- Она пожала плечами. - Зато он не может меня бить, а ведь старые кос-
точки становятся особенно чувствительными, когда мясо на них высыхает и
теряет свою упругость.
Но я вспоминаю моих молодых любовников, безумцев, одержимых безумием
юности... Да, я жила. С меня хватит! И я ни о чем не жалею. А со стари-
ком Барри мне спокойно, - я знаю, что у меня есть кусок хлеба, кров и
угол у огня. А почему? Да потому, что я умею обходиться с мужчинами и
никогда не разучусь. Такое знание и горько и сладостно, - нет, скорее
сладостно. Ах, мужчины, мужчины! Конечно, не тупицы, не жирные
свиньи-дельцы, а мужчины с темпераментом, с огнем, - может быть, безум-
цы, но особое, стоящее вне закона племя безумцев.
Маленькая женщина, я хочу вас научить мудрости! Разнообразие - вот в
чем тайна этой магии, вот ее золотой ключ, вот игрушка, которая забавля-
ет мужчин. Если муж этого не найдет в жене, он будет вести себя, как ту-
рок; а если найдет - он ее раб, верный раб. Жена должна воплощать в себе
многих женщин. И если вы хотите, чтобы ваш муж: вас любил, вы должны
воплотить в себе всех женщин на свете. Будьте всегда новой, иной. Пусть
на вас всегда сверкает утренняя роса новизны, будьте ярким цветком, ко-
торый никогда не раскрывается вполне и поэтому никогда не вянет. Будьте
целым садом, полным всегда новых, всегда свежих, всегда неожиданных цве-
тов, и пусть мужчина не воображает, что в этом саду он сорвал последний.
Слушайте меня, маленькая женщина! В саду любви живет змея. Имя ей -
пошлость. Наступите ей на голову, иначе она погубит ваш сад. Запомните
это слово: пошлость. Никогда слишком не откровенничайте. Мужчины только
кажутся грубыми. На самом деле женщины гораздо грубее... Нет, милочка,
не спорьте; вы еще девочка. Женщины менее деликатны, чем мужчины. Неуже-
ли я не знаю? Они рассказывают друг другу самые интимные вещи о своих
отношениях с мужьями; мужчины же о женах никогда не рассказывают. Чем
объяснить такую откровенность? По-моему, только одним: во всем, что ка-
сается любви, женщины менее деликатны, чем мужчины. В этом и состоит их
ошибка. Тут-то и кроется начало всякой пошлости. Пошлость - отврати-
тельный слизняк, который оскверняет и разрушает любовь.
Будьте деликатны, маленькая женщина. Будьте всегда под покрывалом,
под многими покрывалами. Закутывайтесь в тысячи радужных сверкающих обо-
лочек, в прекрасные ткани, украшенные драгоценными камнями. И никогда не
давайте сорвать с себя последнего покрывала. Каждый раз набрасывайте на
себя все новые, и так - без конца. Но не давайте мужу это заметить.
Пусть жаждущий вас возлюбленный будет уверен, что вас отделяет от него
только одно, последнее, покрывало, что каждый раз именно его-то он и
срывает. Пусть он будет в этом уверен. На самом деле должно быть иначе:
пусть наутро он убедится, что последний покров все же ускользнул у него
из рук, - и тогда он не узнает пресыщения.
Помните, каждое покрывало должно казаться последним и единственным.
Пусть он всегда думает, что вы оставили последнее в его руках; новое
приберегите на завтра; и на все будущие завтра оставляйте больше того,
что вы открыли. Тогда вы каждый день будете казаться мужу новой и неожи-
данной, и он станет искать эту новизну не у других женщин, а у вас. Ведь
и к вам вашего мужа привлекли свежесть и новизна вашей красоты, ваша
тайна. Когда мужчина сорвал цветок и вдохнул всю сладость его аромата,
он ищет других цветов. В этом его особенность. Вы всегда должны оста-
ваться для него цветком, который почти сорван и все же не дается в руки,
источником сладости, который так и останется неизведанным до конца.
Глупы те женщины, - впрочем, они все глупы, - которые воображают,
будто, завоевав мужчину, они достигли окончательной победы. А потом ус-
покаиваются, жиреют, вянут, киснут и становятся несчастными. Увы, они, к
сожалению, слишком глупы. Но вы, маленькая женщина, пусть ваша первая
победа в любви превратится в бесконечный ряд побед. Каждый день вы долж-
ны заново покорять своего мужа. А когда вы выиграете последнюю битву и
увидите, что завоевывать уже нечего, - любовь умрет. Конец настанет не-
избежно, - но пока его нет, пусть ваш муж бродит по волшебным садам. За-
помните, что любовь должна оставаться ненасытной. Пусть она возбуждает
голод, острый, как лезвие ножа, он никогда не должен быть утолен вполне.
Следует хорошо кормить своего возлюбленного; насыщайте, насыщайте его,
но отпускайте несытым, - и он вернется к вам еще более голодным.
Миссис Хиггинс внезапно встала и вышла из комнаты. Саксон не могла не
заметить, какая легкость и грация были в ее исхудавшем, увядшем теле.
Когда старуха вернулась, молодая женщина еще раз проверила свое впе-
чатление: нет, грация и легкость ей не померещились.
- Я вам показала только первые буквы в азбуке любви, - сказала та,
снова усаживаясь.
Она держала в руках небольшой музыкальный инструмент из на диво отпо-
лированного драгоценного дерева, напоминавший четырехструнную гитару.
Мерседес стала ритмически перебирать струны и запела тонким, но приятным
голосом какую-то мелодию, какую-то странную песнь на чужом языке, состо-
явшую только из чередования гласных, звучавших с особой тягучей и
страстной мягкостью. И в голосе и в звуках аккомпанемента слышалась тре-
петная дрожь; они то нарастали в каком-то чувственном порыве, то гасли,
переходя в ласкающий шепот, и словно замирали в сладостном изнеможении,
затем вновь поднимались до воплей бешеного, всепокоряющего желания, и
опять нежные жалобы сплетались с безумным лепетом, обещавшим любовь. Это
пение настолько захватило Саксон, что она скоро почувствовала себя самое
каким-то напряженно и страстно звучащим инструментом. Ей казалось, что
все это сон; и когда Мерседес кончила, голова у нее кружилась.
- Если муж к вам охладеет и все в вас покажется ему давно известным,
как старый знакомый рассказ, спойте ему эту песню, как я спела, и его
объятия снова для вас раскроются и в глазах вспыхнет прежнее безумие.
Видите, в чем тут дело, дорогая? Понимаете?
Саксон только молча кивнула головой. Ее губы пересохли, она не могла
произнести ни слова.
- Это золотое коа, король лесов, - задумчиво бормотала Мерседес,
склоняясь над инструментом. - Укулеле - как этот инструмент называют на
Гавайе, что означает: "прыгающая блоха". У гавайцев золотистая кожа; это
племя любовников, покорное чарам теплых и освежающих тропических ночей,
насыщенных дыханием муссонов.
И снова она ударила по струнам и запела на другом языке. Саксон реши-
ла, что это по-французски. То была лукавая, задорная, жгучая песенка.
Большие глаза Мерседес расширялись и начинали сверкать, затем сужались,
как у хищника, и становились коварными. Кончив, она обернулась к Саксон,
ожидая ее одобрения.
- Мне эта песня нравится меньше, - отозвалась Саксон.
Мерседес пожала плечами.
- Каждая из них по-своему хороша, маленькая женщина, - вам еще много-
му надо научиться. Иногда мужчин покоряют вином, а иногда их можно прив-
лечь хмельной песней. Вот они какие чудные. Да, да, способов много,
очень много. Тут действуют и наша наружность и наши наряды. Это волшеб-
ная сеть. Ни один рыбак так успешно не ловит рыбу в море своими сетями,
как мы - мужчин всеми этими нашими финтифлюшками. Вы на верной дороге. Я
видела мужчин, плененных вот такими же лифчиками, как ваши, - там, на
веревке, - они не были ни роскошнее, ни изящнее.
Я назвала стирку тонкого белья - искусством, но важно оно не само по
себе. Высшее искусство в мире - это искусство покорять мужчин. Любовь -
конечная цель всех искусств, и она же их первооснова.
Слушайте: во все века и времена живали великие мудрые женщины. Им не-
зачем было быть красивыми, - их мудрость была выше всякой красоты. Прин-
цы и монархи склонялись перед ними, из-за них сражались народы, гибли
целые государства, ради них основывались религии. Афродита, Астарта -
владычица ночи... Слушайте, маленькая женщина, о великих женщинах, поко-
рявших мужчин целых стран.
И тогда Саксон, потрясенная, услышала какую-то невероятную смесь вся-
ких историй, в которой отдельные фразы, казалось, были полны сокровенно-
го значения. Перед нею мелькали просветы каких-то невообразимых и непос-
тижимых бездн, таивших в себе ужасы и преступления. Речь этой женщины
текла, как лава, все сжигая и испепеляя на своем пути. Щеки, лоб и шея
Саксон были залиты румянцем, пылавшим все жарче. Она трепетала от стра-
ха, минутами подступала тошнота, ей казалось, что она сейчас потеряет
сознание, - такой вихрь подхватил и перепутал все ее мысли. Однако она
не могла оторваться от этих рассказов и слушала, слушала, уронив на ко-
лени забытое шитье и вперяясь внутренним взором в мелькавшие перед нею
чудовищные картины, превосходившие всякое воображение. И когда ей уже
казалось, что она больше не выдержит, и она, облизывая сухие губы, хоте-
ла крикнуть, чтобы Мерседес замолчала, та вдруг действительно умолкла.
- На этом я кончаю первый урок, - сказала она хрипло, затем рассмея-
лась каким-то вызывающим сатанинским смехом. - Что с вами? Вы шокирова-
ны?
- Мне страшно, - пробормотала Саксон прерывающимся голосом и судорож-
но всхлипнула. - Вы меня напугали. Я такая глупая, ничего не знаю, я да-
же вообразить не могла... что это... бывает...
Мерседес кивнула.
- Да, можно действительно испугаться, - сказала она. - Это чудовищно,
это величественно, это великолепно!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Саксон не привыкла закрывать глаза на жизнь, хотя ее кругозор и был
крайне ограниченным. С детства, проведенного у трактирщика Кэди и его
добродушной, хотя не слишком добродетельной супруги, она многое видела,
наблюдала за отношениями между мужчиной и женщиной и в более зрелые годы
сделала из всего этого соответствующие выводы. Лишь немногие женщины, к
какому бы сословию они ни принадлежали, задумывались с такой серьез-
ностью над тем, как удержать любовь мужа после первой брачной ночи, и
лишь немногие девушки из рабочего класса придавали такое значение выбору
подходящего мужа.
Саксон создала себе свою, очень разумную, философию любви. Ее - и
сознательно и инстинктивно - тянуло ко всему утонченному, она избегала
всякой пошлости и банальности. Она прекрасно понимала, что, роняя себя,
она роняет любовь. За все эти месяцы их брака Билл ни разу не видел ее
безвкусно одетой, раздражительной, вялой. Она распространила и на весь
дом присущую ей самой атмосферу свежести, спокойствия и сдержанности.
Она понимала также значение маленьких неожиданностей, сюрпризов и очаро-
вательных мелочей. У нее было живое воображение и деятельный ум. Она
знала, что Билл - находка; она ценила его пылкость любовника и гордилась
ею. Его щедрость, его желание, чтобы у них было все самое лучшее, его
чистоплотность и привычка к опрятности ставили его в ее глазах значи-
тельно выше большинства мужчин. Он никогда не позволял себе быть грубым,
на деликатность он отвечал деликатностью, - хотя она понимала, что почин
исходит от нее и должен всегда от нее исходить. Билл действовал чаще
всего бессознательно, сам не зная, отчего и почему. Зато она ясно и
трезво судила обо всем - и считала его идеальным мужем.
Разговоры с Мерседес Хиггинс заставили Саксон не только осознать до
конца, что ее главная задача - удержать любовь. Билла, они не только
обогатили ее знаниями и опытом, но и значительно расширили ее жизненный
кругозор. Старуха помогла Саксон проверить ее собственные выводы, пробу-
дила в ней новые мысли, прояснила прежние, подчеркнула трагическую важ-
ность всей проблемы брака в целом. Многое из ее безумных речей Саксон
запомнила, многое она и прежде угадывала и чувствовала, а многое так и
