Но тогда илбэча считали благодетелем, а сейчас его именем проклинают.
Жаль, что доброта не имеет никакого отношения к происходящему. Путь
должен быть пройден до конца в любом случае. Это и есть главное
проклятие илбэча. Он не остановится и никогда не увидит унылого мира,
какой воображал только что. Пусть тот мир, если сумеет, появляется
после смерти последнего чудотворца. Утром он пойдёт строить.
* * *
К далайну Шооран вышел до света. Ёроол-Гуй затих, убравшись в глубину,
и Шооран двинулся в путь, опасаясь, что на сухой полосе его может
обнаружить патруль, если, конечно, они сохранились в рухнувшем мире.
Далайн словно в начале веков продолжал свой размеренный танец.
Противоположный берег был почти неразличим в дымке, и, если прищурить
глаза, можно внушить себе, что мир ещё не начинал меняться, а ты --
первый илбэч, готовящийся творить землю под любопытными взглядами
дурня Бовэра.
Шооран глубоко вздохнул, собираясь с силами.
Надо строить. Как?.. На голове у Ёроол-Гуя? И всё же, строить надо.
А если он погибнет, то пусть скучный мир завтрашнего дня появляется
без него.
С первого мысленного усилия Шооран почувствовал сопротивление, словно
он пытался перегородить далайн, разрезав его на части. Но что-то в
этом сопротивлении подсказывало Шоорану, что оно не бесконечно. Далайн
вздулся, влага заметалась, взлетая клочьями пены, стараясь уйти из-под
сжимающей её воли строителя. Шооран не отпускал. Должно быть, со
стороны это выглядело до ужаса нелепо: человеческая песчинка
корячилась на краю бездны, надсаживаясь в безмолвном крике, словно
поднимая неизмеримую тяжесть, хотя в руках у неё ничего не было. Зато
впереди начали возникать искажённые очертания суурь-тэсэгов.
И немедленно Шооран почувствовал ответный удар. Шооран ждал этого
удара и только потому не был раздавлен. Удары всё более мощные
сыпались один за другим, Шооран дёргался, словно его била падучая,
хрипел, брызгая кровью, выступившей из-под сжатых зубов, но работы
не бросал. Он не пытался защищаться от атак беснующегося внизу
Ёроол-Гуя, стремясь лишь сохранить выстроенный призрак.
На мгновение силы борцов пришли в равновесие, затем чудовищный бог
проломил тонкую окаменевшую корку и устремился к берегу.
Шооран не побежал. Он продолжал строить, если можно назвать
строительством бессмысленное сжигание самого себя перед лицом куда
более могучего разрушения.
Разрывая себя о тонущий и вновь возникающий камень, Ёроол-Гуй тянулся
к илбэчу. Их разделяло не больше дюжины шагов, справа и слева хищные
руки уже легли на оройхон, словно бог хотел обнять строителя, прижать
его к себе всеми руками. Кольцо сдвигалось, но всё же Ёроол-Гуй не мог
окончательно сжать его. Илбэч не делал ничего для своего спасения, он
атаковал сам, и это сберегало его верней всякой защиты. Руки, готовые
раздавить илбэча, срывались в наплывающий камень, и всё больше их не
выныривало обратно. С громовым треском обрушилась часть берега, и тут
же всё бушующее пространство разом затвердело, Ёроол-Гуй исчез под
изломанными пластами камня.
Какое-то время Шооран не помнил себя, лишь потом обнаружил, что сидит
на том самом месте, где стоял утром, но облака над головой сияют
слепящим полуденным светом. Шооран смотрел туда, где прежде
простирался далайн. Никакого оройхона там не было: ни суурь-тэсэгов,
расположенных через равные промежутки, ни вычерченно-ровных
поребриков, а только уродливое нагромождение камня, вспоротого
страшной агонией мира. Человек затерялся бы в этом хаосе словно зогг в
чешуе парха.
Шооран сидел, ни о чём не думая, ни о чём не беспокоясь. Сидел так
впервые за много лет. Он заслужил это право -- его труд и труд многих
поколений илбэчей -- закончен.
В стороне раздались голоса, шум.
Надо же, кто-то ещё жив, и в нём осталось достаточно любопытства,
чтобы пойти взглянуть на могилу Ёроол-Гуя. Ну что ж, пусть идёт.
Шооран не встал с камня, даже не переменил позы, лишь запахнул
поплотнее жанч. Пусть пришедшие видят всё, что здесь было -- больше он
прятаться не станет.
Отряд в две дюжины цэрэгов пробирался вдоль перепаханного катаклизмом
места. Заметив Шоорана воины быстро перестроились полукругом, выставив
нацеленные копья. Шооран глянул в лицо предводителю. Это был Ээтгон.
Ну конечно, кто ещё мог сохранить хоть какой-то порядок в той
круговерти, что бушует сейчас на оройхонах.
-- Здравствуй, брат, -- сказал Шооран.
-- Здравствуй... илбэч, -- произнёс Ээтгон, чуть помедлив. -- Ты
всё-таки сделал по-своему. А я надеялся, что уговорил тебя тогда.
-- Так ты знал?
-- Кто мог знать? Я догадывался. Это мог быть ты или дурочка Ай.
Больше некому. Вы появлялись, и начинала рождаться земля. Уходили -- и
возвращалась тишина. Надо быть слепцом, чтобы не заметить этого. Или
вы думаете, я не знал, что творится в моей стране? Я давно решил для
себя, что илбэч -- один из вас.
-- Ты прав, это я был илбэчем, -- сказал Шооран спокойно. -- И что ты
намерен предпринять теперь? Прикажешь меня казнить? Казни, мне всё
равно. Мне безразлично, осталось ли в силе проклятие Многорукого или
рассыпалось вместе с ним. Я сделал своё дело, теперь мне безразлично
всё. Дальше решаешь ты.
-- Я ещё не знаю, что делать с тобой, -- задумчиво произнёс Ээтгон, --
но отсюда ты пойдёшь вместе со мной. Отдай оружие.
Шооран пожал плечами и показал пустые руки.
-- Всё там, -- кивнул он в сторону развалин.
-- Тогда идём, -- Ээтгон повернулся, уверенный, что Шооран и без
принуждения последует за ним.
-- Великий Тэнгэр, что это? -- воскликнул один из солдат.
Мир озарился всполохами. Небесный туман, всегда спокойный, пришёл в
движение, заволновался, словно испарения далайна, когда ветром
мягмара их заносит в сухие края. Светящиеся разводы заполонили
небо, в одну минуту можно было наблюдать желтизну утра, серебро дня и
багрец вечера. Краски сливались, перемешиваясь и вновь разъединясь.
Отсветы бродили по задранным кверху лицам.
-- Смотри!.. -- прохрипел Ээтгон. -- Что это? Отвечай! Это же твоих
рук дело, ты должен знать! Ты знал, да? Отвечай!
Шооран молча покачал головой.
-- Если... если что-то случится, -- сдавлено произнёс Ээтгон, -- ты
умрёшь первый.
-- Что-то уже случается.
Небесный туман начал меркнуть. Разводы мутнели, гася друг друга. Но
темнее не становилось, откуда-то просачивался другой свет, не
слепящий, но позволяющий видеть не хуже, чем днём. Потом над
оройхонами прошёл порыв ветра, словно на миг вернулся мягмар, и клочья
вечного тумана потащило куда-то вбок. Мгновение облачная пелена
сопротивлялась, затем небо лопнуло и сквозь рваные дыры проглянуло
иное небо, светло-серое, под стать спокойному свету, льющемуся оттуда.
Все головы были задранны в зенит, поэтому бегущего гонца заметили,
когда он был совсем рядом.
-- Повелитель! -- крикнул он, задыхаясь. -- Стена Тэнгэра -- упала!
* * *
Водяная пыль, что в течение последних суток почти непрестанно
сыпалась с нового неба, сменилась частыми крупными каплями, и авары
закурились влажным паром. Теперь всякому было ясно, что раскалённые
прежде камни хотя и медленно, но остывают, и костяная дорога, которую
приказал строить Ээтгон, скоро будет не нужна.
Ээтгон, так и не сменивший грубого наряда, в каком ходят по мокрым
землям, стоял в клубах густого пара. Струйки воды стекали по коже
жанча. Шооран, остающийся в странном положении наполовину пленника,
наполовину -- опасного божества, стоял позади.
-- Во всяком случае, от жажды не умрём, -- сказал Ээтгон, сгоняя с
лица воду. -- Ванны переполнены, скоро придётся спускать излишки в
ручьи. Бовэры будут довольны.
-- У тебя и бовэры остались? -- спросил Шооран, вспомнив умершего от
голода тёзку.
-- У меня всё осталось.
Что ж, так и поступает рачительный хозяин. Без бовэров худо придётся
всем, а детей можно нарожать новых.
В тумане обрисовалась приближающаяся фигура.
-- Дошли до конца! -- раздался голос. -- Только там обрыв!
-- Не думай, что пойдёшь первым, -- предупредил Ээтгон. -- Только
вместе со мной. Я не знаю, что ты там приготовил для нас.
Пропустив вперёд троих солдат, он кивнул Шоорану, а затем сам шагнул
на костяной мостик.
Настил, скользкий от падающей воды, пружинил под ногами. Местами
кость успела обуглиться, там идти было легче, хотя приходилось
следить, чтобы подгоревшая опора не обломилась под ногой. Шаг за шагом
группа преодолевала прежде недоступное пространство. Через полчаса
они выбрались на застеленную площадку, где уже стояло несколько
человек.
-- Ух ты!.. -- выдохнул кто-то из вновь пришедших.
Неизмеримо огромный простор открывался перед ними. Земля простиралась
на множество оройхонов. Конец её терялся в недоступной взгляду дали.
Но прямо перед ногами оройхон, на котором они стояли, вертикально
обрывался вниз. Глубину провала было невозможно измерить, глаз
отказывался оценивать такую высоту. Шооран почувствовал, как его
против воли качнуло к обрыву, и поспешил перевести взгляд на более
отдалённые предметы. Там росли деревья и причудливо извивался ручей.
Шооран недоумённо потряс головой. Если эти деревья ростом хотя бы в
половину взрослого туйвана, то значит ручей расплескался в ширину на
двойную дюжину шагов. А длину его не стоило и представлять. Да какой
же оройхон вместит подобное! Или это далайн нижнего мира? И вообще,
внизу не замечалось никакого порядка, не было ни одного прямого угла,
ни единой ровной линии. Всё изогнуто, прихотливо, свободно. Вряд ли
там есть квадратные оройхоны.
Дождь прекратился, высокое небо недавно потемневшее, вновь посветлело,
затем в облаках образовалась прореха, и через неё глянуло третье за
последнее время небо: блестящее, чудесно-голубое и чистое, словно
лучший жемчуг маминого ожерелья.
-- Что ты скажешь на это? -- спросил Ээтгон.
-- Я не знаю, что ждёт нас внизу, -- сказал Шооран, -- но это наш
мир.
-- А где алдан-тэсэг? Куда делся Тэнгэр?
-- Какое нам дело до Тэнгэра? Он должен был сам подумать о своей
бессмертной жизни. У него было для этого достаточно времени. А нам
надо думать о себе.
* * *
-- ...это было твоё последнее слово, -- молвил Тэнгэр, -- и пусть
будет по-твоему. Но берегись, если прежде в далайне не останется
места для тебя!
И поскольку это действительно были последние слова, то Ёроол-Гуй
молча канул в глубине далайна и с тех пор не издал ни звука. Но если
бы он мог говорить, то сказал бы:
-- Ты хочешь меня уничтожить, о Тэнгэр! Но подумал ли ты, что вместе
со мной ты разом уничтожаешь половину вечного времени и половину
бесконечности, их обратную, тёмную сторону? Сможет ли твоя светлая
сторона существовать без меня, и на чём будет стоять алдан-тэсэг,
если не станет моей бездны?
Однако, последнее слово -- есть последнее слово, так что эти мысли не
были произнесены, и ни один сказитель ничего не поведал о них,
собравшимся послушать его в красный вечерний час.
ГЛАВА 12.
Чтобы достать дно обрыва пришлось собрать верёвки с нескольких
оройхонов. Доброволец из бывших цэрэгов, служивших на угловых
оройхонах, обвязался верёвкой и был спущен вниз. Через несколько минут
его подняли обратно.
Чего только не передумал Шооран за эти несколько минут. То ему
представлялись райские пажити, о каких проповедовали братья, то
казалось, что внизу вообще невозможно жить, и каждый ступивший туда
немедленно скончается. Действительность оказалась проще и странней.
Разведчик благополучно вернулся, сообщив, что внизу настоящая земля
наподобие креста Тэнгэра. Он привёз несколько прочных камушков и пучок
травы. Трава удивила всех: она была нежной как хлебные всходы и
бесплодной, как хохиур. Зато камням люди обрадовались, и скоро по
натянутым верёвкам вверх и вниз заскользили разведчики. Одно за другим
пошли к правителю Ээтгону донесения.
Первая группа разведчиков вышла к реке. Река действительно оказалась
непредставимых размеров и величиной напоминала далайн. Хотя в ней была
