когда в жизни не приходилось грести, но я вставил весла в уключины и це-
ною больших усилий отвел шлюпку от "Призрака". Затем я стал поднимать
парус. Мне не раз приходилось видеть, как ставят парус матросы и охотни-
ки, но сам я брался за это дело впервые. Если им достаточно было двух
минут, то у меня ушло на это по крайней мере минут двадцать, но в конце
концов я сумел поставить и натянуть парус, после чего, взявшись за руле-
вое весло, привел шлюпку к ветру.
- Вон там, прямо перед нами, Япония, - сказал я.
- Хэмфри Ван-Вейден, вы храбрый человек, - сказала Мод.
- Нет, - отвечал я. - Это вы храбрая женщина.
Точно сговорившись, мы одновременно обернулись, чтобы взглянуть в
последний раз на "Призрак". Невысокий корпус шхуны покачивало на волнах
с наветренной стороны от нас, паруса смутно выступали из темноты, а под-
вязанное колесо штурвала скрипело, когда в руль ударяла волна. Потом
очертания шхуны и эти звуки постепенно растаяли вдали, и мы остались од-
ни среди волн и мрака.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Забрезжило утро, серое, промозглое. Дул свежий бриз, и шлюпка шла
бейдевинд. Компас показывал, что мы держим курс прямо на Японию. Теплые
рукавицы все же не спасали от холода, и пальцы у меня стыли на кормовом
весле. Ноги тоже ломило от холода, и я с нетерпением ждал, когда встанет
солнце.
Передо мной на дне шлюпки спала Мод. Я надеялся, что ей тепло, так
как она была укутана в толстые одеяла. Краем одеяла я прикрыл ей лицо от
ночного холода, и мне были видны лишь смутные очертания ее фигуры да
прядь светло-каштановых волос, сверкавшая капельками осевшей на них ро-
сы.
Я долго, не отрываясь, смотрел на эту тоненькую прядку волос, как
смотрят на драгоценнейшее из сокровищ. Под моим пристальным взглядом Мод
зашевелилась, отбросила край одеяла и улыбнулась мне, приподняв тяжелые
от сна веки.
- Доброе утро, мистер Ван-Вейден, - сказала она. - Земли еще не вид-
но?
- Нет, - отвечал я. - Но мы приближаемся к ней со скоростью шести
миль в час.
Она сделала разочарованную гримаску.
- Но это сто сорок четыре мили в сутки, - постарался я приободрить
ее.
Лицо Мод просветлело.
- А как далеко нам еще плыть?
- Вон там - Сибирь, - указал я на запад. - И примерно в шестистах ми-
лях отсюда на юго-запад - Япония. При этом ветре мы доберемся туда за
пять дней.
- А если поднимется буря? Шлюпка не выдержит? Мод умела требовать
правды, глядя вам прямо в глаза, и наши взгляды встретились.
- Только при очень сильной буре, - уклончиво сказал я.
- А если будет очень сильная буря? Я молча наклонил голову.
- Но нас в любой момент может подобрать какаянибудь промысловая шху-
на. Их много сейчас в этой части океана.
- Да вы совсем продрогли! - вдруг воскликнула она. - Смотрите, вас
трясет! Не спорьте, я же вижу. А я-то греюсь под одеялами!
- Не знаю, какая была бы польза, если бы вы тоже сидели и мерзли, -
рассмеялся я.
- Польза будет, если я научусь управлять шлюпкой, а я непременно нау-
чусь!
Сидя на дне шлюпки. Мод занялась своим нехитрым туалетом. Она распус-
тила волосы, и они пушистым облаком закрыли ей лицо и плечи. Как хоте-
лось мне зарыться в них лицом, целовать эти милые влажные каштановые
пряди, играть ими, пропускать их между пальцами! Очарованный, я не сво-
дил с нее глаз. Но вот шлюпка повернулась боком к ветру, парус захлопал
и напомнил мне о моих обязанностях. Идеалист и романтик, я до этой поры,
несмотря на свой аналитический склад ума, имел лишь смутные представле-
ния о физической стороне любви. Любовь между мужчиной и женщиной я восп-
ринимал как чисто духовную связь, как некие возвышенные узы, соединяющие
две родственные души. Плотским же отношениям в моем представлении о люб-
ви отводилась лишь самая незначительная роль. Однако теперь полученный
мною сладостный урок открыл мне, что душа выражает себя через свою те-
лесную оболочку и что вид, запах, прикосновение волос любимой - совер-
шенно так же, как свет ее глаз или слова, слетающие с ее губ, - являются
голосом, дыханием, сутью ее души. Ведь дух в чистом виде - нечто неощу-
тимое, непостижимое и лишь угадываемое и не может выражать себя через
себя самого. Антропоморфизм Иеговы выразился в том, что он мог являться
иудеям только в доступном для их восприятия виде. И в представлении из-
раильтян он вставал как образ и подобие их самих, как облако, как огнен-
ный столп, как нечто осязаемое, физически реальное, доступное их созна-
нию.
Так и я, глядя на светло-каштановые волосы Мод и любуясь ими, позна-
вал смысл любви глубже, чем могли меня этому научить песни и сонеты всех
певцов и поэтов. Вдруг Мод, тряхнув головой, откинула волосы назад, и я
увидел ее улыбающееся лицо.
- Почему женщины подбирают волосы, почему они не носят их распущенны-
ми? - сказал я. - Так красивее.
- Но они же страшно путаются! - рассмеялась Мод. - Ну вот, потеряла
одну из моих драгоценных шпилек!
И снова парус захлопал на ветру, а я, забыв о шлюпке, любовался каж-
дым движением Мод, пока она разыскивала затерявшуюся в одеялах шпильку.
Она делала это чисто по-женски, и я испытывал изумление и восторг: мне
вдруг открылось, что она истая женщина, женщина до мозга костей.
До сих пор я слишком возносил ее в своем представлении, ставил ее на
недосягаемую высоту над всеми смертными и над самим собой. Я создал из
нее богоподобное, неземное существо. И теперь я радовался каждой мелочи,
в которой она проявляла себя как обыкновенная женщина, радовался тому,
как она откидывает назад волосы или ищет шпильку. Да, она была просто
женщиной, так же как я - мужчиной, она была таким же земным существом,
как я, и я мог обрести с нею эту восхитительную близость двух родствен-
ных друг другу существ - близость мужчины и женщины, - навсегда сохранив
(в этом я был убежден наперед) чувство преклонения и восторга перед нею.
С радостным возгласом, пленительным для моего слуха, она нашла, нако-
нец, шпильку, и я сосредоточил свое внимание на управлении шлюпкой. Я
сделал опыт - подвязал и закрепил рулевое весло - и добился того, что
шлюпка без моей помощи шла бейдевинд. По временам она приводилась к вет-
ру или, наоборот, уваливалась, но, в общем, недурно держалась на курсе.
- А теперь давайте завтракать! - сказал я. - Но сперва вам необходимо
одеться потеплее.
Я достал толстую фуфайку, совсем новую, сшитую из теплой ткани, из
которой шьют одеяла; ткань была очень плотная, и я знал, что она не ско-
ро промокнет под дождем. Когда Мод натянула фуфайку, я дал ей вместо ее
фуражки зюйдвестку, которая, если отогнуть низ поля, закрывала не только
волосы и уши, но даже шею. Мод в этом уборе выглядела очаровательно. У
нее было одно из тех лиц, которые ни при каких обстоятельствах не теряют
привлекательности. Ничто не могло испортить прелесть этого лица - его
изысканный овал, правильные, почти классические черты, тонко очерченные
брови и большие карие глаза, проницательные и ясные, удивительно ясные.
Внезапно резкий порыв ветра подхватил шлюпку, когда она наискось пе-
ресекала гребень волны. Сильно накренившись, она зарылась по самый план-
шир во встречную волну и черпнула бортом воду. Я вскрывал в это время
банку консервов и, бросившись к шкоту, едва успел отдать его. Парус зах-
лопал, затрепетал, и шлюпка у валилась под ветер. Провозившись еще нес-
колько минут с парусом, я снова положил шлюпку на курс и возобновил при-
готовления к завтраку.
- Действует как будто неплохо, - сказала Мод, одобрительно кивнув го-
ловой в сторону моего рулевого приспособления. - Впрочем, я ведь ничего
не смыслю в мореходстве.
- Это устройство будет служить, только пока мы идем бейдевинд, -
объяснил я. - При более благоприятном ветре - с кормы, галфвинд или
бакштаг - мне придется править самому.
- Я, признаться, не понимаю всех этих терминов, но вывод ясен, и он
мне не очень-то нравится. Не можете же вы круглые сутки бессменно сидеть
на руле! После завтрака извольте дать мне первый урок. А потом вам нужно
будет лечь поспать. Мы установим вахты как на корабле.
- Ну как я буду учить вас, - запротестовал я, - когда я сам еще
только учусь! Вы доверились мне и, верно, не подумали, что у меня нет
никакого опыта в управлении парусной шлюпкой. Я впервые в жизни попал на
нее.
- В таком случае, сэр, мы будем учиться вместе. И так как вы на целую
ночь опередили меня, вам придется поделиться со мной всем, что вы уже
успели постичь. А теперь завтракать! На воздухе разыгрывается аппетит!
- Да, но кофе не будет! - с сокрушением сказал я, передавая ей нама-
занные маслом галеты с ломтиками языка. - Не будет ни чая, ни супа - ни-
какой горячей еды, пока мы где-нибудь и когда-нибудь не пристанем к бе-
регу.
После нашего незамысловатого завтрака, завершившегося чашкой холодной
воды, я дал Мод урок вождения шлюпки. Обучая ее, я учился сам, хотя
кое-какие познания у меня уже были, - я приобрел их, управляя "Призра-
ком" и наблюдая за действиями рулевых на шлюпках. Мод оказалась способ-
ной ученицей и быстро научилась держать курс, приводиться к ветру и от-
давать, когда нужно, шкот.
Потом, устав, как видно, она передала мне весло и принялась рассти-
лать на дне шлюпки одеяла, которые я успел свернуть. Устроив все как
можно удобнее, она сказала:
- Ну, сэр, постель готова! И спать вы должны до второго завтрака. То
есть до обеда, - поправилась она, вспомнив распорядок дня на "Призраке".
Что мне оставалось делать? Она так настойчиво повторяла: "Пожалуйста,
прошу вас", что я в конце концов подчинился и отдал ей кормовое весло.
Забираясь в постель, постланную ее руками, я испытал необычайное наслаж-
дение. Казалось, в этих одеялах было что-то успокаивающее и умиротворяю-
щее, словно это передалось им от нее самой, и чувство покоя сразу охва-
тило меня. Сквозь сладкую дрему я видел нежный овал ее лица и большие
карие глаза... Обрамленное зюйдвесткой лицо ее колыхалось передо мной,
вырисовываясь то на фоне серого моря, то на фоне таких же серых обла-
ков... и я уснул.
Я понял, что крепко спал, когда, внезапно очнувшись, взглянул на ча-
сы. Был час дня. Я проспал целых семь часов! И целых семь часов она одна
правила шлюпкой! Принимая от нее весло, я должен был помочь ей разогнуть
окоченевшие пальцы. Она исчерпала весь небольшой запас своих сил и те-
перь не могла даже приподняться. Я вынужден был бросить парус, чтобы по-
мочь ей добраться до постели, и, уложив ее, принялся растирать ей руки.
- Как я устала! - произнесла она с глубоким вздохом и бессильно по-
никла головой.
Но через секунду она встрепенулась.
- Только не вздумайте браниться, не смейте, слышите! - с шутливым вы-
зовом сказала она.
- Разве у меня такой сердитый вид? - отозвался я без улыбки. - Уверяю
вас, я не сержусь.
- Да-а... - протянула она. - Не сердитый, но укоризненный.
- Значит, мое лицо только честно выражает то, что я чувствую. А вот
вы поступили нечестно - и по отношению к себе и ко мне. Как теперь при-
кажете доверять вам?
Она виновато взглянула на меня.
- Я буду паинькой, - сказала она, как напроказивший ребенок. - Обещаю
вам...
- Повиноваться, как матрос повинуется капитану?
- Да, - ответила она. - Я знаю: это было глупо.
- Раз так, обещайте мне еще кое-что.
- Охотно!
- Обещайте мне не так часто говорить: "Пожалуйста, прошу вас". А то
вы быстро сведете власть капитана на нет.
Она рассмеялась, и я почувствовал, что моя просьба не только позаба-
вила ее, но и польстила ей. Она уже сама заметила, какую власть имеют
надо мной эти слова.
- Пожалуйста - хорошее слово... - начал я.
- ...Но я не должна злоупотреблять им, - докончила она за меня. Она
снова рассмеялась, но уже чуть слышно, и уронила голову. Я оставил вес-
