ты
п-пподлец и п-ппредатель! В т-том или д-другом случае я об-бязан не до-
пустить т-такого исхода.
- Спрячь свою погремушку. Меня не испугаешь револьвером.
- Я п-ппугать не соб-бираюсь. А убить - уб-бью!
- Послушай, Семенухин! Откинь все привходящие обстоятельства. Дело
обстоит для меня чрезвычайно остро. На мне лежит крайне тяжелая работа,
требующая полного равновесия всех сил. Ваше дело простое! Вы сидите кро-
тами по квартирам и по ночам вылазите в районы для агитации. Я круглый
день танцую на острие бритвы. Мельчайшая оплошность - и конец!
- Т-ттак что же тт-тебе нужно?
- Подожди!.. Еще одно! Вместо меня, дурацкой ошибкой, роковым
сходством, приведен к смерти человек. Не враг, - не офицер, поп, фабри-
кант, помещик, - а мужичонка. Один из тех, для кого я же работаю. Может
ли партия избавить меня от опасности, ценою его смерти? Могу ли я спо-
койно перевесить чашку весов на свою сторону?
Семенухин иронически скривил рот.
- Интеллигент-ттская п-ппостановочка вопроса! Нравст-твенное право и
в-веления м-мморали? Д-ддостоевщина! Д-для тебя есть т-только дело
п-ппартии, и пп-проваливать его т-ты не им-меешь права!
По лицу Орлова, от лба к подбородку, протекла густая красная волна.
Он вскочил со стола.
- Зачем ты говоришь о деле партии? Я его не провалю и не собираюсь
проваливать. Если бы даже я сдался, - из меня никакими пытками ничего не
выжмешь. Думаю, ты меня достаточно знаешь и можешь оставить нравоучения
при себе. Я в них не нуждаюсь!
Семенухин раздумчиво покачал большой головой.
- Ты очень нервничаешь! Это нех-хорошо! Т-ттолько поэтому т-ты и на-
говорил таких глупп-постей, которые сами пп-по себе достт-таточны для
исключ-чения люб-бого т-ттоварища из партии. П-поступок, который т-ты
хотел сделать - пп-редательство. Я говорю эт-то именем ревкома! Оп-пом-
нись!
Орлов побледнел и нервно стянул лицо к скулам. Опустил глаза, и голос
конвульсивно задохнулся в горле.
- Да, я нервничаю! Я не машина, наконец, чорт возьми! В силу всех из-
вестных тебе обстоятельств я прошу ревком освободить меня от работы и
переправить за фронт. Я могу просто не выдержать бесконечного напряже-
ния, сорваться и еще больше навредить делу. Примите это все во внимание.
Камень тоже может расколоться.
- Г-глупп-ости! Отправляйся домой и отдохни!
