дя из Окленда: "Кто ищет - тот находит".
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Все дальше к северу, плодородными и цветущими возрожденными долинами,
останавливаясь в городах Виллоус, Рэд Блаф и Реддинг, через округа Колю-
за, Глен, Техама и Шаста, продолжал свой путь опрятный фургон, запряжен-
ный парой гнедых кобыл со светлыми хвостами и гривами. Хотя Билл побывал
на многих фермах, ему удалось раздобыть для отправки в Окленд всего три
хороших лошади. Пока он с мужчинами осматривал табуны, Саксон беседовала
с женщинами. И постепенно в ней росла уверенность, что долина, которую
она ищет, не в этих краях.
У Реддинга Саксон и Билл переправились на пароме через Сакраменто и
после этого целый день тащились то по холмистым предгорьям, то плоскими
равнинами. Жара становилась все мучительнее, деревья и кусты пожухли и
казались мертвыми. Снова подъехав к Сакраменто, они увидели громадные
сталелитейные заводы Кеннетта и перестали удивляться виду растительнос-
ти.
Они поспешили выбраться из заводского поселка, где крохотные домики
лепились над пропастью, словно птичьи гнезда. Прекрасное шоссе поднима-
лось на протяжении нескольких миль и затем ныряло в каньон Сакраменто.
Здесь дорога, пробитая в скале, пошла ровнее, но стала настолько узкой,
что Билл опасался столкновений со встречными экипажами. Далеко внизу,
пенясь и бурля, река прыгала по каменистым отмелям или яростно разбива-
лась о крупные валуны и каскадами стремительно мчалась дальше, к остав-
ленной ими широкой долине.
Временами, когда дорога расширялась, Саксон правила, а Билл шел ря-
дом, чтобы лошадям было легче. Саксон настояла на том, чтобы идти пешком
по очереди. Когда Билл на крутых подъемах останавливал запыхавшихся ло-
шадей, давая им передохнуть, и Саксон стояла перед ними, лаская и под-
бадривая их, счастье Билла при виде этих прекрасных животных и этой раз-
румянившейся молодой женщины, его жены, такой изящной и заметной в ее
золотисто-коричневом вельветовом костюме, из-под укороченной юбки кото-
рого вырисовывались стройные ноги, обтянутые коричневыми гетрами, - его
счастье было столь глубоко, что он не мог бы этого выразить никакими
словами. Но вот она ответила на его взгляд таким же счастливым взглядом,
и словно дымка вдруг заволокла ее правдивые серые глаза; Билл почувство-
вал, что должен что-то сказать, иначе он задохнется.
- Ах ты детка моя! - воскликнул он.
Вся сияя, она ответила:
- Сам ты, детка моя! Одну ночь они провели в лощине, где притаилась
деревушка и фабрика, на которой делали ящики. Беззубый старик, глядя
выцветшими глазами на фургон, спросил:
- Вы что, представлять приехали? Они миновали Касл Крегс, чьи скалы
казались мощными бастионами и пламенели, выступая на фоне как будто тре-
пещущего голубого неба. В одном из лесистых каньонов перед ними впервые
блеснул розовеющий снежный пик горы Шасты. Он мелькнул, как заревое ви-
денье среди зеленеющих ущелий, но путникам было суждено видеть его перед
собою еще в течение многих дней: после крутого подъема, на неожиданном
повороте, перед ними вновь и вновь появлялась вдали вершина Шасты, но
теперь виднелись оба пика и их сверкающие ледники. Путешественники под-
нимались миля за милей, день за днем, и Шаста принимала все новые формы,
открывалась все с новых сторон, сияя убором летних снегов.
- Прямо кинематограф в небе, - заметил под конец Билл.
- Ах, все это очень красиво, - вздохнула Саксон. - Но лунных долин
здесь все-таки нет.
Они попали в тучу бабочек, и фургон несколько дней двигался в густом
рое этих крылатых созданий, покрывавших дорогу словно ковром коричневого
бархата. Казалось, сама дорога взлетает кверху из-под копыт фыркающих
лошадей, когда бабочки поднимались в воздух, наполняя его бесшумным тре-
петом своих крылышек, и ветерок уносил их тучами коричнево-желтых
хлопьев. Их прибивало грудами к изгородям, уносило водой оросительных
канав, вырытых вдоль дороги. Хазл и Хатти скоро к ним привыкли, но Пос-
сум не переставал неистово на них лаять.
- Гм, я что-то не слышал, чтобы лошадей приучали к бабочкам, - посме-
ивался Билл. - Это поднимет их цену долларов на пятьдесят.
- Подождите, что вы скажете, когда через границу Орегона проедете в
долину реки Роуг. Вот где земной рай! - говорили им местные жители. -
Там и климат исключительный, и живописные пейзажи, и фруктовые сады...
Эти сады приносят двести процентов прибыли, а земля там стоит пятьсот
долларов за акр.
- Ишь ты! - сказал Билл, когда они отъехали и собеседник уже не мог
слышать его слов. - Нам это не по карману...
А Саксон ответила:
- Уж не знаю, как будет насчет яблок в лунной долине, но знаю, что мы
получим десять тысяч процентов счастья на капитал, состоящий из одного
Билла, одной Саксон и неких Хазл, Хатти и Поссума.
Проехав округ Сискиу и переправившись через высокий горный перевал,
они добрались до Эшленда и Медфорда и остановились на берегу бурной реки
Роуг.
- Это удивительно, великолепно, - заявила Саксон, - но это не лунная
долина.
- Нет, это не лунная долина, - согласился Билл.
Разговор происходил вечером, вскоре после того, как Билл поймал чудо-
вищную форель и, стоя по горло в ледяной воде горной реки, целых сорок
минут силился намотать лесу на катушку; наконец, с победным кличем, дос-
тойным команчей, он выпрыгнул из воды, держа добычу за жабры.
- "Кто ищет - тот находит", - тоном предсказательницы изрекла Саксон,
когда они свернули к северу от перевала Гранта и двинулись дальше, через
горы и плодородные долины Орегона.
Однажды, на привале, сидя у реки Умпква, Билл принялся сдирать шкуру
с первого убитого им оленя. Подняв глаза на Саксон, он заметил:
- Если бы я не побывал в Калифорнии, то, пожалуй, решил бы, что нет
на свете ничего лучше Орегона.
А вечером, когда, поужинав олениной, Билл растянулся на траве и, опи-
раясь на локоть, закурил папиросу, он сказал:
- Может быть, никакой лунной долины и нет. Но если и нет, то не все
ли равно? Мы можем искать всю жизнь. Лучшего мне и не надо.
- Нет, лунная долина существует, - строго возразила Саксон. - И мы ее
найдем. Мы должны ее найти. Подумай, Билл, это же невозможно - всегда
бродить. Тогда у нас не будет ни маленьких Хазл, ни маленьких Хатти, ни
маленьких... Билли...
- Ни маленьких Саксон, - вставил Билл.
- Ни маленьких Поссумов, - торопливо закончила она, кивая головой и
протягивая руку, чтобы приласкать фоксика, с увлечением обгладывавшего
оленье ребро. В ответ раздалось сердитое рычанье, и оскаленные зубы Пос-
сума едва не вцепились ей в руку.
- Поссум! - воскликнула она с горьким упреком и снова протянула к не-
му руку.
- Оставь! - удержал ее Билл. - Это же инстинкт. Как бы он тебя в са-
мом деле не хватил.
Рычание Поссума становилось все более грозным, его челюсти крепко
стиснули кость, охраняя ее, глаза, засверкали яростью, шерсть на загрив-
ке встала дыбом.
- Хороший пес никогда не отдаст свою кость, - заступился за него
Билл. - Я не стал бы держать собаку, у которой молено отнять кость.
- Но ведь это мой Поссум, - спорила Саксон, - и он меня любит. Я хо-
чу, чтобы он любил меня больше, чем какую-то гадкую кость. И потом - он
должен слушаться... Сюда, Поссум, отдай кость! Отдай сейчас же! Слышишь!
Она осторожно протянула руку, рычанье становилось грознее и громче, и
фоке едва не цапнул ее за руку.
- Я же тебе говорю, что это инстинкт, - снова сказал Билл. - Он любит
тебя, но пересилить себя не может.
- Он вправе защищать свою кость от чужих, но не от своей матери, -
заявила Саксон. - И я заставлю его отдать ее!
- Фокстерьера очень легко разозлить, Саксон. Ты доведешь его до край-
ности.
Но Саксон упрямо настаивала на своем и подняла с земли хворостинку.
- А теперь отдай-ка мне кость.
Она погрозила собаке хворостиной, и рычанье Поссума стало свирепым.
Он снова попытался куснуть ее и всем телом прикрыл кость. Саксон замах-
нулась, делая вид, что хочет его ударить, - и он вдруг выпустил кость,
опрокинулся на спину у ее ног, задрав все четыре лапки кверху и покорно
прижав к голове уши, а глаза, полные слез, явно молили о прощении.
- Здорово! Вот так штука! - прошептал Билл, пораженный. - Посмотри,
Саксон! Он подставляет тебе грудь и брюшко - распоряжайся, мол, моей
жизнью и смертью. Он словно хочет сказать: "Вот я тут весь. Наступи на
меня. Убей, если хочешь. Я люблю тебя, я твой раб, но я не могу не защи-
щать этой косточки. Инстинкт во мне сильнее меня. Убей меня, я ничего не
могу поделать".
Весь гнев Саксон растаял, слезы выступили у нее на глазах; она нагну-
лась и взяла щенка на руки. Поссум был вне себя; он взвизгивал, дрожал,
извивался, лизал ей лицо, вымаливал прощение.
- Золотое сердце, розовый язычок, - напевала Саксон, прикладывая щеку
к мягкому, все еще дрожащему тельцу. - Мама просит прощения, мама никог-
да больше не будет тебя мучить. На, миленький, на! Видишь? Вот твоя кос-
точка! Возьми ее!
Она спустила его на землю, но он еще долго не решался схватить кость,
с явным недоумением смотрел на Саксон, словно желая увериться, что раз-
решение дано, и весь дрожал, точно раздираемый борьбой между долгом и
желанием. Только когда она повторила: "Возьми, возьми" - и кивнула ему,
он решился приблизиться к кости. Но через минуту песик внезапно вздрог-
нул, поднял голову и вопросительно посмотрел на нее. Саксон опять кивну-
ла ему улыбаясь, - и Поссум, облегченно и радостно вздохнув, припал к
драгоценному оленьему ребру.
- Твоя Мерседес была права, когда говорила, что люди дерутся из-за
работы, как собаки из-за кости, - задумчиво начал Билл. - Это инстинкт.
Я так же не мог удержаться, чтобы не дать штрейкбрехеру по скуле, как
Поссум не мог удержаться, чтобы не кинуться на тебя. Это нельзя объяс-
нить. Что человеку положено делать, то он и делает. И если он что-нибудь
делает, значит так нужно, - все равно, способен он объяснить почему или
не способен. Помнишь, Холл не мог объяснить, чего ради он бросил палку
под ноги Мак-Манусу тогда, на состязании. Что человеку положено, то по-
ложено. Вот и все, что я знаю. У меня ведь не было решительно никаких
причин, чтобы вздуть нашего жильца Джимми Гармона. Он славный парень,
честный, порядочный. Но я просто чувствовал потребность отдубасить его:
и забастовка провалилась, и на душе было так скверно, что все кругом ка-
залось отвратительным. Я тебе не рассказывал, я ведь с ним виделся после
тюрьмы, когда у меня заживали руки. Пошел к нему в депо, дождался его, -
он куда-то отлучился, - и попросил прощенья. Что заставило меня просить
прощенья? Не знаю. Вероятно, то же самое, что заставило раньше его из-
бить. Видно, я не мог иначе.
Так Билл, ночуя на берегу реки Умпква, философствовал в реалистичес-
ких терминах о жизни, меж тем как Поссум, подкрепляя его слова делом,
жадно разгрызал ребро оленя крепкими зубами.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Саксон и Билл добрались до Розбурга. Саксон правила, рядом с ней на
козлах сидел Поссум. Въехав в город, она перевела лошадей на шаг. Сзади
к фургону были привязаны две молодых рабочих лошади, за ними следовали
еще шесть лошадей, а позади всех ехал Билл верхом на девятой. Из Розбур-
га ему предстояло отправить их всех в оклендские конюшни.
Притчу о белом воробье они впервые услышали в долине Умпквы. Расска-
зал ее пожилой крепыш-фермер. Его участок был образцом порядка и благо-
устройства. Уже потом Билл узнал от соседей этого фермера, что его сос-
тояние доходит до четверти миллиона долларов.
- Вы слышали историю про фермера и белого воробья? - спросил он Билла
за обедом.
- Далее не подозревал, что есть на свете белые воробьи, - отозвался
Билл.
- Да, они действительно очень редки, - согласился фермер. - Но вот
