быть только деревянным, причём не из ветки, а из средней части
смолистого ствола. Только тогда появится должная степень аромата. А
вино? В сладком вине мясо можно тушить -- жирное, завернув в листья; к
постному добавив мелко порубленной водяной травки -- а для вымачивания
годится только кислый напиток из специально собранных недозрелых
плодов!
Владыка полумира, сияющий ван, да пребудут его ноги сухими, устало
опустился на скамью и вытер перемазанные салом руки. Лишь на малой
дворцовой кухне он мог быть самим собой, сюда запрещался вход кому бы
то ни было, кроме двоих старых прислужников, весьма искусившихся в
разведении огня: лёгкого соломенного, сухого угольного или ленивого,
сытного пламени масляного светильника. Всякое горячее блюдо надлежит
готовить на своём огне. На боку авара можно печь или томить варево в
тонкой непрогорающей посуде, а для нежного искрящегося отвара нужна
солома.
Ван вздохнул. Не так часто он мог уединиться здесь, чтобы
собственноручно приготовить обед для себя и двух-трёх любимых жён.
Чаще государственные дела отнимали время, и приходилось
довольствоваться стряпнёй поваров, хотя ни один из этих кулинаров не
мог соперничать в поварском деле со своим повелителем. Ван был
мастером редкостным, изысканным, умевшим при одном взгляде на сырые
продукты представить вкус будущего блюда. "Съесть можно всё, -- любил
повторять он, -- главное, как следует приготовить".
Как-то в подтверждение этих слов он решил изготовить нечто съедобное
из самой мерзкой вещи в мире -- из шаварного нойта. Целую неделю один
из дворцов Царского оройхона смердел, словно авары мёртвых земель, но
в конце концов государь добился своего: нашёл, что высушенный и
умеренно прокалённый нойт обращается в серый порошок жгучего вкуса,
оказавшийся великолепной приправой. Рецепт порошка ван хранил в
тайне, помня, что "пожиратель нойта" -- оскорбление, которого не
прощают даже гнилоеды.
С тем большим удовольствием ван потчевал блюдами с секретной
приправой своих гостей. Правда, сам он нойт больше не сушил, а лишь
прокаливал высушенную субстанцию до нужного градуса.
О кухне вана ходили легенды и анекдоты, а приглашённые на парадный
обед одонты, вернувшись домой, вытрясали душу из слуг, требуя от них
тех блюд, что вкушали за царским столом.
Накормить дрянью так, чтобы все были в восторге -- в этом кулинария
схожа с политикой. Есть у них и ещё одно сходство. Покойный отец
царственного вана тоже не гнушался посещать кухню, но лишь с одной
целью: положить в какое-нибудь блюдо ломтик выброшенной далайном
рыбы, а потом поднести смертельное угощение неугодному царедворцу.
Царствующий ван на пирах такого не позволял, не желая оскорблять
искусство приготовления пищи, а в политике... почему бы и не угостить
рыбкой чересчур прыткого деятеля?..
Вчера ван собирал Малый совет. Входили в него люди, не имевшие никаких
должностей, и потому особо влиятельные. Малый совет обсуждал два
вопроса: ход военной кампании и судьбу илбэча. С последним всё было
ясно: чудотворец вновь появился в стране, и нужно было не выпустить
его. Один за другим в восточных провинциях появились семь оройхонов.
Они были не слишком удобны для управления и принесли только два сухих
участка, но опытные баргэды, имевшие поручением предсказывать
поведение илбэча, утверждали, что в действиях безумца видна система.
Везде, где только можно, он сужал проливы, вероятно, для того, чтобы
легче избегать Ёроол-Гуя. И хотя илбэча по привычке звали сумасшедшим
стариком, ван был убеждён, что сегодня по стране ходит совсем другой
человек.
Мешать илбэчу ван не собирался, он давно воспринял мысль Моэртала, что
строителя лучше оставить в покое; а вот аккуратно его направить --
необходимо. Если баргэды не врут, илбэч захочет перейти в землю
старейшин или добрых братьев, чтобы сжать горловину последнего из
широких заливов. Но этого не хотел ван -- илбэч должен строить здесь,
преумножая ближайшие земли. Совету мудрецов ван внял и поставил
караулы поперёк перешейка, где ещё недавно коптили огненные болота и
торчал Торговый оройхон. Официально караулы были выставлены против
изгоев, ведь ныне на этом месте не было никакой границы, страна
старейшин принесла присягу и покорилась войскам, которые привёл туда
одонт Моэртал.
Отсюда-то и проистекала вторая забота и головная боль царственного
вана. Безупречный Моэртал, которого не в чем было упрекнуть...
Моэртал, который удачно управлял неудобной провинцией, а потом
отказался от новых земель... Моэртал, который успешнее прочих воевал с
изгоями... Когда возник вопрос, кого поставить во главе войск, выбор
пал на Моэртала. Но тогда никто не думал, что удастся одержать столь
полную победу и приобрести не просто пару оройхонов, а целую страну
вместе с бесценным крестом Тэнгэра. Сегодня в руках прибрежного одонта
провинция, превосходящая все мыслимые размеры, и войско восхищённое
победителем. К тому же, как сообщают соглядатаи, в завоёванной стране
осталось довольно своих баргэдов и даже цэрэгов, выживших под властью
братьев. Все эти люди считают повелителем Моэртала, а ван как бы
остался в стороне. Выходит, что победы одерживать ещё опаснее, чем
подвергаться нападению. Рухнули границы, и не знаешь, куда обращать
взор. На западе тоже не всё ладно: одонт Юхааз сообщает, что изгои
вошли на угловые земли, а ведь их так недавно удалось усмирить!
Ван поднялся, с удивлением глянул на передник, раздражённо сорвал его.
Ладно, десерт пусть готовят повара, думать надо не только об обеде,
иначе тебя самого съедят. Всё-таки кулинару проще предугадать, что
сварится в его котле. Политическая кухня сложнее. Благородный Юхааз
назначен западным одонтом после смещения Хоргоона и бунта его сынка.
Выбор пал на Юхааза поскольку он глуп и беспредельно верен. Но
едва изменилось соотношение сил, Юхааз прошляпил угловые земли. Два
оройхона -- не шутка! Моэртала выбрали ибо он умён и талантлив. Но
зато теперь он стал опасен, и решено призвать его на совет, осыпать
почестями, а потом потихоньку угостить рыбой. А земли разделить на
дюжину провинций и назначить новых одонтов: четверых от армии, ещё
четверых из заслуженных баргэдов, а остальных из знати. Тогда они
не смогут договориться и будут зорко присматривать друг за другом. Вот
только на севере, где не кончается война, нужен хороший
военноначальник вроде Моэртала, жаль, что его имя решено отдать
Многорукому... Кулинария хороша ещё тем, что ненужную в данный момент
приправу можно отложить до следующего раза. Увы, человек -- продукт
скоропортящийся.
Государь вымыл руки тёплой водой, распорядился насчёт десерта и
приказал прислужникам нести обед в покои. Вкушение пищи не являлось
столь священным действом, как её приготовление, так что великий
самодержец успел выслушать несколько сообщений. Первое из них
порадовало вана. Приближённый баргэд скользнул в зал, склонившись в
царственному уху, прошептал:
-- На востоке новый оройхон, -- затем, подчиняясь еле заметному
движению, расстелил карту и показал, где именно родилась земля.
Ван удовлетворённо кивнул. Он всё-таки опасался, что илбэч сумеет
уйти во время мягмара, но чудотворец остался в стране. Хотя оройхон
возник на восточных окраинах, а это значит, что правы мудрецы,
предупреждавшие, что илбэч станет искать дорогу в древние земли.
Всё-таки и длиннобородые на что-то годятся: несложно управлять тем,
чьи поступки известны заранее.
-- Удвоить караулы, -- повелел ван. -- Чтобы мимо и жирх не прополз!
Но никого не убивать, ни единого бродягу. Заворачивать всех назад,
и пусть идут, откуда пришли.
Перед самым концом обеда чиновник принёс вторую весть:
-- Пришли гонцы от Моэртала. Просят аудиенции.
-- Отвести в зал приёмов, -- промолвил ван, встал и, не удостоив
взглядом запечёные фрукты, вышел в сад. Не торопясь прошёлся среди
деревьев. Спешить было нельзя, незачем посланцам знать, что государь
ожидал их прихода. Это они должны ждать приёма и трепетать.
Ван поднялся на тэсэг, что остался нетронутым с тех времён, когда
знаменитый предок вызвал к жизни эту землю. Над тэсэгом возвышался
старый как мир туйван. Морщинистый ствол казался вырезанным из камня.
На корявых ветвях не было ни единого листа. Ван вновь вздохнул. Он
надеялся, что после мягмара засохшее дерево оживёт, как уже бывало
прежде. Но нет, туйван умер окончательно. А незадолго до того подох
древний бовэр, на которого ходили любоваться все, допущенные на
Царский оройхон. Зверь сильно одряхлел за последнее время, а тут ещё
перед мягмаром небывало обмелели текущие по оройхону ручьи. Другие
бовэры могли переползать с места на место, да и попросту потерпеть
немного, а старик лишений не выдержал. В один год ван лишился двух
диковин своего сада, и это огорчало его не меньше, чем тупость
поваров.
Однако, пора было идти. Ван вернулся во дворец, через потайное окно
оглядел ждущих аудиенции. Посреди зала стояли четверо дюженников.
Один из них держал в руках резной ларец. На секунду вана захлестнула
странная смесь гнева и страха. Слишком уж это похоже на посольство,
гонцы не должны приходить с дарами. И вообще, давно пора ввести в
армии новое звание, а то смотришь и не знаешь, кто перед тобой:
командир крошечного отряда или доверенное лицо, имеющее право говорить
от имени своего одонта.
Взгляд государя задержался на ларце. Чётко представилось, что внутри
лежит заряд харваха, а эти четверо -- убийцы, подосланные Моэрталом.
Хотя цэрэг, который держит ларец не похож на смертника, слишком уж
явно он глазеет по сторонам, не умея скрыть удивление, очевидно он
впервые здесь. Значит, можно пойти и выслушать, что скажут гонцы. И,
в любом случае, быть благосклонным, иначе Моэртал может заподозрить
неладное.
Ван прошёл в зал, уселся на троне. Шуршащий полог взвился под потолок,
открыв царскую особу глазам ожидающих. Дюженники опустились на колени.
-- Говорите, -- кивнул ван.
-- Одонт Моэртал послал нас к сияющему вану, чьи ноги не ведают
сырости... -- начал старший из дюженников.
"Будет просить пополнений, -- подумал ван. -- Не дам."
-- ...неусыпные заботы ослепительного и величайшего вана, -- повторял
дюженник заученный текст, -- позволили одержать победу, однако
управление столь большой провинцией недоступно одному человеку, а
местные баргэды хоть и многочисленны, но доверия не вызывают. Одонт,
ваш вечный слуга, просит прислать в помощь должное число опытных
чиновников, которые могли бы достойно блюсти интересы светозарного
вана...
Ван растерялся. Моэртал сам просил о том, что хотели навязать ему
власти. Дюженник, между тем, продолжал:
-- Кроме того, велено сказать следующее: во время мягмара на побережье
провинции был выброшен волной многорукий зверь уулгуй. Одонт Моэртал
исполненный верноподданнических чувств, посылает пресветлому вану его
царское достояние!
Молодой дюженник шагнул вперёд и открыл ларец. Там лежал белый
костяной обруч. Он был чуть меньше, чем те два, что хранились в
сокровищнице, и ван с радостью подумал, что неудобствам со слишком
просторной короной приходит конец.
-- Я слышал, -- произнёс ван, -- что в казне старейшин хранилась ещё
одна корона.
-- Мы не нашли казны, -- виновато сказал дюженник. -- Подземелья
пусты, противник украл всё задолго до нашего прихода.
-- Говори дальше, -- разрешил ван.
-- Прочая кость сейчас снимается с тела зверя и вскоре будет
доставлена сюда. Одонт Моэртал почтительнейше просит дозволения
оставить себе третью часть дисков, как то было принято в прошлые
времена.
Забирать третью часть дисков было законным правом одонта, в чьей
провинции найден чёрный уулгуй, поэтому ван благосклонно кивнул и
вновь залюбовался искрящейся белизной кости. Всё-таки жизнь не так
мрачна: что-то уходит, но взамен появляются новые радости. А Моэртала
он пока обождёт угощать рыбой -- такого слугу следует поберечь.
-- Я слышал, провинция переполнена изгоями, -- спросил ван гонцов. --
Как одонт намеревается бороться с этой угрозой?
