если при жизни человек поступал плохо, то по дороге его схватит
Ёроол-Гуй и навечно унесёт в беспросветный шавар, по сравнению с
которым глубины далайна покажутся сухим оройхоном. Лишь немногие
праведники достигают вершин и восседают на алдан-тэсэге рядом с
самим Тэнгэром.
Хотя, этого тоже не могло быть. Не больно похож на алдан-тэсэг
мокрый оройхон даже до середины которого достигает вонь, плывущая
с мёртвых земель. Всё здесь как дома, только богаче, нетронутей:
хохиур, чавга, харвах и... Шооран замер, увидев тукку. Зверёк
возился в грязи, разрывая клубни чавги. Казалось, тукка была
полностью поглощена своим промыслом, но едва Шооран, в котором
мгновенно проснулся охотничий азарт, сделал крадущийся шаг в
сторону тукки, как та сорвалась с места и кинулась к шавару.
"Уйдёт! -- мелькнула мысль, но тут же Шооран успокоил себя: --
Никуда она не денется. Мягмар."
Тукка бежала, шарахаясь из стороны в сторону, Шооран качнулся ей
вслед и понял, что бежать не сможет. Не слушались ноги. И
вообще, какая сейчас может быть охота, куда бы он дел тукку,
умудрись он даже добыть её? Шооран вернулся и сел на вымытый
камень, который еще не успело затянуть нойтом.
Как назло, тукка, отбежав немного, остановилась и, словно ни в
чём не бывало, принялась копаться в грязи. Шооран смотрел на неё,
и что-то медленно ломалось у него в груди. То, что было значимо
ещё два дня назад, рассыпалось пылью, а нового взамен не
появилось. И не было сил даже удивляться происходящему. Тукка
копошилась неподалёку в большой луже, и казалось, так и должно
быть, что так уже бывало прежде. И когда большая серая тень,
перемахнув тэсэг, упала, разбрызгав грязь, и свистящий удар
развалил надвое не успевшую выпустить игл тукку, Шооран тоже не
удивился и не испугался, а продолжал сидеть, так же спокойно
глядя на нового зверя.
Зверь был велик -- вдвое больше Шоорана. Разделённое на сегменты
тело было одето тускло блестящим хитином. По усаженным режущими
пластинками усам -- жёстким и длинным, в человеческий рост --
Шооран признал его. Перед ним был парх, второй после гвааранза
хозяин шавара.
Парх подполз было к убитой тукке, но остановился и начал
сворачиваться в гигантский клубок, поджимая под себя сегменты
хвоста и скручивая секущие усы.
"Готовится прыгать, -- понял Шооран. -- На меня."
По-прежнему не было страшно, но всё же Шооран вскочил и
побежал, переступая мягкими как сырой харвах ногами. Побежал
потому что надо было бежать. Теперь он словно тукка петлял и
шарахался от тэсэга к тэсэгу, но при этом удивительно спокойно
повторял прежнюю мысль, примеривая её на этот раз к себе самому:
"Никуда он не денется. Мягмар. Время удачной охоты."
Разогнувшись со звонким костяным щелчком, парх прыгнул. Шооран
швырнул ему навстречу сумку с чавгой, и это сбило безукоризненно
точный прицел: усы разрубили грязь в полушаге от ног Шоорана.
Шооран метнулся в сторону, за небольшой тэсэг, присел, надеясь,
что парх потеряет его из виду. И то ли это действительно
произошло, то ли парху просто надоело прыгать, но он на минуту
замер, потом развернулся и пополз к своей первой жертве.
Распущенные усы безвольно волоклись по грязи, четыре пары острых
роговых челюстей бесцельно пережёвывали что-то. И Шооран вдруг
вспомнил, что из такой челюсти был сделан мамин скребок для кожи.
Пригибаясь и прячась за тэсэгами, Шооран поспешил вглубь
оройхона. Зрелая чавга предательски хрустела под ногами. Шооран
понимал, что и в центре, и на том краю тоже есть суурь-тэсэги, а
значит -- и шавар, из которого выползла вся нечисть, но
оставаться здесь не мог. Знакомая опасность казалась страшнее.
Но всё-таки, что происходит? Дома выползший парх давно был бы
замечен, вокруг толпились бы охотники с сетями и копьями, и
хищник думал бы сейчас не о добыче, а о том, как сберечь
собственные усы. Где все? Куда девались люди?
Шооран шёл всё быстрее. Если бы он мог, он бы снова побежал. Ещё
утром он мечтал никого не видеть, а теперь стремился во что бы то
ни стало найти людей. Он прошёл уже почти весь оройхон, но так
никого и не встретил, а туман, всегда висящий над далайном и
прибрежными оройхонами, и не думал сгущаться, напротив, он
становился всё реже, и наконец Шооран увидел впереди пышную крону
растущего туйвана. Сомнений быть не могло: там находился ещё
один оройхон -- сухой оройхон! -- а это значит, что и за ним
продолжалась земля.
Шатаясь, Шооран пересёк граничный поребрик, упал на чистую землю,
пополз. Он действительно достиг рая! Третий раз за свою жизнь он
ступил на сухой оройхон, и впервые его руки не были заломлены, он
мог поднять голову и оглядеться.
Беглого взгляда хватило, чтобы понять -- людей не будет и здесь.
Землю повсюду покрывала хлебная трава, но её никто не косил
двенадцать раз в год, и она росла беспорядочно, как хохиур: рядом
с поспевшими гроздьями поднимались цветущие метёлки и
перезревшие, растерявшие гроздья стебли. Шооран сорвал одну
кисть, засунул в рот и скривившись, выплюнул -- зёрна оказались
твёрдыми и невкусными. Зато когда он подошёл к дереву, то увидел,
что вся земля под ним усыпана опавшими плодами. Плоды были
мягкими и пахли не затхлой водой, как чавга, а источали сильный
и сладкий аромат. В жизни Шооран не пробовал ничего подобного, и
даже представить не мог, что такое существует.
Этих слишком резких переходов оказалось чересчур много для
измученного сознания. Шооран больше ничего не понимал и ничему
не удивлялся. Ясно же, что он умер, но пришёл не к Ёроол-Гую, а
словно праведник далёких земель, поднялся на алдан-тэсэг.
Возможно, разум Шоорана просто не устоял бы перед испытаниями
бесконечно длинного дня, но по счастью раньше не выдержал
желудок. Шоорана стало рвать. Рвало горькой кашей чавги, наспех
проглоченными кусками плодов, желчью. И долго ещё выворачивало
опустевшее нутро, заставляя сгибаться и стонать от боли.
Разогнувшись после очередного приступа, Шооран увидел человека.
Это был настоящий старик, старше даже, чем Хулгал. Белая борода
опускалась ему на грудь, морщины на лице были проведены
временем, а не нойтом. Старик стоял, опираясь на палку и смотрел
на Шоорана.
-- Здравствуй, мудрый Тэнгэр, -- сказал Шооран и потерял
сознание.
* * *
Когда Шооран открыл глаза, он долго не мог понять, куда попал.
Всю жизнь проведя под открытым небом, он привык видеть над
головой лишь размывы туч или, в крайнем случае, кожаный навес,
и потолок из ноздреватого камня пугал своей тяжеловесной
твёрдостью. Казалось, эта громада сейчас рухнет всей тяжестью,
сомнёт, не оставив целой кости. Замерев, Шооран напряжённо
уставился в потолок, стараясь взглядом удержать камни от падения.
Минуты шли, потолок висел неподвижно. Убедившись в его
надёжности, Шооран осмелился пошевелиться и посмотреть по
сторонам.
Он лежал в небольшой комнате со скруглёнными углами. Рассеянный
свет проникал через два отверстия, расположенных под самым
потолком. Посреди комнаты стоял стол, сделанный из панциря
монстра, выброшенного далайном. К столу придвинут вычурный
позвонок, возможно принадлежащий той же самой рыбе.
С мягким хлопком откинулся полог, висящий у входа, в комнате
появился старик. В руках он держал чашу, над которой горячей
струйкой поднимался пар.
-- Ну-ка, выпей, -- сказал старик, протягивая чашу.
-- Спасибо, щедрый Тэнгэр, -- проговорил Шооран.
Питьё было сладким и солёным одновременно, оно благоухало
незнакомо и притягательно, смягчало губы и обожжённое дымом
горло. Хотелось припасть к чаше и не отрываться от неё никогда,
но Шооран нашел в себе силы соблюдать приличия и пил не
торопясь, мелкими глотками, как полагается в присутствии бога. Не
смог лишь оставить на дне немного отвара -- выпил всё до капли.
Старик уселся, положив руку на стол, долго рассматривал Шоорана.
-- Как ты сюда попал, герой? -- спросил он наконец.
-- Я пришёл по мёртвой полосе, мудрый Тэнгэр, -- ответил Шооран,
-- а звери далайна не тронули меня, потому что сейчас мягмар.
-- Зато в это время возле кипящих аваров можно в два счёта
задохнуться... -- сказал старик. -- И, кстати, почему ты
называешь меня Тэнгэром? Я такой же человек, как ты,только я
пришёл сюда раньше и живу тут уже много лет.
-- Хулгал рассказывал, что он ходил сюда и не нашёл за мёртвой
полосой никакой земли, -- не то спросил, не то пожаловался
Шооран, приподнявшись на локте и глядя на старика.
-- Когда-то так и было, -- согласился старик. -- Не один твой
Хулгал ходил по горящему болоту и видел лишь стену далайна. А
потом илбэч пришёл сюда снова и выстроил ещё девять оройхонов. К
тому времени уже никто кроме меня не искал новых земель, и
потому я живу здесь один. Теперь, вот, ещё ты пришёл.
-- Если ты не добрый Тэнгэр, -- задумчиво произнёс Шооран, -- то
зачем ты позволил мне остаться, принёс в свой дом и поишь
горячим?
-- Я бежал сюда, потому что не хотел никого видеть, -- сказал
старик, -- но это было одиннадцать лет назад. За такой срок
можно соскучиться по человеческому голосу. А горячего не жалко,
если рядом авар. Сейчас я ещё накормлю тебя мясом. Ты
когда-нибудь его ел? Не тухлого жирха, и не вонючую тукку,
которой лакомятся грязекопатели, а настоящее мясо, какое подают
вану... У меня много мяса, много чистой воды, и огня, хлеба,
плодов туйвана, зреющих в небе, и наыса, растущего под
землёй. Но мне не с кем говорить, поэтому я беднее изгоя.
-- Как тебя зовут? -- спросил Шооран.
-- Моё имя давно принадлежит Многорукому, -- старик усмехнулся,
-- можешь звать меня просто стариком. А теперь, пошли. Мясо
стынет.
Шооран поднялся. Потолок качнулся и угрожающе приблизился к
лицу. Шооран поспешно сел, почти упал на пол, пригнул голову в
ожидании удара. Старик удивлённо смотрел на него.
-- Что это -- там? -- Шооран ткнул пальцем вверх.
-- Бедный зверёныш! -- воскликнул старик. -- Теперь я вижу, что
ты действительно из рода грязекопателей. Ты никогда не был в
помещении? Это потолок. Он из камня, но ты не бойся, он не
упадёт. Мы с тобой в шаваре... в алдан-шаваре, -- поправился он,
заметив удивлённый взгляд Шоорана.
-- ...алдан-шавар... -- повторил мальчик. -- Но ведь так
называется дворец великого вана!
-- Так называются подземные пустоты, вход в которые ты видел у
подножия суурь-тэсэга. На сухом оройхоне шавар чист и безопасен,
и поэтому его называют алдан-шаваром. Не только ван, но и любой
паршивый одонт живёт в алдан-шаваре, ведь там крепкие стены и
значит можно легко прятать награбленное.
Шооран с ужасом и изумлением смотрел на старика, так спокойно
произносящего крамолу и хулу на великих людей. Даже на свободном
оройхоне имя вана было священным.
-- Ты всё-таки Тэнгэр, -- пробормотал он, -- и сам Ёроол-Гуй
родился из твоих отбросов.
-- Нет, я не Тэнгэр, -- сказал старик, поднимая Шоорана. -- Ну
а что касается Ёроол-Гуя, то ты, пожалуй, прав -- мы с ним
старые знакомцы. Впрочем, поживи здесь несколько дней и многое
поймешь сам. Идём. Мясо, должно быть, совсем остыло.
* * *
Меньше чем за два месяца Шооран освоился с жизнью на сухом
оройхоне. Его уже не так поражали сказочное изобилие и
богатство, хотя он по-прежнему не мог поверить, что и в земле
вана многие живут не хуже. Шоорана больше не пугали низкие
потолки, он облазал весь алдан-шавар -- сложную систему ходов,
залов и коридоров, располагавшуюся под поверхностью оройхона. В
алдан-шаваре было два яруса. Первый -- светлый и сухой, со
множеством больших и малых выходов на поверхность, тех самых, что
так пугали его на мокром оройхоне. Во второй ярус можно было
проникнуть из первого. Там всегда было сыро и тепло, на жирной
земле сплошным ковром расстилался наыс -- бледные мясистые
грибы, бесконечно вкусные, если их сварить или зажарить, но
съедобные и сырыми, и сушёными. Тьму в нижнем ярусе рассеивали
медлительные светящиеся слизни, грызущие наыс. Старик собирал
слизней и приносил в комнаты, когда ему казалось, что там
недостаточно светло.
