И в другой раз:
- Я тебя люблю до смерти. Но если твоих вещиц не пришлют, будет чер-
товски обидно.
У Холла и его жены были две верховые лошади, стоявшие в платных ко-
нюшнях, и Билла, конечно, тянуло к этим конюшням. Владелец лошадей обс-
луживал всю местность и возил почту между Кармелом и Монтери, а также
давал напрокат коляски и линейки на девять мест. К экипажу полагался и
кучер. Кучеров часто не хватало, и в таких случаях призывали на помощь
Билла; он стал запасным кучером. Когда он ездил, то получал три доллара
в день, и не раз приходилось ему возить компании туристов по Семнадцати-
мильной дороге в Кармелскую долину и вдоль побережья, к различным живо-
писным местам и пляжам.
- Ну уж и публика эти туристы, такие кривляки! - рассказывал он потом
Саксон. - Мистер Роберте то да мистер Роберте ее - всякие китайские це-
ремонии, - не забывай, мол, что мы поблагороднее тебя. Дело в том, что я
ведь хоть и не слуга, а все-таки им не ровня. Я кучер - нечто среднее
между батраком и шофером. Уф! Если они кушают, то дают мне мою порцию
отдельно, либо когда уже сами наедятся. Нет того, чтобы обедать всей
семьей, как у Холла и у его ребят. А сегодняшняя компания просто-напрос-
то не позаботилась о завтраке для меня. Теперь уж ты, пожалуйста, давай
мне завтрак с собой, я ничем не желаю быть обязанным этим проклятым заз-
найкам. Ты бы видела, как один из них пытался дать мне на чай. Я ничего
не сказал, только поглядел на него так, точно он пустое место, и через
минуту будто случайно повернулся к нему спиной. Он прямо опешил.
И все-таки Биллу приятно было работать с лошадьми. Ему нравилось дер-
жать в руках вожжи и вместо четверки тяжелых битюгов править четверкой
рысаков; нравилось, поставив ногу на мощный тормоз, делать опасные пово-
роты над головокружительной пропастью или на узкой горной дороге, под
испуганные крики дам. А когда приходилось выбирать лошадей и определять
их качества или лечить их болезни и увечья, то даже хозяин конюшни усту-
пал первенство Биллу.
- Я могу в любое время получить здесь постоянную работу, - хвастался
он Саксон. - В деревне всегда найдется пропасть дела для мало-мальски
смышленого парня.
Держу пари на что хочешь: стоит мне только заикнуться, что я требую
шестьдесят долларов в месяц и готов работать постоянно, - хозяин прямо
ухватится за меня. Он уже не раз закидывал удочку. Послушай, Саксон! А
ты понимаешь, что твой благоверный научился новому ремеслу? Право же,
научился! Я теперь мог бы получить работу и на почте, - в Озерной облас-
ти почтовые кареты запрягают шестеркой. Если мы с тобой попадем туда, я
подружусь с каким-нибудь кучером и поучусь править шестеркой. А ты ся-
дешь рядом со мной на козлы. Вот будет потеха! Вот потеха!
Билл мало интересовался спорами, происходившими в большой комнате
Холла. Он называл их "переливаньем из пустого в порожнее" и считал это
занятие потерей драгоценного времени, которое можно употребить на игру в
"педро", плавание или борьбу на песке. Напротив, Саксон с удовольствием
слушала эти словопрения; правда, понимала она далеко не все, и только
чутье помогало ей время от времени улавливать какие-то новые мысли.
Но чего она никак не могла понять, так это пессимизма, который порой
овладевал этими людьми. Ирландский драматург был натурой неуравновешен-
ной, и на него находили приступы самой тяжелой ипохондрии. "Шелли", пи-
савший в своей бетонной келье водевили, тоже оказался безнадежным мелан-
холиком. Сент-Джон, молодой журналист; считал себя анархистом и последо-
вателем Ницше. Художник Мэзон уверял, что все в мире повторяется, и де-
лал отсюда самые убийственные выводы. Холл же, обычно такой веселый,
способен был перещеголять их всех, когда пускался в рассуждения о косми-
ческом пафосе религии и нелепом антропоморфизме тех, кто боится смерти.
В такие минуты эти сыны искусства подавляли Саксон своей мрачностью.
Бедной женщине трудно было понять, почему из всех людей на свете именно
они почитают себя самыми несчастными.
Однажды вечером Холл внезапно повернулся к Биллу, который рассеянно
следил за разговором; он понимал только одно: этим людям решительно все
в жизни кажется несправедливостью и ложью.
- Слушайте, вы - язычник, вы - флегматичный вол, убойное животное, вы
- чудовищный образец кичливого здоровья и жизнерадостности! Что вы дума-
ете на этот счет? - обратился к нему Холл.
- О, и у меня были свои горести, - отозвался Билл с обычной нетороп-
ливостью. - Я пережил тяжелые времена, участвовал в безнадежной забас-
товке, заложил часы, не имел гроша в кармане, голодал, задолжал за квар-
тиру, колотил штрейкбрехеров и меня колотили, сидел в тюрьме за то, что
свалял дурака. Но если я вас верно понял, то лучше быть жирным, тупым
боровом, которого откармливают на продажу, чем человеком, который готов
повеситься оттого, что он не понимает, почему так устроен мир и какой во
всем этом смысл.
- Ну что ж, этот ваш жирный боров - прелесть! - засмеялся Холл. - Ни
возмущения, ни усилий - компромисс между нирваной и жизнью! Это же иде-
альное существование. Медуза, которая плавает в тепловатых тихих водах,
в сумеречной глубине.
- Но вы забываете, что в жизни все-таки много хорошего, - заметил
Билл.
- Назовите, что именно? - последовал вызывающий вопрос.
Билл помолчал. Жизнь представлялась ему чем-то большим и щедрым. У
него прямо руки ныли оттого, что он не мог обнять ими весь мир; и, вна-
чале запинаясь, он начал говорить о том, что чувствовал так ясно.
- Если бы вам пришлось стоять на ринге после двадцати раундов, когда
вы победили боксера, который ничем не хуже вас, вы бы поняли, что я имею
в виду. Джим Хэзард и я знаем это ощущение, когда мы выплываем в море и
смеемся в лицо высоченным валам или когда выходим из душа: разотрешься,
оденешься, вся кожа и мышцы словно силой наливаются, тело и душа игра-
ют...
Он смолк от неуменья выразить свои мысли, смутно встававшие в его
сознании, ибо это были на самом деле только воспоминания об испытанных
ощущениях.
- Ну, когда все тело наливается силой, это же чудесно! - пробормотал
он, чувствуя, что не способен найти подходящих слов, и смущенный внима-
нием своих слушателей.
- Это мы все испытали, - возразил Холл. - Это самообман плоти. А по-
том приходит ревматизм и диабет. Вино жизни опьяняет, но оно слишком
скоро превращается в...
- Мочевую кислоту, - подсказал неистовый ирландский драматург.
- Нет, есть еще очень много прекрасных вещей, - продолжал Билл, и те-
перь слова нахлынули на него потоком. - Начиная от сочного филе и чудес-
ного кофе, которым угощает миссис Холл, до... - он замялся в нереши-
тельности, затем сразу выпалил: - ...женщины, которую вы любите и кото-
рая любит вас. Смотрите хотя бы на Саксон, вон она сидит с укулеле на
коленях. Это вам не медуза в тепленькой водице и не призовой боров, ос-
вежеванный мясником.
Женщины приветствовали его слова громкими возгласами и аплодисмента-
ми, и Билл почувствовал мучительную неловкость.
- А представьте себе, что вы потеряете свою силу и будете скрипеть,
как ржавая тачка? - продолжал Холл. - Допустите, хоть на минутку, что
Саксон уйдет от вас к другому. Что тогда?
Билл на миг задумался.
- Пожалуй, тогда я тоже заговорю о тепленькой водице и медузе... - Он
выпрямился, расправил плечи и невольно скользнул рукой по напрягшимся
бицепсам. Затем снова взглянул на Саксон. - Но я слава богу, еще сохра-
нил силу в руках и любящую жену, которую эти руки могут обнять.
Женщины снова зааплодировали, а миссис Холл воскликнула:
- Посмотрите на Саксон! Она краснеет!.. Что вы по этому случаю можете
сказать?
- Что нет на свете женщины счастливее меня, - пробормотала она срыва-
ющимся голосом, - и королевы более гордой. И что...
Она не докончила свою мысль и, ударив по струнам укулеле, запела:
Господь ведет его дорогою греха,
Чтоб спотыкался он и падал...
- Вы победили, - усмехнулся Холл, обращаясь к Биллу.
- О, я, право, не знаю, - скромно отозвался тот. - Вы столько читали
и знаете гораздо больше, чем я.
- Вот предатель! Он берет свои слова обратно! - воскликнули женщины.
Билл набрался смелости и, успокаивая их, улыбнулся своей спокойной
улыбкой:
- Все равно - я предпочитаю быть самим собой, чем забивать себе голо-
ву книгами. А что касается Саксон, то один ее поцелуй стоит больше, чем
все библиотеки в мире.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
- Там должны быть холмы и долины, плодородная земля, чистые, прозрач-
ные ручьи, хорошие проезжие дороги и не очень далеко - железная дорога;
много солнца и настолько прохладные ночи, чтобы нужно было накрываться
одеялом; не только сосны, но и другие деревья; широкие луга для скота и
табунов Билла; олени и зайцы, чтобы он мог охотиться, и целые рощи сек-
вой, и... и... там не должно быть туманов, - закончила Саксон описание
фермы, которую она и Билл искали.
Марк Холл весело рассмеялся.
- И соловей на каждом дереве, - воскликнул он. - Цветы, которые не
вянут и не опадают, нежалящие пчелы, по утрам медвяная роса, иногда дож-
ди из манны, источники молодости и залежи философского камня. Что ж, я
знаю такое место. Я сейчас его покажу вам.
Саксон ждала, пока он рылся в дорожных картах штата. Не найдя того,
что он искал. Холл извлек большой атлас, но, хотя в нем были все страны
света, нужного ему места и там не оказалось.
- Не беда, - заявил он. - Зайдите сегодня вечерком, и я покажу вам
вашу ферму.
Вечером он пригласил Саксон на веранду, подвел к телескопу и показал
в нем полную луну.
- Вот, где-нибудь наверху, в одной из лунных долин, вы найдете то,
что ищете, - поддразнил он ее.
Миссис Холл вопросительно посмотрела на них, когда они вернулись в
комнату.
- Я показал Саксон долину на луне, где она предполагает обосноваться,
- рассмеялся Холл.
- Когда мы двинулись в путь, мы готовы были пройти любое расстояние,
- сказала Саксон. - И если даже нам придется добираться до луны, мы, ве-
роятно, и тут не отступим.
- Но, дорогое дитя, вы же не можете рассчитывать, что найдете такой
рай на земле, - продолжал Холл. - Вы, например, не встретите секвойю в
местности, где не бывает тумана. Они неразлучны. Такие деревья растут
только в полосе туманов.
Саксон задумалась.
- Что ж, небольшой туман - куда ни шло, - сказала она со вздохом, -
лишь бы там росли эти деревья. Я не знаю, что такое залежи философского
камня, но если они похожи на мрамор мистера Хэфлера да поблизости есть
железная дорога, то мы уж как-нибудь приладимся. И незачем отправляться
за медвяной росой на луну. Такая роса бывает на кустарниках в Неваде.
Это факт, отец рассказывал об этом матери, а она рассказала мне.
Обсуждение будущей фермы продолжалось и вечером. Холл разразился гро-
мовой речью против "рая игроков", как он называл Соединенные Штаты.
- Какие великие возможности были у этой страны, - говорил он. - Новая
земля, окруженная океанами, прекрасные климатические условия, плодород-
нейшая почва, богатейшие источники сырья - им нет равных на всем земном
шаре! И эта страна населена людьми, которые отбросили все предрассудки
Старого Света и готовы установить у себя демократию. Только одно могло
им помешать сделать ее еще более совершенной, это их жадность.
Они, как стадо свиней, пожирали все, что видели; а пока они жрали,
демократия погибла. Это были игроки и обжоры. Если одна ставка была по-
теряна, тогдашнему фермеру стоило только перейти границу на несколько
миль к западу и расположиться на новом месте. Они шли по стране, как са-
ранча, они уничтожали все на своем пути - индейцев, почву, леса, так же
как они уничтожали бизонов и голубей. Их мораль и в коммерции и в поли-
тике была моралью игроков. Их законы были законами игроков: лишь бы вы-
