здесь, в Юкайе, два года тому назад. Нет, если бы ты видела этот фургон!
Все решительно в нем предусмотрено, у каждой вещи свое место, - ну прямо
дом на колесах. Вот если бы нам удалось его купить да еще парочку лоша-
дей впридачу, так мы бы с тобой путешествовали, как короли, и плевали бы
на любую погоду.
- О Билл! Я же всю зиму мечтала как раз о таком фургоне! Это было бы
замечательно. И... знаешь ли, я уверена... в дороге ты все-таки забыва-
ешь, какая у тебя красивая женушка, да иначе и быть не может... а в фур-
гоне я все-таки могла бы следить за собой.
Голубые глаза Билла засветились лаской, затуманились теплом, и он
спокойно сказал:
- Я и сам об этом думал.
- Ты можешь взять с собой и дробовик, и ружье, и рыболовные снасти, и
все, что захочешь, - торопливо продолжала она. - И хороший большой топор
вместо нашего топорика, на который ты постоянно жалуешься. Да и Поссум
может сидеть и отдыхать. И... да разве мы можем купить его? Сколько за
него просят?
- Полтораста долларов, - сказал он, - совсем даром. Они просто хотят
от него избавиться. Поверь мне, он обошелся все четыреста, уж я в этом
деле собаку съел. Только бы мне удалось обделать это дельце насчет шес-
терки Кэссуэла, - как раз сегодня я начал переговоры с одним покупате-
лем. Если он их купит, - знаешь, кому он отправит их? Моему бывшему хо-
зяину, прямо в оклендские конюшни. Прошу тебя, напиши ему. По пути мы
можем устроить немало выгодных дел. Если старик захочет, я могу постоян-
но снабжать его лошадьми. Ему только придется меня снабдить деньгами - и
немалыми - для оборотов, а он, по всей вероятности, побоится, - ведь ему
известно, скольких штрейкбрехеров я обработал.
- Если он готов доверить тебе конюшни, то, думаю, он не побоится до-
верить тебе и свои деньги, - возразила Саксон.
Билл из скромности пожал плечами.
- Ладно! Как бы там ни было, продав шестерку Кэссуэла, мы отсрочим
платежи по счетам за этот месяц и купим фургон.
- Ну а лошади? - нетерпеливо спросила Саксон.
- Лошади потом. Возьму постоянную работу месяца на два, на три. Меня
смущает одно: придется проторчать - здесь чуть не до середины лета. Ну,
да ладно, пойдем в город, я покажу тебе фургон.
Саксон осмотрела фургон, и он так поразил ее воображение, что она не
спала целую ночь, рисуя себе будущие поездки. Лошадей Кэссуэла удалось
продать, платежи по счетам отсрочить - и фургон перешел в их собствен-
ность. Недели две спустя, в одно дождливое утро, Билл вышел из дому с
тем, чтобы поискать лошадей, но почти тут нее вернулся.
- Едем со мной! - крикнул он Саксон с улицы. - Надевай пальто и выхо-
ди. Я хочу тебе кое-что показать.
Он повез ее на окраину города, в конюшни, где лошади принимались на
постой: они прошли на большой крытый двор за конюшнями, и Билл вывел па-
ру крепких кобыл, гнедых в яблоках, со светлыми хвостами и гривами.
- Ах, какие красавицы! Какие красавицы! - воскликнула Саксон, прижи-
маясь щекой к бархатной морде одной из них, в то время как другая тыка-
лась носом в ее щеку, желая, чтобы и ее приласкали.
- Правда, хороши? - с торжеством воскликнул Билл, водя их по двору
перед восхищенной Саксон. - Каждая весит тысячу триста пятьдесят фунтов,
но им ни за что не дашь этот вес, так ладно они сложены. Я и сам не ве-
рил, пока не поставил их на весы. Они весят вместе две тысячи семьсот
семь фунтов. Я испробовал их два дня назад: отличные, здоровые лошадки,
работяги; автомобилей не боятся, и все такое... Пари держу, что они да-
дут сто очков вперед любой упряжке их веса. Скажи, а здорово было бы
запрячь их в наш фургон?!
Саксон сейчас же нарисовала себе эту картину и огорченно покачала го-
ловой.
- За них просят триста долларов наличными, - продолжал Билл. - И это
окончательная цена. Владельцу деньги нужны до зарезу. Ему главное - ско-
рее бы продать. А за эту пару в городе на аукционе дадут все пятьсот,
честное слово! Обе кобылы - родные сестры, одной пять лет, другой -
шесть; от премированного бельгийского производителя и лично мне извест-
ной племенной матки из тяжеловозов. Так вот - триста долларов, и ждать
он согласен три дня.
Вместо сожаления Саксон почувствовала гнев.
- Зачем же ты их показал мне? Нам неоткуда взять такие деньги, и ты
это прекрасно знаешь. У меня дома всего-навсего шесть долларов, а у тебя
и того нет.
- Ты думаешь, я только за этим и привез тебя сюда? - проговорил он с
загадочной улыбкой. - Ну, так ты ошибаешься.
Он помолчал, облизнул губы и смущенно переступил с ноги на ногу.
- Так вот, слушай и не перебивай меня, пока я не скажу все. Ладно?
Она кивнула.
- Рта не раскроешь? На этот раз она покорно покачала головой.
- Так вот как обстоит дело, - запинаясь, начал он. - Из Фриско сюда
пожаловал один паренек по прозванию "Юный Сэндоу" и "Гордость Телег-
раф-Хилла". Он боксер в тяжелом весе и должен был в субботу вечером
встретиться с Монтаной Редом. Но вчера Монтана Ред во время тренировки
сломал себе руку. Устроители скрыли это от публики. Так дело, видишь ли,
вот в чем... Билетов продано пропасть, и в субботу у них соберется очень
много публики. А в последнюю минуту, чтобы публика не потребовала обрат-
но свои деньги, они выпустят вместо Монтаны меня. Я вроде темной лошад-
ки, - меня никто не знает, даже "Юный Сэндоу"; он пришел на ринг после
меня. А я сделаю вид, будто я деревенщина-любитель, и могу выступить
хоть под именем "Конь Роберте".
Нет, подожди, Саксон. Победитель получает чистоганом триста долла-
ров... Да подожди ты, говорю тебе! Это легче легкого - все равно как
очистить карманы покойника! Сэндоу классный боксер, ничего не скажешь, я
следил за ним по газетам. Но он плохо соображает. Я, правда, копаюсь,
это верно, зато у меня котелок хорошо варит и я работаю обеими руками
одинаково. Сэндоу в моей власти, я это знаю твердо.
Теперь решай, слово за тобой. Если ты согласна - кобылки наши. Если
нет - так и делу конец, - все в порядке, и я нанимаюсь конюхом в конюш-
ню, чтобы заработать на пару кляч. Но не забудь, это будут клячи. Поду-
май хорошенько, а на меня тебе глядеть нечего, гляди лучше на лошадей.
С мучительным чувством нерешительности смотрела Саксон на стоявших
перед ней красавиц.
- Их зовут Хазл и Хатти, - хитро ввернул Билл, - Когда они будут на-
шими, мы назовем их "Ха-ха".
Но Саксон забыла о лошадях, она видела перед собой только Билла, из-
битого и искалеченного, как в тот вечер, после схватки в Окленде с "Гро-
зой Чикаго". Она только что хотела заговорить, но Билл, внимательно сле-
дивший за выражением ее лица, остановил ее:
- А ты только представь себе, что запрягла их в наш фургон, и посмот-
ри, как будет красиво! Не скоро увидишь такой выезд.
- Но ведь ты не в форме. Билли, - невольно вырвалось у нее.
- Подумаешь! - фыркнул он. - Я в сущности весь этот год тренировался.
У меня ноги - как железные. Они будут держать меня, пока в руках есть
сила, а ее мне не занимать стать. И потом - я не буду с ним долго во-
зиться. Сэндоу берет с наскока, а с такими я быстро справляюсь, я его
мигом обработаю. Трудно иметь дело с выдержанным, хладнокровным боксе-
ром, а об этом "Юном Сэндоу" и говорить нечего: я покончу с ним на
третьем или четвертом раунде, как только он на меня бросится. Это легче
легкого, Саксон. Даю слово, даже брать деньги стыдно.
- Но я не могу и подумать о том, что у тебя опять все тело будет из-
бито, - нерешительно возразила она. - Если бы я тебя не любила так
сильно, я бы, может быть, согласилась. А вдруг он тебя изувечит?
Билл рассмеялся в горделивом сознании своей молодости и силы.
- Ты даже не узнаешь, что я был на ринге, - просто у нас окажутся
Хазл и Хатти. И потом, Саксон, мне прямо необходимо время от времени по-
работать кулаками. Я не могу месяцами вести себя, как ягненок, у меня
начинают чесаться суставы, так и хочется ими по чему-нибудь треснуть.
Гораздо умнее победить Сэндоу и заработать триста долларов, чем под-
раться с каким-нибудь деревенским оболтусом да еще попасть под суд.
Взгляни-ка еще раз на Хазл и Хатти. Настоящие лошади для сельских работ,
и производители хорошие, - они очень пригодятся нам, когда мы попадем в
эту лунную долину. И достаточно сильны - хоть сейчас в плуг запрягай!
Вечером перед матчем Саксон и Билл расстались в четверть девятого.
Ровно через час, когда Саксон держала наготове горячую воду, лед и все,
что может понадобиться, она услышала стук калитки и шаги Билла на
крыльце. Против воли она все-таки согласилась, чтобы он участвовал в
матче, и теперь каждую минуту упрекала себя за это. Открывая дверь, Сак-
сон дрожала от страха, что перед ней снова предстанет изувеченный муж.
Но этот Билл ничем не отличался от того, с которым она час тому назад
простилась.
- Матч не состоялся? - воскликнула она с таким явным разочарованием,
что он засмеялся.
- Когда я уходил, они все еще орали: "Обман! Обман!" - и требовали
обратно свои деньги.
- Все равно я счастлива, что ты опять дома, - сказала она со смехом,
входя с ним в комнату; но тайком она вздохнула, прощаясь с мечтой о Хазл
и Хатти.
- Я тут по пути достал тебе кое-что, я знаю, тебе давно хотелось это
иметь, - будто невзначай сказал Билл. - "Закрой глаза и протяни руку; а
откроешь глаза - увидишь штуку", - пропел он.
На ее ладонь легло что-то тяжелое и холодное, и, открыв глаза, она
увидела стопку двадцатидолларовых монет.
- Я говорил тебе, что это так же нетрудно, как ограбить мертвеца, -
усмехаясь, воскликнул он, стараясь увернуться от толчков, ударов и шлеп-
ков, которые посыпались на него. - Никакого боя и не было. Знаешь,
сколько времени все продолжалось? Ровно двадцать семь секунд - меньше
полминуты. А сколько было нанесено ударов?.. Один! И удар этот был
мой... Сейчас я тебе покажу. Чистая умора!
Билл встал посреди комнаты, слегка согнув колени, прикрывая подборо-
док левым плечом, выставив вперед кулаки и защищая левый бок и живот
локтями.
- Первый раунд, - начал он. - Ударили в гонг, и мы уже обменялись ру-
копожатием. Готовимся к продолжительному бою, - мы ведь ни разу не виде-
ли друг друга на ринге, поэтому не торопимся, присматриваемся и так -
финтим. Проходит семнадцать секунд - ни одного удара. Ничего. И вот
тут-то "Юному Сэндоу" сразу приходит конец. Рассказывать долго, а случи-
лось все в один миг, я и сам не ожидал. Мы стояли лицом к лицу. Его ле-
вая перчатка была примерно в футе от моего подбородка, а моя перчатка -
в футе от его. Он сделал правой рукой финту, - я вижу, что это финта,
приподнимаю левое плечо и сам делаю финту правой. Мое движение чуть отв-
лекает его внимание, и это дает мне преимущество. Мне и на фут не приш-
лось вытянуть левую, и я ее даже назад не отвел. Я действую рукой прямо
с места, просовываю ее под его правую защиту, а сам перегибаюсь тулови-
щем вперед, чтобы ударить всем весом плеча. Ну и удар!.. Вот где он при-
шелся - сбоку в челюсть. Он так и рухнул! Я возвращаюсь спокойненько в
свой угол и, даю слово, Саксон, смеюсь втихомолку, - так это оказалось
легко. Судья стоит над ним и считает. А он и не шевельнется. Зрители не
знают, что и думать, - сидят, как будто их оглушили. Секунданты тащат
его в угол и усаживают на стул; его все время приходится поддерживать.
Через пять минут он открывает глаза, но ничего не видит: глаза словно
стеклянные. Еще пять минут, и он поднимается. Но сам стоять не может,
ноги точно ватные. Секунданты кой-как перетаскивают его через канаты и
уводят в уборную. А толпа начинает бесноваться и требует свои деньги об-
ратно. Подумай только: двадцать семь секунд, один удар - и лучшая из
жен, какая когда-либо была у Билла Робертса за всю его долгую жизнь, по-
