ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Билла начал смущать их образ жизни. Ему стало казаться, что на его
заработок нельзя жить так, как живут они с Саксон. Ведь они и в сберега-
тельную кассу откладывают, и выплачивают ежемесячно за обстановку, и хо-
рошо питаются; у него всегда есть карманные деньги, а Саксон еще находит
возможным при всех этих расходах покупать материал для своего шитья. Он
несколько раз пытался выяснить беспокоившие его обстоятельства, но Сак-
сон только загадочно посмеивалась.
- Я не понимаю, как ты устраиваешься с деньгами, - начал он однажды
вечером.
Он хотел продолжать, но вдруг смолк и минут пять размышлял, нахмурив-
шись.
- Скажи, пожалуйста, куда девался тот нарядный чепчик, над которым ты
так трудилась? Ты его ни разу не надела, а ведь для маленького он, на-
верное, велик.
Саксон, видимо, колебалась; надув губки, она задорно смотрела на не-
го.
Ложь ей всегда давалась нелегко. Солгать же Биллу она была решительно
не в силах. По его потемневшим глазам и суровому выражению лица она по-
няла, что он оскорблен ее молчанием.
- Скажи, Саксон, ты... ты... не продаешь своих изделий?
Тут Саксон не удержалась и все выложила. Она рассказала и о посредни-
честве Мерседес и о ее замечательном похоронном приданом. Но Билл не дал
себя отвлечь от того, что ему было важно. Решительным тоном он заявил
жене, чтобы она и не думала работать ради денег.
- Билли, дорогой мой, но ведь у меня остается так много свободного
времени! - взмолилась она.
Он покачал головой.
- Мало ли что. И слушать не хочу! Раз я на тебе женился, я должен о
тебе и заботиться. Пусть никто не посмеет сказать, что жена Билла Ро-
бертса вынуждена работать. Я этого не хочу. Да и надобности нет никакой.
- Но, Билли... - начала она опять.
- Нет. Тут я не уступлю, Саксон. И не потому, что я не люблю женского
рукоделия. Напротив, очень люблю. Каждый пустяк, который ты делаешь, мне
нравится до черта, но я хочу, чтобы все сшитое тобой было надето на те-
бе; и ты не стесняйся, шей себе наряды, сколько хочешь, а за материал
заплачу я. На работе я весь день в отличном настроении - посвистываю се-
бе и думаю о мальчике, представляю, как ты тут сидишь и шьешь все эти
красивые штучки, - потому что знаю, тебе приятно их шить. Но, даю слово,
Саксон, все удовольствие будет мне испорчено, если окажется, что ты ра-
ботаешь для продажи. Жене Билла Робертса незачем зарабатывать. Я горжусь
этим - конечно, перед собой. А кроме того, это вообще лишнее.
- Дорогой мой, - прошептала она, чувствуя себя счастливой, несмотря
на огорчение, вызванное его отказом.
- Я хочу, чтобы у тебя было все, чего бы ты ни пожелала, - продолжал
он. - И ты будешь все иметь, пока у меня есть здоровые, крепкие руки. Я
ведь вижу, как красиво ты всегда одета, и мне это тоже нравится. Я уже
не молокосос, и до знакомства с тобой я, может быть, узнал кое-что, чего
мне знать и не следовало бы. Но могу тебя уверить, что никогда я не ви-
дел ни одной женщины, которая бы так следила не только за своими
платьями, но и за бельем.
Он поднял руки, пытаясь выразить в этом жесте то, что думал и
чувствовал и на что у него не хватило слов, затем продолжал:
- Дело не в одной только чистоплотности, хотя и это очень важно. Мно-
гие женщины чистоплотны. Дело не в том... Ну, словом, каждая вещь на те-
бе ласкает взгляд... все такое беленькое, красивое, со вкусом. Это
действует на воображение, это неотделимо от мысли о тебе. Есть сотни
мужчин, на которых и смотреть противно, когда они разденутся, да и жен-
щин тоже. Но ты - ты чудо, вот и все! И никогда мне твои наряды не надо-
едят, и мне хочется, чтобы ты была одета все лучше и лучше. Знаешь,
собственно говоря, тебе незачем стеснять себя в деньгах. Деньги можно
заработать очень легко и сколько хочешь. Вот Билл Мэрфи заработал на
прошлой неделе не больше не меньше, как семьдесят кругленьких долларов
за то, что победил молодца по прозванию "Гордость Севера". Из этих денег
он и отдал нам долг.
На этот раз запротестовала Саксон, но Билл прервал ее.
- Подожди, - продолжал он. - Есть еще такой Карл Гансен - "Второй
Шарки", как об нем пишут в серьезных спортивных журналах; сам он называ-
ет себя чемпионом американского флота. Так вот, я прекрасно знаю ему це-
ну: просто огромная дубина! Я видел его на ринге, и, право же, я могу
его побить. Секретарь спортивного клуба предлагал мне вызвать его. Побе-
дитель получит сто долларов. И все эти деньги я отдам тебе: можешь их
истратить как тебе угодно. Ну, что ты на это скажешь?
- Если ты не хочешь, чтобы я шила, то ты не должен участвовать в мат-
чах, - решительно сказала Саксон. - Но мы с тобой не заключали никаких
условий. Даже если бы ты разрешил мне зарабатывать, я бы все равно не
позволила тебе выступать на ринге. Я никогда не забуду твоего рассказа о
боксе и о том, как боксеры губят свое здоровье. А я не хочу, чтобы ты
губил свое. Твое здоровье теперь - все равно что мое. Если ты откажешься
от матчей, я не буду работать и, кроме того, никогда не сделаю ничего,
что бы тебе было неприятно.
- Ну, ладно, - согласился Билл. - Хотя мне, по правде сказать, до
смерти хочется проучить этого балду Гансена. - Он даже улыбнулся такой
мысли. - Знаешь что, давай бросим все это. Спой-ка мне лучше "Когда кон-
чится жатва" и поаккомпанируй на этой бренчалке... ну как ты ее там зо-
вешь...
Исполнив его просьбу и спев под аккомпанемент укулеле, она предложила
ему самому спеть "Жалобу ковбоя". Из любви к нему она все же ухитрилась
полюбить единственную песню, которую пел ее муж. И так как ее пел именно
Билл, ей нравилось и заунывное однообразие этой песни и даже то, что он
безнадежно фальшивил на каждой ноте. Она научилась сама подпевать ему,
добросовестно фальшивя вместе с ним. Она никогда и не пыталась убедить
его, что пение не его дело.
- Теперь я вижу, что Берт и другие ребята попросту дурачили меня, -
сказал он.
- А мы с тобою очень хорошо спелись! - ловко обошла она этот щекотли-
вый вопрос, ибо в подобных случаях не считала отклонение от правды гре-
хом.
Весной в железнодорожных мастерских вспыхнула забастовка. В воскре-
сенье, накануне стачки, Билл и Саксон обедали у Берта. Пришел и брат
Саксон, но без Сары, которая категорически отказалась, - у нее, как
всегда, было много дел по дому. Берт был настроен крайне мрачно и распе-
вал с язвительной усмешкой:
Противен нам мил-ли-онер,
Наживший много денег,
Всем подает дурной пример
Отъявленный мошенник.
Ведь скупость воровству под стать,
А деньги только бремя,
Их, право, стоит промотать,
Такое нынче время!
Мери, выражая всем своим видом крайнее возмущение, готовила обед.
Саксон решила ей помочь: засучив рукава и надев фартук, она начала пере-
мывать посуду, оставшуюся от завтрака. Берт принес из соседней пивной
кувшин пенящегося пива, и мужчины, усевшись втроем и закурив, стали об-
суждать события.
- Такую забастовку надо было объявить уже много лет назад, - говорил
Берт, - и сейчас нечего тянуть, чем скорее, тем лучше; но вообще-то мы
опоздали. Можно сказать заранее, что мы проиграем. Вот когда последние
могикане действительно получат по шеям, но так им и надо!
- Ну, не знаю, - степенно отвечал Том, медленно раскуривая свою труб-
ку. - Рабочие организации становятся с каждым днем сильнее. Я помню вре-
мя, когда в Калифорнии не было никаких союзов. А теперь, смотрите - нор-
мированная заработная плата, рабочий день и все прочее...
- Ты рассуждаешь, как профсоюзный организатор, - насмешливо отозвался
Берт, - заладил одно! Но это для дураков: мы-то знаем, как обстоит на
деле. Теперь на нормированную зарплату того не купишь, что прежде на не-
нормированную. Надули вас ваши профсоюзные деятели. Посмотри, что дела-
ется во Фриско. Рабочие лидеры проводят более грязную политику, чем даже
представители старых партий; они спорят и ссорятся, но никак не поделят
взятки и то и дело садятся в тюрьму. А каково положение плотников во
Фриско? Конечно, Том Браун, если ты развесишь уши и будешь слушать вся-
кую брехню, то тебе, пожалуй, скажут, будто каждый тамошний плотник -
член профсоюза и получает зарплату полностью, как требует союз. И ты,
может быть, поверишь. Все это вранье! Нет ни одного плотника, который в
субботу вечером не отдавал бы часть своего заработка подрядчику. Вот те-
бе и хваленые союзы строительных рабочих в Сан-Франциско! А их руководи-
тели либо катаются по Европе на доходы с увеселительных учреждений, либо
суют эти деньги юристам, чтобы избежать тюрьмы.
- Верно, - согласился Том. - Никто этого и не отрицает. Беда в том,
что рабочие еще не вполне прозрели. Профсоюзы должны заниматься полити-
кой, но только политика-то должна быть правильная.
- Социализм? Да! - насмешливо подхватил Берт. - А не продадут они
нас, как всякие Руэфы и Шмидты?
- Выбирайте честных людей, - сказал Билл. - Все дело в этом. Я не го-
ворю, что я за социализм. Вовсе нет. Наши предки слишком давно живут в
Америке, и я совсем не желаю, чтобы какие-то толстопузые немцы или обор-
ванцы из русских евреев объясняли мне, как нужно править моей родиной, а
сами двух слов по-английски связать не умеют!
- Твоя родина! - воскликнул Берт. - Да у тебя, дуралей, нет никакой
родины. Этой басней тебе взяточники морочат голову каждый раз, когда хо-
тят тебя ограбить.
- Так не голосуй за взяточников, - сказал Билл. - Если мы выберем
честных людей, к нам и относиться будут по-честному.
- Очень жаль, что ты не бываешь на наших собраниях, Билл, - с огорче-
нием заметил Том. - У тебя открылись бы глаза, и ты при следующих выбо-
рах голосовал бы за социалистов.
- Не будет этого! - воскликнул Билл. - Тебе только тогда удастся за-
лучить меня на социалистический митинг, когда они научатся разговаривать
по-человечески.
И Берт замурлыкал себе под нос:
А деньги только бремя,
Их, право, стоит промотать!
Мери была так зла на мужа за его сочувствие стачечникам и его зажига-
тельные речи, что не поддерживала разговор с Саксон, а озадаченная всем
этим Саксон тоже молчала, прислушиваясь к спору мужчин.
- Ну, как дела? - бодро спросила она, стараясь скрыть свою тревогу.
- Никак! - отвечал Берт резко. - Нам крышка!
- Мясо и масло опять поднялись в цене, - волнуясь, продолжала Саксон.
- Зарплату Билли урезали, а железнодорожникам - еще в прошлом году. Нуж-
но же что-нибудь предпринять!
- Сделать можно только одно - бороться, как дьяволы, - ответил Берт,
- и в борьбе погибнуть. Вот и все. Мы будем разбиты, это ясно, но надо
хоть напоследок доставить себе удовольствие.
- Разве можно так говорить! - остановил его Том.
- Теперь уже не до разговоров, старина, - возразил Берт, - теперь на-
до бороться.
- Не много ты сделаешь против регулярных войск и пулеметов! - вмешал-
ся Билл.
- О, я не об этом! - возразил Берт. - Но ведь есть такие короткие па-
лочки, которые очень громко взрываются и делают большие дыры; есть поро-
шок, который...
- Ах, так! - накинулась на него Мери, подбоченившись. - Вот в чем де-
ло! Вот какую гадость я нашла у тебя в кармане!
Берт сделал вид, что не слышит. Том курил с озабоченным видом. Лицо
Билла выражало тревогу.
- Но ведь не станешь же ты заниматься такими делами, Берт? - спросил
он, видимо, надеясь услышать отрицательный ответ.
- Стану наверняка, если хочешь знать. Я бы их всех отправил к чертям
в ад, прежде чем сам подохну!
- Он настоящий кровожадный анархист, - заохала Мери. - Вот такие, как
он, убили Мак-Кинли и Гарфилда [4] и... и... всех других. Его повесят.
Увидите. Попомните мои слова! Хорошо, что у нас пока хоть детей не пред-
видится.
- Да он только так, болтает, - попытался ее успокоить Билл.
