кав.
- Какая у тебя свежая кожа, - сказал он. - Не холодная, а именно све-
жая. Так приятно ее касаться.
- Ты скоро сделаешь из меня холодильник! - засмеялась она.
- И голос у тебя какой-то свежий, - продолжал он. - Когда я слышу
его, у меня такое чувство, будто ты кладешь мне руку на лоб. Очень
странно. Я не знаю, как объяснить, но твой голос словно проходит через
всего меня - чистый и свежий. Как ветерок - такой приятный, знаешь, ког-
да он подует с моря после - жаркого, душного дня. А если ты говоришь ти-
хо, твой голос звучит мягко и певуче, точно виолончель в оркестре театра
Макдоноу. И никогда у тебя он не доходит до высоких нот, никогда не бы-
вает резким, визгливым, не дерет слух, как голоса иных женщин, если они
сердятся или возбуждены; они напоминают мне заигранную граммофонную
пластинку. А твой голос так и льется в душу, я даже дрожать начинаю,
будто от свежести. Просто наслажденье. Мне кажется, у ангелов, если
только они существуют, должен быть такой голос.
Несколько минут прошло в молчании; она чувствовала такое невыразимое
счастье, что только провела рукой по его волосам и без слов прижалась к
нему. Затем Билл продолжал:
- Хочешь знать, кого ты мне напоминаешь? Видела ты когда-нибудь моло-
дую породистую кобылу с блестящей атласной шерстью и до того нежной ко-
жей, что на ней остается след от малейшего прикосновения хлыста? Она та-
кая чуткая, нервная, а может превзойти выносливостью самую крепкую не-
объезженную лошадь, - и в один миг разорвать себе сухожилия или просту-
диться насмерть, если проведет ночь без попоны. Такие лошади - самые
прекрасные создания на свете; они стройные, сильные, неясные, и обра-
щаться с ними нужно очень бережно. Знаешь, как со стеклянной посудой:
"Осторожно, бьется, не переворачивать, не бросать наземь!" Ты напомина-
ешь мне такую лошадку. И мое дело присмотреть, чтобы обращение с тобой
было самое аккуратное. Ты так же не похожа на других женщин, как поро-
дистая кобыла на рабочих кляч. Знаешь, ты кто? Ты чистокровка. Ты и
стройна по-особому и порывиста... А уж сложена... Знаешь, какая у тебя
фигура? Да, да, куда до тебя Анетте Келлерман. Она австралийка, ты аме-
риканка. Но разве американки такие?.. Ты особенная. Ты - первый класс...
Нет, я не знаю, как объяснить... Остальные женщины сложены не так. Ты
будто из другой страны. Прямо француженка. И сложением и тем, как ты хо-
дишь, садишься, встаешь, просто ничего не делаешь, - всем ты напоминаешь
француженку, и даже лучше...
Билл, никогда не выезжавший из Калифорнии и не ночевавший ни одной
ночи вдали от своего родного Окленда, не ошибся. Саксон была прекрасным
цветком на англосаксонском дереве; необычайно маленькие руки и ноги, уз-
кие кости, пластичность тела и движений - все в ней напоминало одну из
тех женщин давнего прошлого, которые произошли от смешения францу-
зов-норманнов с крепким племенем саксов.
- А как на тебе сидит платье! Ты точно срослась с ним. Оно такая же
часть тебя, как свежесть твоего голоса и твоей кожи. И всегда ты так хо-
рошо одета, что, кажется, лучше и быть не может. А ведь ты знаешь: муж-
чине очень приятно показываться с женщиной, когда она одета, как картин-
ка, и слышать, как другие парни говорят: "С кем это сегодня Билл? Прав-
да, прелесть? И я бы от такой не отказался!" Ну, и все в таком роде.
И Саксон, прижавшись к его щеке, чувствовала, что она вполне вознаг-
раждена за долгие часы ночного бдения, когда после мучительного трудово-
го дня ее голова невольно клонилась над шитьем: она старалась восстано-
вить в памяти и украдкой перенять фасоны тех нарядных вещей, которые
каждый день разглаживала.
- Знаешь, Саксон? Я придумал тебе новое имя. Ты мой Эликсир Жизни.
Вот ты кто!
- И я тебе никогда не надоем? - спросила она.
- Надоешь? Да мы же созданы друг для друга!
- Разве не удивительно, что мы встретились. Билли?
Ведь мы могли никогда и не встретиться. Это чистая случайность...
- Значит, такие уж мы счастливцы! - воскликнул он. - Так нам было на
роду написано!
- А может, наша встреча больше, чем счастливая случайность, - задум-
чиво проговорила она.
- Наверняка. Мы должны были встретиться. Мы не могли не найти друг
друга.
Они замолчали и сидели в тишине, не замечая времени, отдавшись любви,
невыразимой словами. Затем она почувствовала, как он привлек ее ближе, и
его губы прошептали у самого ее уха:
- А не пойти ли нам спать? Много вечеров провели они так вдвоем; а
случалось, они вносили в них некоторое разнообразие - ходили на танцы, в
кинематограф, в театр Орфей или театр Белла, либо на музыку, которая иг-
рала вечером по пятницам в городском парке. Порой по воскресеньям Саксон
брала с собой завтрак, и они уезжали в горы в коляске, запряженной Прин-
цем и Королем, которых хозяин по-прежнему охотно давал Биллу для проезд-
ки.
Каждое утро Саксон просыпалась от звонка будильника. В первый день их
совместной жизни Билл настоял на том, чтобы встать вместе с ней и раз-
вести огонь в плите. В этот раз Саксон уступила ему, но затем стала нак-
ладывать дрова с вечера, так что утром оставалось только поднести к ним
спичку. И она убедила его, что можно еще подремать в постели, пока завт-
рак не будет готов. Первое время она готовила ему завтрак, затем с неде-
лю он ходил домой обедать. А потом был принужден брать что-нибудь с со-
бой. Все зависело от того, в какой части города он работал.
- Ты неправильно себя поставила с мужем, - заявила ей однажды Мери. -
Ты так ухаживаешь за ним, что окончательно его избалуешь. Это ему за то-
бой ухаживать надо, а не тебе за ним...
- Да ведь зарабатывает он, - возразила Саксон. - Его труд гораздо тя-
желее моего, а у меня свободного времени хоть отбавляй. И потом - мне
хочется ухаживать за ним, потому что я его люблю... Ну и... просто...
мне хочется.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Несмотря на то, что Саксон вела хозяйство крайне тщательно, вскоре,
когда она распределила все свои ежедневные обязанности, оказалось, что у
нее остается много свободного времени. Особенно в те дни, когда Билл
брал с собой завтрак и ей не нужно было готовить полдник, Саксон имела в
своем распоряжении несколько свободных часов. Привыкнув годами работать
на фабрике или в прачечной, она тяготилась этой неожиданной праздностью.
Ей было трудно сидеть без дела, но и ходить в гости к своим проясним
подругам она не могла, - те были весь день на работе. С соседками же она
еще не успела свести знакомство, кроме одной старухи, которая жила ря-
дом; с этой женщиной они иногда перекидывались несколькими словами через
забор, разделявший их дворы.
Одним из любимейших ее занятий стало купанье, и она имела возможность
наслаждаться этим неограниченно. В приюте и у Сары она привыкла брать
ванну только раз в неделю. Когда она подросла, ей захотелось мыться ча-
ще. Но такое желание вызвало сначала насмешки со стороны Сары, а затем и
ее гнев. Сама Сара выросла в те годы, когда было в обычае купаться
только по субботам, и в поползновении Саксон мыться больше чем раз в не-
делю она усматривала нечто высокомерное и оскорбительное для своей лич-
ной чистоплотности. По ее мнению, это значило попусту переводить дрова и
прибавлять к семейной стирке лишние полотенца. Но теперь у Саксон была
собственная плита, ванна, полотенца и мыло, и никто не мог ничего ей
запретить, - поэтому она ежедневно наслаждалась купаньем. Правда, ванной
ей служил просто большой бак для стирки, она ставила его в кухне на пол
и наливала воду ведром, но все же это была роскошь, и возможность
пользоваться ею она получила только в двадцать четыре года. Старуха со-
седка открыла ей в случайном разговоре главную прелесть такого купания:
оказывается, совсем простая штука - нужно влить в воду несколько капель
нашатырного спирта. Саксон никогда раньше об этом не слышала.
Ей вообще было суждено узнать от этой странной женщины еще очень мно-
гое. Они познакомились ближе, когда Саксон однажды развешивала во дворе
свои выстиранные лифчики и несколько штук самого тонкого белья. Старуха
стояла, облокотившись на перила своего крыльца, и, поймав взгляд молодой
женщины, кивнула ей, причем Саксон показалось, что этот кивок предназна-
чается не столько ей самой, сколько ее развешанному белью.
- Вы только что замуж вышли? Верно? - спросила женщина. - Меня зовут
миссис Хиггинс. Но я предпочитаю, чтобы меня звали по имени - Мерседес.
- Меня зовут миссис Роберте, - ответила Саксон, испытывая радостное
волнение оттого, что может называться этой новой фамилией. - А имя мое
Саксон.
- Странное имя для янки, - заметила собеседница.
- О, я не янки, я из Калифорнии, - воскликнула Саксон.
- О-ля-ля! - засмеялась миссис Хиггинс. - Я забыла, что мы в Америке.
В других странах всех американцев зовут янки. Значит, вы недавно вышли
замуж?
Саксон кивнула с радостным вздохом. Мерседес тоже вздохнула.
- Ах вы, счастливое, нежное молодое создание!.. Я готова вам бешено
завидовать! Перед вами вся жизнь, и вы можете любого мужчину обернуть
вокруг своего хорошенького пальчика. Но вы даже не понимаете своего
счастья. Ни одна женщина его не понимает, а потом уже слишком поздно.
Саксон была смущена и удивлена этим заявлением, однако ответила с го-
товностью:
- О, я знаю, что я счастливая. Мой муж лучше всех на свете.
Мерседес Хиггинс снова вздохнула и перевела разговор на другое. Она
кивком указала на белье.
- Вы, я вижу, любите красивые вещи. Очень похвально, молодой женщине
так и следует. Это прекрасная приманка для мужчин, - от тряпок зависит
половина дела. Такими вещами их завоевывают, а потом удерживают... Вы
ведь хотите удержать своего мужа, чтобы он был с вами всегда-всегда?
- Конечно. И я сделаю так, что он будет всегда-всегда любить меня.
Саксон умолкла, смущенная своей неожиданной откровенностью с этой чу-
жой женщиной.
- Странная штука - любовь мужчины, - продолжала Мерседес. - И ошибка
всех женщин в том, что они воображают, будто мужчина для них - открытая
книга. Именно по незнанию мужчин большинство женщин и становятся нес-
частными, но все-таки продолжают верить, что они мужчин прекрасно пони-
мают. Ах, дурочки, дурочки! Значит, вы, маленькая женщина, надеетесь,
что заставите мужа всю жизнь любить вас? Так все говорят, думая, что
знают и причуды мужского сердца и их самих. Но, уверяю вас, легче полу-
чить главный выигрыш в лотерее "Литтл Луизиана", чем достигнуть этого, и
бедные молодые женщины всегда слишком поздно убеждаются в своей ошибке.
Хотя вы - вы начали хорошо. Следите за собой и носите изящное белье. Чем
вы мужа покорили - тем и удержите. Но это далеко не все. Когда-нибудь мы
поговорим с вами, и я расскажу вам то, что, к сожалению, очень немногие
женщины хотят знать, а узнают только исключения. Саксон! Какое энергич-
ное и красивое имя. Но оно к вам не подходит. Не думайте, я наблюдала за
вами, вы скорее француженка. Да, в вас есть что-то французское, несом-
ненно. Передайте мистеру Робертсу, что я поздравляю его с таким удачным
выбором. - Она замолчала и взялась за ручку кухонной двери. - Заходите
ко мне как-нибудь. Не пожалеете. Я многому могу вас научить. Приходите
вечерком. Мой муж служит ночным сторожем на вокзале и днем отсыпается.
Вот и сейчас он спит.
Саксон вернулась к себе задумчивая и заинтригованная. Эта худая смуг-
лая женщина, с лицом поблекшим и словно опаленным зноем, с большими чер-
ными глазами, сверкающими и горящими каким-то неугасимым внутренним пла-
менем, казалась ей необыкновенной. Она, конечно, стара - так между пятым
и седьмым десятком. В ее волосах, когда-то черных, как вороново крыло,
уже белеет немало седых прядей. Особенно удивила Саксон чистота ее речи.
Язык Мерседес был гораздо лучше того, к какому Саксон привыкла. Однако
