тебя. Здесь твой обидчик и наш недруг -- мерзкий илбэч, да будет
проклято его имя во все века, покуда стоит далайн!
Дерзкая мысль пришла в голову Шоорану. Он изготовился, привычно ловя
нужную ноту. Далайн вздулся бугром, валы пены пошли по поверхности. С
берега рванулись крики.
-- Он здесь! -- доносилось из общей разноголосицы. -- Скорее! Ну
же!..
Разом качнувшись, кресты, вместе с привязанными к ним людьми
кувырнулись в глубину. Это было так страшно и неожиданно, что Шооран
сбился и потерял чувство далайна. Бугор опал, расходясь тяжёлыми
кругами.
Толпа взорвалась воплями радости:
-- Убили илбэча. Убили!..
Осторожно пятясь, Шооран отполз в сторону. Его, привычного ко всему,
мутило от этой радости. Тем не менее, он не дал воли чувствам и ушёл
из этих мест, так как не был уверен, что новоявленные почитатели
Ёроол-Гуя не устроят в окрестностях облаву, когда узнают, что илбэч
не только жив, но и бродит поблизости. Вскрывать эту общину следовало
так, чтобы у любителей кровавых жертв не оставалось ни желания, ни
возможности заниматься чем бы то ни было, кроме спасения собственных
шкур.
Шооран снова шёл вдоль узкого северо-западного залива, который он так
сильно укоротил три месяца назад. Там, где залив предельно сужался,
можно было рассмотреть противоположный берег, суурь-тэсэги
выстроенных оройхонов. Но куда сильнее о близости страны изгоев
напоминали люди. То и дело на сухих землях встречались участки,
обнесённые сплошными заборами, превращённые в крепости. Как правило,
за этими оградами жило по нескольку семей, захвативших землю и
называвших себя изгоями, хотя и внешний вид, и говор изобличали в них
общинников. Мужчины в этих семьях, побывав в цэрэгах и посмотрев мир,
больше всего на свете хотели иметь свою землю и ненавидели убогое
равенство. Слово "общее" звучало в их устах как ругательство. Семьи
объединялись вместе только для защиты от любителей чужого, что
дюжинами шатались по безвластной округе. Прочее хозяйство они вели
раздельно и не желали делиться ничем и ни с кем. Короче, это были
негостеприимные места, где гораздо легче умереть, чем прокормиться.
Шооран не осуждал ни грабителей, ни яростных собственников, хотя и те
и другие были ему неприятны. Люди хотят жить, они не виноваты, что мир
сорвался с цепи и меняется быстрее, чем успеваешь привыкнуть к нему.
В любом случае, эти края были готовы присоединиться к Ээтгону. За
неделю Шооран создал девять оройхонов, обратив залив в жалкий закуток,
ничего больше не разделяющий. Когда в округе появились отряды изгоев,
Шооран вернулся к логову дьяволопоклонников и за одну ночь поставил
три оройхона, которые разом открыли широкую дорогу в прежде
труднодоступный район. Как и предвидел Шооран, оттуда немедленно была
выслана погоня, которая вскоре натолкнулась на изгоев. Ночные пархи
тут же доказали, что воевать они не разучились, так что на следующую
ночь Шооран ставил привычную пару оройхонов, не опасаясь, что его
изловят и принесут в жертву.
К концу месяца, Шооран вынужден был отойти на восток. На западе
оставалось не больше пяти мест, куда можно втиснуть оройхон, и в
любой из этих точек мог караулить какой-нибудь безумец из числа
разогнанных островитян. Но и на западе, где ширина далайна кое-где
достигала восьми оройхонов, работать оказалось не так просто.
Неожиданно, за какой-то месяц мокрые земли наполнились людьми. Почти
никто из них не собирал ставший никчемушным харвах: некогда знаменитая
артиллерия братьев за последние месяцы пришла в упадок и чуть не до
последнего татаца была продана противнику. Зато расцвела охота на
прежде запрещённого шаварного зверя и сбор дьявольской чавги. Местами
чешуйчатые клубни были выбраны так надёжно, что Ай ничего не могла
добыть, и путешественникам приходилось голодать. К тому же, то и дело
встречались области, где и чавга, и обитатели шавара были выбраны
вечно голодным Ёроол-Гуем. Ведь лишь в спокойные годы Многорукий
выплывает изредка, а когда по земле ходит илбэч, его враг тоже не
исчезает надолго.
И всё же Шооран упорно ставил один оройхон за другим. Теперь он
старался выжидать несколько дней, а потом за одну ночь ставить два или
три оройхона. При этом ему случалось забредать и в цивилизованные
области, но у далайна войск Моэртала он не видел. Наконец, народу на
мокром стало так много, что Шооран встревожился не на шутку и решил
узнать, в чём же дело. Достаточно было пройти три-четыре оройхона
вглубь страны, и загадка разъяснилась сама собой. Вытоптанные поля
лежали чёрными, словно в последний месяц года. Убогие всходы были
пожраны до последнего ростка прежде чем успели набрать силу. Туйваны,
и без того редкие в этой части мира, уродливо топорщили изломанные
ветви с жалкой, наполовину облетевшей листвой. В обмелевших ручьях не
было ни одного бовэра. А ведь с прошлого мягмара прошло едва
полгода! Что же станет твориться здесь, когда начнётся сухой сезон?
Хотя стоит ли жалеть людей, которые даже теперь продолжают ходить
прямиком через поле и питаться едва проклюнувшимися ростками, не давая
им вырасти? Сейчас лучше позаботиться о том, чтобы поскорее убраться
отсюда, пока соседи не выставили заставы вокруг голодных мест.
Вообще-то заставы уже были, но они ещё не стояли сплошным кольцом, и
привычные к подобным делам Шооран и Ай легко проникли сквозь
охранение, пройдя ночью по берегу далайна. При взгляде на эту пару --
на карлицу, похожую на диковинного зверька и на худого, грязного и
оборванного мужчину, молодого, но уже наполовину облысевшего, с кожей,
покрытой болячками и мокнущей сыпью, никто не мог бы предположить, что
перед ним величайший илбэч всех веков, который недавно превзошёл
сказочного героя Вана. Скорее явственно вспоминалось, а вернее --
ощущалось, почему цэрэги и благополучные землевладельцы кличут бродяг
вонючками. Впрочем, Шоорана так никто не рискнул бы назвать: блеск в
воспалённых глазах и оттопыренный край жанча, где скрывался режущий
кнут, отбивали охоту к общению. Ведь никто не знал, что ус парха
выдёргивается лишь в ответ на опасность, а любые оскорбления бродяга
давно уже сносит молча и лишь усмехается, относя ругань на счёт
проклятия Ёроол-Гуя. О своих заслугах Шооран старался не вспоминать,
давно не считая выстроенные оройхоны, учитывая только те, что ещё
предстояло построить, чтобы окончательно стереть далайн с лица земли.
Возле креста Тэнгэра Шооран пробыл недолго. Несколько дней они
отъедались чавгой, которой здесь тоже было негусто, но всё же больше,
чем в голодных местах. Сменять кость, хитин и раковины на хлеб
Шоорану не удалось, владельцы земли, напуганные слухами о начавшемся
у соседей голоде, с хлебом расставаться не хотели. Слегка
подремонтировавшись, Шооран вновь взялся за работу. Строил ночами по
три оройхона за раз, начиная полосу подальше от жилых мест, чтобы
уменьшить опасность встречи с людьми. За относительно короткий срок
соорудил полторы дюжины оройхонов и также внезапно ушёл в земли вана.
Здесь ещё не были знакомы с его новой тактикой, и Шооран сходу
совершил несколько набегов на далайн, отняв у него ещё дюжину
квадратов.
Из последнего набега Шооран вернулся совершенно разбитым. Вроде бы и
далайн не сопротивлялся как прежде, и Ёроол-Гуя не было поблизости, но
всё же едва хватило сил вернуться к стоянке, где ждала Ай. Шооран
отмахнулся от предложенной чавги и повалился в заранее расставленную
колыбель. Но и сон не шёл. Мешал свет разгорающихся облаков, ныли
ноги, ломило в затылке. К полудню Шооран понял, что заболел. Через
силу он поднялся и двинулся к сухим землям, надеясь добраться к
огненной границе и отлежаться там, в иссушающей жаре аваров.
Шооран плохо представлял, сколько времени он проболел. Если бы не Ай,
возможно он и вовсе бы не поднялся. Уродинка, рискуя быть побитой,
ежедневно делала длиннейшие переходы на мокрое и притаскивала ему
чавгу, помогавшую не умереть от голода и жажды. Однажды даже принесла
пойманного жирха. От запаха многоногой твари Шоорана стало рвать, и
Ай, не настаивая больше, съела жирха сама. Но как бы то ни было,
организм переборол болезнь, Шооран встал.
Возвращаясь, он внимательно присматривался к знакомым прежде местам.
Теперь здесь не было такой страшной скученности, излишек населения
ушёл к Моэрталу, в северные районы или страну изгоев. Поля стали
значительно больше, но люди как и прежде не отличались приветливостью.
Хотя, на этот раз тому были основания: сюда тоже пришёл неурожай.
Конечно, бедствие не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось на
другом конце мира, но впереди были ещё три месяца, которые предстояло
прожить.
Шооран пытался предлагать имевшийся у него товар, но лишь один
крестьянин согласился обменять набор игл из рыбьей кости на хлебец.
При этом он проворчал, указывая на Ай:
-- Счастье твоё, что ты с девчонкой...
-- А что, -- спросил Шооран, -- ходил бы в одиночку -- иглы были бы
хуже? Ломкие или тупые?
-- Не в том дело. В одиночку илбэч ходит, а с ним бы у меня разговор
короткий был.
-- Чем тебе илбэч не угодил? Он там где-то бродит, на мокром, а ты
как тут родился, так и живёшь. Далайна, небось, и в мягмар не видал.
-- Ви-идал... -- протянул крестьянин. -- Я всё видал. А ты видишь, что
у нас делается? Вода уходит. Такой засухи прежде не бывало. Это всё
илбэч -- понастроил земли, вот воды на всех и не хватает.
-- Скажешь тоже... -- отмахнулся Шооран. -- Засуха в конце каждого
года бывает, или почти каждого.
-- Какой же сейчас конец? До конца ещё жить и жить, а воды в ручьях
едва по колено, и с туйванов цвет облетел. Илбэч это, точно говорю.
-- Ну как знаешь, не стал спорить Шооран, -- хотя кажется тебе-то он
немало пользы принёс. Вон, поле какое! Прежде-то меньше было.
-- А урожай? -- не уступал хозяин. -- Землю дал, а воду отнимает.
Остановить его надо, пока не поздно.
Измышления земледельца позабавили, но и встревожили Шоорана. В
главном крестьянин был прав: прежде такого действительно не бывало.
Каждому, умеющему видеть, ясно, что подходит голодное время. И как
назло это случается второй год подряд. А кого винить в случившимся?
Тэнгэр -- высоко, Ёроол-Гуй -- глубоко. Значит, виноват илбэч. И раз
такие мысли возникли у одного человека, они быстро разойдутся по умам.
Как бы изуверская община того берега не стала началом будущего
движения врагов илбэча. И ещё... спасибо мужику, что он подсказал
верный способ обезопасить себя. Ведь илбэч действительно ходит один, а
их -- двое.
Шооран догнал ушедшую вперёд Ай, потрепал её по волосам:
-- Ты у меня умница.
Коротышка довольно проурчала что-то и погладила Шоорана по рукаву
жанча.
* * *
Надо было спешить. Пока слухи и нежелательные толки не разошлись по
всему миру, пока не началась правильная и планомерная охота за
илбэчем, нужно было успеть сделать как можно больше.
Прежде всего Шооран задумал окончательно уничтожить западные заливы.
Незачем им резать мир на куски. Ничего страшного не произойдёт, тем
более, что один из заливов практически и не существует больше.
Шооран по приграничной полосе пошёл на запад. Слева от него дышали
огнём авары, справа желтели сохнущие поля. Лишь в одном месте шапками
вспенивалась свежая зелень -- там был Царский оройхон. Туда целыми
днями тянулись цепочки людей с бурдюками на плечах -- поливать сады
вана.
Выйти на оконечность залива, где можно было строить, Шоорану не
пришлось. Возле Свободного оройхона он наткнулся на мощную охрану.
Вряд ли она была поставлена ради илбэча, земли теперь хватало всем.
Скорее всего, в преддверии грозящих испытаний ухудшались отношения
между соседними странами.
Неудача не огорчила Шоорана. Он даже не попытался пройти через
кордоны, а пошёл назад по побережью, ставя оройхоны там, где это было
возможно. Чёртова дюжина оройхонов украсила его путь на восток. Там
застав не было, очевидно, ван окончательно уверовал в преданность
Моэртала. В юго-восточном углу Шооран прожил три недели. Пользуясь
