рые даже и сейчас парили в небе и прыгали по отбросам, не очищал ее.
Низкие, выбеленные известкой дома из камня или обожженной глины превра-
щали эту улицу в настоящее пекло.
От белизны и пыли у Генри даже заломило глаза, и он уже собирался
отойти от окошка, как вдруг заметил, что несколько оборванцев, дремавших
в дверной амбразуре дома напротив, встрепенулись и с интересом стали
смотреть куда-то вдоль улицы. Генри ничего не было видно, но до него до-
носился грохот несшейся вскачь повозки. Затем в поле его зрения показал-
ся небольшой ветхий фургон, который мчала закусившая удила лошадь. Седо-
бородый и седовласый старец, сидевший на козлах, тщетно пытался сдержать
ее.
Генри с улыбкой подивился тому, как еще не развалился ветхий фургон -
так его подбрасывало на глубоких выбоинах, покосившиеся колеса еле дер-
жались на оси и вращались вразнобой. Но если фургон еще с грехом пополам
держался, то как не разлетелась на куски ветхая упряжь, - это уж, по
мнению Генри, было просто чудом. Поравнявшись с окном, у которого стоял
Генри, старик сделал еще одну отчаянную попытку остановить лошадь; он
приподнялся с козел и натянул вожжи. Одна вожжа оказалась гнилой и тут
же лопнула. Возница повалился на сиденье, оставшаяся в его руках вожжа
натянулась, и лошадь, повинуясь ей, круто повернула вправо. Что произош-
ло затем - сломалось ли колесо, или сначала отскочило, а уж потом слома-
лось, - Генри не мог разобрать. Одно было несомненно: фургон разлетелся
на части. Старик упал и, протащившись по пыльной мостовой, но упрямо не
выпуская из рук оставшуюся вожжу, заставил лошадь описать круг, и она,
фыркая, стала мордой к нему.
Когда он поднялся на ноги, вокруг уже собралась толпа. Но любопытных
быстро раскидали вправо и влево выскочившие из тюрьмы жандармы. Генри
продолжал стоять у окна и с интересом, поистине удивительным для челове-
ка, которому осталось жить всего несколько часов, смотрел на разыгравшу-
юся перед ним сценку и прислушивался к долетавшим до него репликам.
Старик дал жандармам подержать лошадь и, даже не стряхнув грязь и
пыль с одежды, поспешно заковылял к фургону и принялся осматривать груз,
состоявший из нескольких ящиков - большого и маленьких. Особенно забо-
тился он о большом, даже попробовал приподнять его и, приподнимая, слов-
но прислушивался.
Тут один из жандармов окликнул его; старик выпрямился и стал отвечать
охотно и многословно:
- Вы спрашиваете, кто я? Я старый человек, сеньоры, и живу далеко от-
сюда. Меня зовут Леопольде Нарваэс. Мать моя была немкой - да хранят все
святые ее покой! - зато отца звали Балтазар де Хесус-и-Сервальос-и-Нар-
ваэс, а его отец был доблестный генерал Нарваэс, сражавшийся под началом
самого великого Боливара [8]. А я - я теперь совсем пропал и даже домой
не сумею добраться.
Подстрекаемый вопросами, перемежавшимися с вежливыми выражениями со-
чувствия, в которых не бывает недостатка даже у самых жалких оборванцев,
он несколько приободрился и с благодарностью продолжал свой рассказ:
- Я приехал из Бокас-дель-Торо. Дорога заняла у меня пять дней, и по-
ка я ничего не продал. Живу я в Колоне, и лучше было мне не выезжать от-
туда. Но ведь даже и благородный Нарваэс может стать странствующим тор-
говцем, а торговец тоже должен жить. Разве не так, сеньоры? Теперь ска-
жите, не знаете ли вы такого Томаса Ромеро, который живет в вашем прек-
расном Сан-Антонио?
- В любом городе Панамы сколько угодно Томасов Ромеро, - расхохотался
Педро Зурита, помощник начальника тюрьмы. - Придется вам описать его по-
подробнее.
- Он двоюродный брат моей второй жены, - с надеждой в голосе произнес
старец и, казалось, очень удивился, услышав взрыв хохота.
- Да ведь не меньше десятка всяких Томасов Ромеро живет в Сан-Антонио
и его окрестностях, - возразил ему помощник начальника тюрьмы, - и любой
из них может быть двоюродным братом вашей второй жены, сеньор. У нас тут
есть Томас Ромеро пьяница. Есть Томас Ромеро вор. Есть Томас Ромеро...
впрочем, нет, этот был повешен с месяц назад за убийство с ограблением.
Есть Томас Ромеро богач, у которого большие стада в горах. Есть...
При каждом новом имени Леопольде Нарваэс лишь сокрушенно мотал голо-
вой, но при упоминании скотовода лицо его засветилось надеждой, и он
прервал говорившего:
- Извините меня, сеньор, это, по-видимому, он и есть! Во всяком слу-
чае, он должен быть кем-то в этом роде. Я разыщу его. Если бы можно было
где-нибудь оставить на хранение мой драгоценный товар, я бы тут же отп-
равился его искать. Хорошо еще, что эта беда приключилась со мной именно
здесь. Я могу доверить свой груз вам - достаточно одного взгляда, чтобы
понять, что вы честный и почтенный человек. - Говоря это, старик порылся
в кармане, извлек оттуда два серебряных песо и протянул тюремщику. - Вот
вам. Надеюсь, вы и ваши люди не пожалеете, что оказали мне помощь.
Генри усмехнулся, заметив, с каким повышенным интересом и уважением
стали относиться к старику Педро Зурита и жандармы после появления мо-
нет. Оттеснив от сломанного фургона любопытных, они тотчас принялись пе-
ретаскивать ящики в помещение тюрьмы.
- Осторожнее, сеньоры, осторожнее, - умолял их старик, пришедший в
неописуемое волнение, когда они взялись за большой ящик. - Несите его
тихонько. Это очень ценный товар и уж больно хрупкий.
Пока содержимое фургона переносили в тюрьму, старик снял с лошади всю
сбрую, кроме уздечки, и положил ее в фургон.
Но Педро Зурита, бросив красноречивый взгляд на столпившихся вокруг
оборванцев, приказал внести и сбрую в тюрьму.
- Стоит нам отвернуться, как мигом все исчезнет - вплоть до последне-
го ремешка и пряжки, - пояснил он.
Взобравшись на обломки фургона, старик с помощью Педро Зуриты и стра-
жи кое-как взгромоздился затем на лошадь.
- Вот и отлично, - сказал он и с благодарностью добавил: - Тысячу раз
спасибо, сеньоры. Как мне повезло, что я встретил таких честных людей, у
которых мой товар будет в целости и сохранности. Правда, товар-то нику-
дышный, - сами знаете, какой у странствующего торговца может быть товар,
но для меня каждая малость имеет значение. Очень было приятно с вами
познакомиться. Завтра я вернусь со своим родственником, которого я, ко-
нечно, найду, и избавлю вас от труда хранить мое жалкое достояние - Тут
он снял шляпу. - Adios, сеньоры, adios!
И он не спеша двинулся в путь, с некоторой недоверчивостью косясь на
свою лошадь - виновницу всей катастрофы. Но Педро Зурита окликнул его.
Старик натянул поводья и повернул голову.
- Поищите на кладбище, сеньор Нарваэс, - посоветовал помощник на-
чальника тюрьмы. - Там найдете целую сотню Томасов Ромеро.
- А вы, сеньор, очень вас прошу, особенно берегите большой ящик, -
крикнул в ответ торговец.
На глазах у Генри улица опустела; жандармы поспешили разойтись и соб-
равшаяся толпа тоже - уж очень сильно пекло солнце. Ничего нет удиви-
тельного, подумал Генри, что в интонациях старого торговца ему послыша-
лось что-то знакомое. Ведь он только наполовину испанец, следовательно,
и язык у него наполовину испанский, а наполовину немецкий, поскольку
мать его была немка. Говорит он все-таки как местный житель. "Ну и обво-
руют его как местного жителя, если в этом тяжелом ящике, который он ос-
тавил на хранение в тюрьме, есть что-то ценное!" - заключил про себя
Генри и перестал думать о происшедшем.
А в караульне, в каких-нибудь пятидесяти футах от камеры Генри, тем
временем грабили Леопольде Нарваэса. Начало положил Педро Зурита, внима-
тельно и всесторонне осмотревший большой ящик. Он приподнял ящик за один
конец, чтобы составить себе представление о его весе, и, найдя щель,
стал принюхиваться, точно собака, в надежде по запаху определить, что
находится внутри.
- Оставь ты в покое ящик, Педро, - со смехом сказал ему один из жан-
дармов. - Тебе же заплатили два песо за то, чтобы ты был честен.
Помощник начальника тюрьмы вздохнул, отошел на несколько шагов, при-
сел, снова посмотрел на ящик и опять вздохнул. Разговор не клеился. Жан-
дармы то и дело поглядывали на ящик. Даже засаленная колода карт не мог-
ла отвлечь их внимание. Игра не клеилась. Жандарм, который подшучивал
над Педро, сам теперь подошел к ящику и понюхал:
- Ничего не чувствую, - объявил он. - От этого ящика ничем не пахнет.
Что бы это такое могло быть? Кабальеро сказал, что в нем ценный товар!
- Кабальеро! - фыркнул другой жандарм. - Папаша этого старика скорее
всего торговал жареной рыбой на улицах Колона, и дед его небось тоже.
Все эти вруны-нищие утверждают, будто они прямые потомки конкистадоров.
- А почему бы и нет, Рафаэль? - парировал Педро Зурита. - Разве все
мы не их потомки?
- Само собой, - поспешил согласиться Рафаэль. - Конкистадоры перебили
немало народу.
- И стали предками тех, кто выжил, - докончил за него Педро. Все рас-
хохотались. - А знаете, я, пожалуй, готов отдать одно из этих двух песо,
только бы узнать, что в ящике.
- А вот и Игнасио! - воскликнул Рафаэль, приветствуя вошедшего тюрем-
щика, опухшие глаза которого были явным доказательством того, что он
только-только встал после сиесты [9]. - Ему ведь не платили за то, чтобы
он был честным. Иди сюда, Игнасио, удовлетвори наше любопытство и скажи
нам, что в этом ящике.
- А я почем знаю? - ответил Игнасио, хлопая глазами и глядя на пред-
мет всеобщего внимания. - Я только сейчас проснулся.
- Значит, тебе не платили за то, чтобы ты был честным? - спросил Ра-
фаэль.
- Всемилостивая матерь божья, да кто же мне станет платить за чест-
ность! - воскликнул тюремщик.
- В таком случае возьми вон там топор и вскрой ящик, - довел свою
мысль до конца Рафаэль. - Мы этого сделать не можем: ведь Педро должен
поделиться с нами своими двумя песо, значит, нам тоже заплатили за чест-
ность. Вскрывай ящик, Игнасио, а не то все мы помрем от любопытства.
- Мы только посмотрим, только посмотрим, - в волнении пробормотал
Педро, когда Игнасио поддел одну из досок острием топора. - Потом мы
снова закроем ящик и... Да просунь лее туда руку, Игнасио! Ну, что там
такое, а?.. На что похоже?
Игнасио долго дергал и вытягивал что-то; наконец, показалась его ру-
ка, в которой был зажат картонный футляр.
- Ага! Доставай аккуратно: ведь придется обратно класть, - предупре-
дил его Педро.
Когда футляр и бесчисленные обертки были сняты, жандармы увидели
большую бутылку с рисовой водкой.
- Вот так упаковка! - в изумлении пробормотал Педро. - Должно быть,
очень хорошее виски, раз его хранят с такими предосторожностями.
- Американское! - вздохнул другой жандарм. - Только один раз в Санто-
се мне довелось попробовать американского виски. Замечательная штука!
Такая у меня сразу появилась от него храбрость, что я выскочил прямо на
арену во время боя быков и с голыми руками бросился на разъяренного бы-
ка. Правда, бык меня сшиб, но на арену-то я все-таки прыгнул!
Педро взял бутылку и хотел было отбить горлышко.
- Стой! - воскликнул Рафаэль. - Тебе же заплатили за то, чтоб ты был
честным.
- Заплатить-то заплатили, да разве тот, кто дал мне деньги, сам чест-
ный? - возразил Педро. - Это же контрабанда. Старик наверняка не платил
таможенной пошлины. У него контрабандный товар. Поэтому давайте возбла-
годарим судьбу и с чистой совестью вступим во владение им. Мы его кон-
фискуем и уничтожим.
Не дожидаясь, пока бутылка обойдет круг, Игнасио и Рафаэль достали
еще несколько бутылок и отбили горлышки.
- "Три звездочки", самое лучшее виски! - в наступившем молчании про-
возгласил Педро Зурита, показывая на торговую марку. - Понимаете, у
гринго не бывает плохого виски... Одна звездочка означает, что это виски
очень хорошее; две звездочки - отличное; а три звездочки - великолепное,
замечательное, лучше быть не может. Уж я-то знаю. Гринго - мастаки по
