* * *
Весь мягмар Шооран и Ай пробатрачили на побережье. На хлеб Шооран
мог заработать и сказками, но он решил пока не раскрывать своего имени
и поменьше бывать на виду. Семь оройхонов, поставленные до мягмара,
отсекли большой юго-восточный залив, куда Шооран собирался заманить
Ёроол-Гуя, прежде чем уйти к Моэрталу, чтобы там взяться за почти
нетронутые просторы далайна.
Но как всегда борьбе с Многоруким помешали люди. Шооран не ожидал
застав возле Торгового оройхона, ведь теперь это была центральная
часть страны. Впрочем, встреча с цэрэгами окончилась благополучно:
путников всего-лишь остановили и предложили поворачивать обратно.
-- Там и без того полно бродяг, -- глядя пустыми глазами, произнёс
цэрэг. -- Лезут днём и ночью. Так что, проваливайте.
-- Мы не изгои, -- возразил Шооран. -- И, потом, мы идём в страну
старейшин, а не оттуда.
-- Тем хуже. Говорят -- проваливай, пока цел.
Шооран и Ай покорно повернули назад. Во время перебранки Шооран успел
заметить, что посты развёрнуты на юг, значит, охранник лжёт, цэрэги
поставлены не против беженцев. Возможно, дальше есть вторая цепь
караулов, но эти явно следят, чтобы никто не ушёл к Моэрталу. Неужто
удачливый одонт настолько зарвался, что вздумал отделяться? Должен же
он понимать, что завтра далайн может отступить, и он окажется лицом к
лицу с противником. Если он этого не понимает, то будет наказан.
Отойдя на безопасное расстояние, Шооран как обычно оставил Ай
промышлять чавгой, а сам вернулся и создал оройхон, которым должна
была начаться широкая дорога к кресту Тэнгэра. Об этом оройхоне и
докладывали великому вану за обедом.
Выстроить дорогу не позволил Ёроол-Гуй, послушно зашедший в залив.
Шооран, посетовав, что не сумел вовремя перебраться на другой берег,
поспешно отошёл на запад, между делом создал клочок земли там, а потом
решил идти через страну изгоев и добрых братьев. Что-то там
происходило непонятное, слухи доходили странные и противоречивые, и
Шоорану хотелось самому посмотреть, чем обернулась его месть
Жужигчину.
Ай на вопрос, согласна ли она идти обратно, протянула привычное: "Я с
табой...", -- и они пошли.
На западе путь тоже был перекрыт, но Шооран был готов к этому и
довольно легко прошёл через заставы, тем более, что здесь цэрэги
действительно стояли лицом к противнику и не могли караулить
каждого путника. В предутренний час Шооран и Ай проползли по зарослям
хохиура и на рассвете были на угловых оройхонах.
После того, как месяц назад илбэч высушил здесь последние
огненные болота, война вновь пришла к многострадальному дому старика.
Суварг двинул армию изгоев и отнял угловые земли у вана. Впрочем, на
самих оройхонах это никак не отразилось. Так же рос хлеб, в тех же
палатках жили земледельцы, получившие звонкий титул "свободных
изгоев". Как только не переименовывают мужика власти, а он почему-то
так и остаётся мужиком!
Шооран шёл по поребрику сухого оройхона. Строил этот оройхон Энжин,
но высушил его Шооран, давным-давно, больше шести лет назад. С тех
пор он законно считал его своим и сейчас любовался молодыми туйванами,
сгибающимися от первого обильного урожая. Только когда зацветут
туйваны, можно считать, что земля родилась, а илбэч стал вровень с
древними строителями. Через три года ему исполнится две дюжины лет, но
задолго до этого он закончит вторую дюжину оройхонов. Теперь он
знает, что легенды о Ване -- правда. Можно, если ты силён и открыл
свой дар в юности, построить хоть шесть раз по двойной дюжине
островов. Главный враг не Многорукий, а ты сам -- твоя усталость,
боль, одиночество среди бесконечных толп народа. Народа, который не
нужен тебе, также как ты не нужен ему. Важна лишь земля, вот эти
туйваны, которые зацвели, где прежде тёк нойт.
Шооран изогнулся над колючей изгородью, с трудом достал и подтянул
цветущую ветвь, вдохнул чистый аромат цветов. Мягко отпустил стебель,
долго стоял, глядя, как дрожат успокаиваясь цветы. Осторожно снял с
отравленных игл ограды опавший лепесток, протянул его Ай. Личико
уродинки сморщилось в довольной гримасе. Ай пристроила подарок в
волосах, и алый лепесток оживил её лицо, сразу потерявшее мертвенный
серо-зелёный цвет.
-- Идём, -- сказал Шооран. -- Нам ещё много идти.
Они шли по промежутку между оройхоном старого илбэча и первым сухим
оройхоном Шоорана. Когда-то он мог бегать здесь, не глядя по сторонам,
всё вокруг принадлежало ему. Теперь не стоило без лишней нужды
спрыгивать с общей тропы. Хотя, когда навстречу идёт вооружённый
караул -- лучше посторониться.
-- Вот он! -- закричал человек, идущий впереди воинов. -- Это он
хватал мой туйван!
Патрульные настороженно и недовольно разглядывали Шоорана, и он в
который уже раз подумал, что в стране изгоев изгоев как раз и не
осталось, ночные пархи на удивление быстро привыкли к новой роли, а
эти солдаты, судя по всему, никогда не мыкались на мокром, скорее
всего, это настоящие цэрэги, вовремя смекнувшие что к чему и
перешедшие на сторону сильного, чтобы сохранить своё положение. Прежде
они знали бы, что делать с бродягой, а сейчас не вполне уверены и
колеблются. С удивлением Шооран увидел, что среди цэрэгов возвышается
огрузневшая, но всё ещё могучая фигура Боройгала. За поясом у палача
красовался широкий резной тесак -- символ власти одонта.
-- Я ничего не брал, -- произнёс Шооран. -- Я свободный изгой и иду по
свободной земле.
-- Не брал?! А это что?! -- крестьянин кинулся к Ай, ухватил её за
волосы, стараясь вытащить лепесток.
Шооран ударил хама по руке, оттолкнув так, что мужик отлетел на
несколько шагов, врезавшись спиной в затрещавшую изгородь.
-- Это опавший лепесток, -- сказал Шооран. -- Он ничего не стоит.
Цэрэги без интереса следили за перебранкой и были готовы уйти, оставив
владельца дерева самого разбираться с похитителем лепестка. Но тут
вмешался Боройгал.
-- Ты кто такой? -- спросил он Шоорана, глядя поверх его головы. --
Что-то мне твой голос знаком.
-- Мой голос знаком многим, -- сказал Шооран. -- Я сказитель.
-- Не-ет! Ты не крути. Я сказочки слушать никогда не ходил, но голосок
твой мне очень знаком...
Боройгал подошёл ближе, посмотрел на Шоорана с одной стороны, потом с
другой, так, чтобы не было видно шрамов, стянувших правую щёку.
Удовлетворённо хмыкнул.
-- Шпион вана! Ты был здесь, когда исчез Хооргон. А теперь тебя
подослали убить меня? Да? Не выйдет! Вяжите его!
Шооран рванул из-под жанча хлыст, но Боройгал стоял слишком близко,
чтобы можно было успеть раскрутить оружие. Шооран ударил Боройгала в
лицо тяжёлой рукояткой, но копьё одного из цэрэгов вонзилось Шоорану в
запястье, двое воинов повисли на плечах, Шоорана сбили с ног и,
нещадно заламывая раненную руку, начали вязать. Ай, замершая в первую
секунду, молча метнулась и вцепилась зубами в щёку упавшего Боройгала.
Великан взревел и замахнулся кулачищем. Любую женщину такой удар убил
бы на месте, но Ай оказалась слишком лёгкой. Она лишь отлетела в
сторону, но тут же вскочила, шипя как рассерженная тукка и готовая
вновь броситься в атаку.
-- Беги! -- закричал Шооран. -- Беги к Ээтгону, пусть выручает!
Ай развернулась и поскакала вдоль поребрика. Когда было нужно, её
шлёпающая походка исчезала, и уродинка мчалась впереди многих. Иначе
она не смогла бы вовремя удирать от Многорукого.
-- Схватить! -- прохрипел Боройгал.
Шооран, на спине у которого сидело двое цэрэгов, сумел извернуться и,
зацепив ногой, уронить солдата, рванувшегося исполнять приказ. Пока
тот поднимался, Ай унеслась далеко.
"Лишь бы добежала до мокрого, а там -- уйдёт," -- подумал Шооран.
Он-то знал, как бессмысленно ловить Ай в зарослях хохиура.
Цэрэги сгрудились вокруг связанного Шоорана и принялись его бить. Не
каждый удар достигал цели, иглы башмаков с трудом пробивали толстый
жанч, но уже через минуту Шооран потерял сознание от боли.
* * *
Боройгал был назначен одонтом три дня назад. Конечно, в государстве
изгоев слово "одонт" было как бы под запретом, но как ещё назвать
человека, поставленного управлять приобретёнными оройхонами? Так что
Боройгал с лёгким сердцем украсил себя костяным тесаком, а наедине с
собой величал себя одонтом.
Вообще-то, когда отряды ночных пархов вступали на угловые земли,
Боройгал не думал о возвышении, а дрожал за свою шкуру. При трёх
последних правителях он был палачом и затолкал в шавар немало изгоев,
так что для страха основания были. Но потом он решил, что надо быть
смелее. В конце концов, палачи нужны любой власти, а охотников на эту
должность не так много. Поэтому, увидев Суварга, шествующего в
окружении охраны, Боройгал громко крикнул:
-- Здравствуй, правитель Суварг! Я рад тебя видеть!
Нельзя сказать, что правитель Суварг тоже обрадовался этой встрече.
Был в его прошлой жизни один шаварный закоулок, в который он не хотел
бы пускать посторонних. До сих пор никто не спросил предводителя
изгоев, как удалось ему не только вывести отряд из владений Моэртала и
пройти затем половину страны, но и увеличить при этом армию изгоев
чуть не вдвое. Бродяги считают, что им так повезло. Тэнгэр оставил
мысли о вечном и позаботился о них. Нет, о них думал
предусмотрительный Суварг. Не договорившись с одонтами такую операцию
не провернуть. Но попробуй сказать об этом вслух, и клеймо предателя
уже не смыть. А кто мог знать тогда, что отыщется эта страна, и
сегодня он сможет говорить с ваном на равных и даже отнимать его
земли? Тогда, чтобы выжить, пришлось кое-что обещать, да и выполнять
обещанное. Своими людьми и своей страной он не поступился, а что до
лазутчиков, проходивших с его ведома в области братьев, то надо было
сохранять мир. Только как объяснить это увечным и калеченным членам
совета, которые знают лишь чувство непримиримости? Даже Ээтгон среди
этих закостеневших типов кажется гибким политиком. Ээтгон о многом
догадывается и молчит, но если скандал выплывет, то и он окажется
среди противников. А ведь пока на угловых оройхонах сидел запутавшийся
в интригах Тройгал -- всего-то пара недель! -- связь с ваном шла через
этого громилу, что, скверно улыбаясь, машет ему рукой.
И Суварг кивнул благосклонно, а потом беседовал с палачом наедине и
поставил его главным над этими оройхонами. И то сказать, соглядатая
лучше держать на виду, да и связь с ваном так сразу рвать не стоит.
Мало ли, что может случиться...
Поимка Шоорана стала первым деянием Боройгала на высоком посту.
Признав в Шооране своего давнего обидчика, Боройгал загорелся местью.
Но, будучи палачом, он слишком хорошо знал, как быстро умирают жертвы
даже в самых опытных руках, а Боройгал хотел мести сладкой и долгой. К
тому же, публичная казнь сразу после назначения на должность, была
нежелательной, а тайная, ежели секрет вдруг выплывет, вовсе грозила
крупными неприятностями.
Размыслив, Боройгал велел запереть пленника в подземелье, решив не
торопиться с казнью.
Первые сутки, а возможно и несколько -- счёт времени он потерял --
Шооран валялся в горячке, вызванной ядовитыми иглами. Всё тело
вспухло, там, где иглы вонзились в плоть, образовались язвы, рана на
руке нагноилась. Большую часть времени Шооран не сознавал себя. В
темноте к нему приходил мёртвый уулгуй, уговаривал, звал в далайн.
Шооран ругался на него и гнал, а вынырнув к действительности, промывал
рану собственной мочой и вновь проваливался в бред. Всё же он выплыл
и, очнувшись однажды, понял, что чёрный уулгуй отпустил его. С этого
дня Шооран пошёл на поправку и начал замечать происходящее вокруг.
Тюрьма была обустроена ещё при Хооргоне, причём сделана на совесть, по
образцу темницы, оставшейся на Западном оройхоне. Так что, очнувшись,
Шооран не мог сказать, каком из помещений насквозь знакомого
алдан-шавара он находится. Углы были спрямлены, вход забран дверью, а
стены и пол выложены плотно пригнанными костяными пластинами. Ногти
скользили по гладкой кости, бессильные зацепиться хоть за что-нибудь.
Сделано это было для того, чтобы скучающие узники не развлекались
