тебя.
Жрец круто повернулся, видимо, собираясь воззвать к народу, но при
виде приставленных к его груди копий прикусил язык и покорился. Он под-
вел к алтарю Френсиса и королеву, поставил их к себе лицом, сам поднялся
на возвышение у алтаря и, глядя на жениха с невестой и на толпившийся
позади них народ, сказал:
- Я жрец Солнца. Мои обеты священны. И как жрец, давший обет, я дол-
жен обвенчать эту женщину Ту, Что Грезит - с этим пришельцем, с этим чу-
жеземцем, вместо того чтобы пролить его кровь на нашем алтаре. Мои обеты
священны. Я не могу изменить им. Я отказываюсь соединить эту женщину с
этим мужчиной. От имени бога Солнца я отказываюсь совершить обряд...
- Тогда ты умрешь, жрец, и немедленно! - злобно прошипела королева и
кивком головы велела ближайшим копьеносцам приставить к нему копья, а
остальным - направить их против зароптавших, готовых выйти из повинове-
ния Затерянных Душ.
Наступила томительная пауза. И длилась она почти целую минуту. Никто
не произнес ни слова, никто не шелохнулся. Все стояли, точно окаменев, и
смотрели на жреца, в чью грудь были нацелены копья.
Тот, чья кровь и чья жизнь были поставлены на карту, первым нарушил
тишину: он сдался. Спокойно повернувшись спиной к угрожавшим ему копьям,
он опустился на колени и на старинном испанском языке вознес богу Солнца
молитву о плодородии. Затем он повернулся к королеве и Френсису и жестом
заставил их склониться в земном поклоне и чуть что не опуститься на ко-
лени перед ним. Когда пальцы старика коснулись их соединенных рук, лицо
его искривилось в непроизвольной гримасе.
По мановению жреца жених и невеста поднялись с колен, жрец разломил
пополам кукурузную лепешку и протянул каждому по половинке.
- Причастие, - шепнул Генри Леонсии, в то время как Френсис и короле-
ва откусили каждый от своей половины.
- Римско-католический обряд, который, должно быть, завез сюда да Вас-
ко, и здесь он уже постепенно превратился в свадебный, - шепнула ему в
ответ Леонсия. Сознание, что она навсегда теряет Френсиса, было ей бес-
конечно мучительно, и она едва владела собой: губы ее сжались и побеле-
ли, а ногтями она до боли впилась себе в ладони.
Жрец взял с алтаря миниатюрный кинжал и миниатюрную золотую чашу и
вручил их королеве. Та сказала что-то Френсису, он закатал рукав и, ого-
лив левую руку, подставил ей. Королева же приготовилась сделать надрез
на его коже, как вдруг остановилась, подумала - и вместо того, чтобы
сделать это, осторожно лизнула кинжал кончиком языка.
И тут ею овладела ярость. Попробовав лезвие на вкус, она отшвырнула
от себя кинжал, готовая кинуться на жреца и приказать своим копьеносцам
убить его, - она вся дрожала, тщетно пытаясь совладеть с собой. Прове-
рив, куда упал кинжал, и убедившись, что его отравленное острие никого
не задело и никому не причинило вреда, она вытащила из-под складок
платья на груди другой миниатюрный кинжал. Его она тоже сначала лизнула
языком и лишь после этого сделала надрез на руке Френсиса и собрала в
золотую чашу несколько капелек его крови. Френсис проделал то же самое с
ее рукой, а затем жрец под гневным взглядом королевы взял чашу с этой
смешанной кровью и, пролив ее на алтарь, совершил обряд жертвоприноше-
ния.
Наступила пауза. Королева стояла сердитая и хмурая.
- Если чья-то кровь должна быть сегодня пролита на алтаре бога Солн-
ца... - угрожающе начала она.
И жрец, словно вспомнив про свою неприятную обязанность, повернулся к
народу и торжественно объявил, что отныне Френсис и королева - муж и же-
на. Королева повернулась к Френсису с сияющим лицом, всем видом своим
призывая его заключить ее в объятия. Он обнял ее и поцеловал, а Леонсия,
увидев это, охнула и оперлась на руку Генри, чтобы не упасть. Однако от
Френсиса не укрылась ее минутная слабость, - он заметил это и понял при-
чину, хотя через минуту, когда раскрасневшаяся королева бросила ликующий
взгляд на свою соперницу, Леонсия уже являла собой олицетворение горде-
ливого безразличия.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Две мысли промелькнули в уме Торреса, когда он почувствовал, что во-
доворот засасывает его. Первая была об огромной белой собаке, прыгнувшей
вслед за ним. А вторая - о том, что Зеркало Мира солгало. Торрес не сом-
невался, что ему пришел конец, однако то немногое, что он краешком глаза
увидел в Зеркале Мира, менее всего было похоже на смерть в водной пучи-
не.
Он был прекрасный пловец, а потому, чувствуя, что вода стремительно
засасывает его и увлекает в глубину, страшился лишь одного: как бы не
размозжить себе голову о каменные стены или своды подземного туннеля, по
которому его несло течение. Но судьбе было угодно, чтобы он ни разу даже
не коснулся их. Порой только он чувствовал, как течением его выталкивает
вверх: значит, рядом стена или выступ; тогда он нырял, весь съежившись,
точно морская черепаха, которая втягивает голову при появлении акул.
Но проходила минута - Торрес определял это по тому, сколько времени
он удерживал дыхание, - и он снова замечал, что течение слабеет. Тогда
он высовывал голову и наполнял легкие прохладным воздухом. Он переставал
плыть, а лишь старался держаться на поверхности и раздумывал о том, что
же произошло с собакой и какие новые треволнения готовит ему это путе-
шествие по подземной реке.
Вскоре Торрес увидел впереди свет - тусклый, но, несомненно, дневной
свет. Мало-помалу становилось все светлее. Торрес обернулся и увидел то,
что заставило его поплыть изо всех сил. А увидел он собаку, которая плы-
ла, высоко задрав морду и оскалив свои страшные зубы. В том месте, где
откуда-то сверху падал свет, Торрес заметил выступ скалы и вскарабкался
на него. Прежде всего он сунул руку в карман, чтобы проверить, уцелели
ли драгоценности, которые он украл у королевы. Но звонкий лай, точно
раскаты грома прокатившийся по подземелью, напомнил Торресу о могучих
клыках его преследователя, и вместо камней он поспешил вытащить кинжал
королевы.
И снова Торреса одолели сомнения. Убить ли этого страшного пса, пока
он еще в воде, или вскарабкаться наверх, туда, откуда падает свет, в на-
дежде, что поток пронесет собаку мимо? Он остановился на втором решении
и поспешно стал карабкаться вверх по узкому выступу. Но собака выскочила
из воды и помчалась вслед за ним со всей скоростью, на какую только спо-
собно четвероногое, так что быстро нагнала его. Торрес повернулся на
крошечной площадке, где с трудом умещались его ноги, изогнулся и занес
кинжал, готовясь вонзить его в собаку, если она прыгнет на него.
Но собака не прыгнула. Широко раскрыв пасть, точно осклабившись, она
присела на задние лапы и протянула ему переднюю, как бы здороваясь. Тор-
рес взял эту лапу и потряс ее, - он едва не лишился чувств от облегче-
ния. Рассмеявшись нервным истерическим смехом, он продолжал трясти эту
лапу, а собака, высунув язык, глядела на него своими добрыми глазами и
беззвучно смеялась.
Продвигаясь дальше вдоль уступа в сопровождении собаки, которая с до-
вольным видом следовала за ним по пятам и время от времени обнюхивала
его икры, Торрес вскоре обнаружил, что узкая дорожка над рекой, взобрав-
шись немного вверх, снова спускается к воде. И тут Торрес сделал два
открытия: первое заставило его вздрогнуть и остановиться, а от второго
сердце его забилось надеждой. Первым - была подземная река. Она с наско-
ку налетала на каменную стену и в хаосе кипящих волн и пены устремлялась
куда-то под нее, - яростные всплески воды, высоко взметавшейся вверх,
указывали на стремительную быстроту течения. Вторым - было отверстие в
стене, сквозь которое струился дневной свет. Отверстие, футов пятнадцати
в диаметре, было сплошь затянуто паутиной, куда более чудовищной, чем
мог измыслить мозг самого безумного из безумцев. Еще более зловещими ка-
зались кости, валявшиеся кругом. Паутина была точно соткана из серебря-
ных нитей толщиной с карандаш. Торрес вздрогнул, коснувшись одной из
них. Нить прилипла к его пальцам, словно клей, и лишь с большим усилием,
сотрясая всю паутину, ему удалось высвободить руку. Он попытался выте-
реть приставшую к коже липкую массу о свою одежду и о шерсть собаки.
Две нижние нити огромной паутины достаточно далеко отстояли друг от
друга, так что между ними можно было пролезть и выбраться на белый свет;
но прежде чем сунуться туда самому, осторожный Торрес решил пропихнуть
вперед собаку. Белый волкодав пополз и вскоре скрылся из виду, и Торрес
уже собирался последовать за ним, как вдруг собака вернулась. Она мча-
лась с такой быстротой и была чем-то так напугана, что наскочила на него
и оба упали. Но человеку удалось спастись, уцепившись руками за камни, а
его четвероногий спутник кубарем покатился вниз, прямо в бурную стремни-
ну. Торрес попробовал спасти пса, но его уже затянуло под скалу.
Долго колебался Торрес. Страшно было подумать о том, чтобы снова бро-
ситься в подземную реку. А наверху, казалось, был открытый путь к днев-
ному свету - и все в Торресе устремилось к этому свету, как пчела или
цветок стремятся к солнцу. Но что же такое увидела там собака, что зас-
тавило ее так поспешно броситься назад? Погруженный в размышления, Тор-
рес сразу не заметил, что его рука покоится на чем-то круглом. Он поднял
этот предмет и увидел безглазый, безносый человеческий череп. Тут испу-
ганному взгляду Торреса предстало пространство, устланное, точно ковром,
человеческими костями, - он явственно различил ребра, позвонки и бедер-
ные кости, составлявшие когда-то скелеты погибших здесь людей. Это зре-
лище склонило его в пользу прыжка в реку. Но, взглянув, как она, ярясь и
пенясь, устремляется в отверстие под скалой, он отшатнулся.
Вытащив кинжал королевы, Торрес с величайшей осторожностью прополз
между двумя нижними нитями паутины, увидел то, что увидела собака, и в
такой панике отскочил назад, что тоже упал в воду и, едва успев напол-
нить легкие воздухом, был втянут водоворотом в кромешную тьму под ска-
лой.
Тем временем в доме королевы на берегу озера с не меньшей быстротой
развивались не менее значительные события. Гости и новобрачные только
что вернулись после брачной церемонии, состоявшейся у Большого дома, и
рассаживались за столом, на котором, если можно так выразиться, был сер-
вирован свадебный завтрак, как вдруг сквозь щель в бамбуковой стене вле-
тела стрела и, просвистев между королевой и Френсисом, с такой силой
вонзилась в противоположную стену, что оперенный конец ее нее еще про-
должал дрожать. Генри и Френсис подбежали к окнам, выходившим на
узенький мостик, и увидели, что положение создалось опасное. На глазах у
них копьеносец королевы, охранявший подступ к мосту, бросился бежать к
дому и на середине моста упал в воду, подбитый стрелой, которая продол-
жала дрожать у него в спине, - совсем как та, что ударилась в стену ком-
наты. За мостом, на берегу, толпилось все мужское население Долины Зате-
рянных Душ во главе с жрецом, осыпая дом стрелами с перистыми концами.
Позади стояли женщины и дети.
Один из копьеносцев королевы, шатаясь, вбежал в комнату; он остано-
вился, широко расставив ноги, чтобы не упасть, глаза его вылезали из ор-
бит, а губы беззвучно шевелились, - он тщетно силился что-то сказать,
ноги его подкосились, и он упал ничком: в спине его, как иглы дикобраза,
торчали стрелы. Генри подскочил к двери, выходившей на мост, и, стреляя
из пистолета, расчистил выход от наступавших Затерянных Душ, которые
могли продвигаться по узкому мостику только гуськом и теперь падали один
за другим, подкошенные огнем его пистолета.
Осада легкого строения длилась недолго. Хотя Френсис под прикрытием
пистолета-автомата Генри и сумел уничтожить мост, осажденные были бес-
сильны потушить огонь на крыше, загоревшейся в двадцати местах от горя-
