сменился чем-то напоминающим хриплый визг. Шоорану пришлось
ударом ладони по горлу лишить противника голоса, иначе он
переполошил бы весь оройхон. Теперь уже Шооран, почти не встречая
сопротивления, заломил нападавшему руки и связал их верёвкой,
которую тот предусмотрительно приготовил для Шоорана. Пленник
хрипел.
-- Не умеешь драться -- нечего кулаками махать, -- нравоучительно
сказал Шооран.
Он оттащил связанного под навес, из-под которого сторож выскочил
минуту назад, опустил полог, отыскал плошку с вонючим салом жирха
и зажёг огонь. При дрожащем свете коптилки рассмотрел противника.
Перед ним лежал Боройгал. Тот самый Боройгал, о силе которого
ходили по Свободному оройхону легенды.
-- А драться не умеешь -- с удовольствием повторил Шооран и,
предугадав намерение пленника, предупредил: -- Только пикни!
Убью.
Боройгал хлюпнул носом и затих.
-- Рассказывай, -- предложил Шооран.
-- О чём? -- с готовностью отозвался бывший осведомитель.
Шоорана он не узнавал, да и странно было бы узнать мальчишку,
которого видел почти девять лет назад.
-- Обо всём что у вас творится. А для начала -- что произошло у
Хооргона с рыжим Мунагом...
* * *
Тайник оказался цел. Шооран переоделся во всё новое, выбрал
гарпун, приготовил губку и прозрачную маску, чтобы защитить глаза
от дыма. Погрыз сушёного наыса и туйвана; немного взял с собой.
Можно было уходить, но Шооран не торопился. Рассказ Боройгала
наполнил его холодной спокойной яростью. Прежде надо наказать
Хооргона.
Шооран пробрался "ходом Тукки" разобрал сооружённую им самим
стенку и спрыгнул в коридор алдан-шавара. Спустился в освещённый
слизнями нижний ярус. По ночам здесь никого не бывало, разве что
в первую неделю после мягмара продолжали работать переборщицы.
Хооргон жил в пещерах соседнего суурь-тэсэга, но это не смущало
Шоорана, излазавшего и помнившего здесь каждый закоулок. "Беглый
камень", освобождённый от подпорок, мягко качнулся, открывая
проход. Шооран со светящимся слизнем в руке шагнул туда. Вокруг
было темно, и это казалось непонятным -- в нижнем ярусе не должно
быть темноты. Но потом он увидел ряды костяных сундуков, и всё
понял. Он, не приложив почти никаких усилий, попал прямиком в
сокровищницу новоявленного вана.
Здесь были перламутровые ларчики с жемчужинами, резные украшения
из белой чёрной и жёлтой кости, тонкие веточки хрустальной губки,
что очень редко находят на берегу. На отдельных столиках
разложены кремниевые ножи отполированные до зеркального блеска и
такие острые, что ими можно бриться. На самом видном месте, на
покрытой тонким полотном стене висел убранный жемчугом доспех из
кости чёрного уулгуя. Радужные диски искрились даже от тусклого
свечения слизня, доспех невольно притягивал взгляд. Шооран
подошёл, провёл кончиками пальцев по полированным кругам. В
сокровищнице было жарко, но волнистая, с мелкими насечками резьбы
кость оставалась прохладной и казалась живой. Рядом на стене
висел праздничный талх расшитый дисками бледного уулгуя, а вокруг
-- полный набор женских украшений. Казалось, перед Шоораном
стоят в полумраке одонт в парадном облачении и его любимая жена.
Шооран вздохнул. Нет, он не возьмёт себе это чудо, он ничего не
возьмёт здесь. Он пришёл за другим.
Полого поднимающийся проход, по которому прежде Шооран попадал
сюда оказался заложен каменными плитами, зато рядом наверх круто
поднималась лестница. Здесь дорогу преграждала дверь, небольшая
но, должно быть, очень тяжёлая. Шооран осмотрел замок. Снаружи
дверь можно было открыть только специальным хитро выточенным
ключом, но изнутри оказалось достаточным отжать защёлку и
отодвинуть засов. Шооран, пригнувшись, шагнул в дверь.
Прежде старик хранил тут припасы, потому что эта комната не
только была сухой, но и хорошо проветривалась. Теперь всё вокруг
разительно переменилось. Стены обиты замшей и задрапированы
тонкими тканями. В вычурном светильнике, полном благовонной
смолы, плавает горящий фитиль. Отверстия под потолком забраны
решётками, а проход, прежде завешенный шкурой, теперь обработан
каменотёсами, врезавшими овальную костяную дверь. Ровно
посредине помещения стояла широчайшая кровать, и на ней в волнах
тонкой материи спал его недруг -- толстощёкий Хооргон.
Шооран потянул из-за пояса нож, но внезапно остановился. Дерзкая
мысль пришла ему в голову. Вместо ножа Шооран достал липкий бинт,
каким приматывал к лицу губку и быстрым движением заклеил
Хооргону рот. Хооргон попытался всхрапнуть, заперхал сквозь нос и
сел на постели.
-- Тихо!.. -- прошипел Шооран, заламывая Хооргону руки и связывая
их обрывком простыни.
Юный государь даже не пытался вырваться, лишь мычал сквозь
повязку. Шооран несильно ударил, мычание прекратилось.
-- Идём! -- Шооран тряхнул толстощёкого за шиворот, заставив,
словно в детстве, подняться.
Хооргон очумело вертел головой и ничего не понимал. Шоорану
пришлось вытащить нож и поднести его к лицу пленника.
Хооргон вновь замычал разбитым носом, но покорно встал. Нелепое
-- широкое и страшно длинное одеяние свисало с его фигуры.
Казалось, государь переодет женщиной.
Хооргон привычным и потому особо неуместным движением сунул
ноги в мягкую обувку и зашлёпал вперёд, подталкиваемый Шоораном.
Они спустились в сокровищницу -- наложив засов, Шооран сразу
почувствовал себя спокойнее -- прошли сквозь стену у "беглого
камня". Хооргон не сопротивлялся и вообще вряд ли сознавал, что
происходит. Лишь у "дороги тукки", когда Шооран остановился,
чтобы уложить на место вынутый камень, Хооргон вдруг быстро
пополз вперёд, а схваченный за ногу слабо попытался лягаться.
Они выползли из-под земли возле туйвана, и Шооран завалил ход
обломком плиты. Где-то неподалёку лежал запелёнутый в навес
Боройгал. Утром, если он не задохнётся, его найдёт одна из жён, и
Боройгал, сорвав злобу на беззащитной женщине, будет остаток
жизни молчать об этой истории. Кому охота рассказывать о своём
позоре, а может быть, и отвечать за то, что упустил вражеского
лазутчика?
"Пусть бы задохнулся. -- подумал Шооран. -- Ведь это он выгнал
нас со Свободного оройхона..."
Подгоняя Хооргона, он двинулся по тропе к границе. Колючие заборы
по сторонам были нашпигованы всякой бренчащей дрянью, чтобы вор,
полезший на чужое поле, немедленно обнаружил себя, но Хооргон или
не знал об этом, либо побоялся воспользоваться удобным случаем
поднять тревогу. Ведь для этого ему пришлось бы прыгать в
костяной заслон, а там случались и отравленные колючки. К тому
же, Шооран был настороже.
Через несколько минут они достигли поребрика. Здесь Хооргон было
заупрямился и не хотел идти дальше. Шооран пихнул пленника
коленом, но тут же поддержал не дав прежде времени упасть в
грязь. Хооргон, сразу сдавшись, зачавкал туфлями по болоту.
Небо начинало желтеть, серыми тенями обозначились тэсэги, стало
можно идти без света. Шооран бросил истощённого слизня,
подтолкнул Хооргона:
-- Давай живей!
К свету они добрались до шавара. Шооран остановил Хооргона,
взглянул на его зелёное лицо и не испытал ничего, кроме
отвращения. Шооран освободил Хооргону руки, содрал с лица бинт.
Потом предложил:
-- Если хочешь, можешь кричать. Всё равно никто не услышит.
Хооргон не отвечал, лишь трясся крупной дрожью.
-- Знаешь, почему ты здесь? -- спросил Шооран. -- Из-за давней
мальчишеской глупости. Ты тогда нажаловался своему
папаше-одонту, и это стоило жизни моей матери. Кроме того, ты
видишь этот нож? Может быть, ты даже помнишь его? Однажды я уже
щекотал им твоё горло. Так вот, этот нож подарил мне Мунаг, тот
самый, которого ты отправил в шавар. Не так много было людей,
которые относились ко мне по-доброму, поэтому ты ответишь и за
Мунага. Я ведь предупреждал, чтобы ты не попадался на моём пути.
Теперь придётся выполнять детские обещания. Вот вход в шавар. Ты
сам приказал поставить здесь дверь. Ты войдёшь, и я запру её.
Выход с другого конца -- свободен. Ты любил говорить, что даёшь
осуждённым шанс, так воспользуйся им сам.
-- Не надо!.. -- просипел Хооргон. -- Я никогда больше...
никогда!..
Шооран ударил его и, втолкнув в темноту, захлопнул дверь. От
толчка Хооргон сделал неловкий шаг и разом провалился по колени в
липкую жижу. Голые ноги обожгло незнакомой болью.
-- Пу-устите-е!.. -- заблеял Хооргон, толкаясь в запертую
дверь.
Кто-то впился в лодыжку начал кусать торопливо и жадно, а из тьмы
протянулось тонкое и упругое, принялось по-хозяйски ощупывать
его, поворачивая. Хооргон дёрнулся и закричал. Кричал он не
долго.
* * *
Ночь мести кончилась. С минуты на минуту в алдан-шаваре могли
хватиться Хооргона, и неизвестно, что тогда будет. Пора уходить.
Шооран вновь был полностью экипирован, из старого снаряжения
уцелел лишь нож и надетая под жанч кольчуга. Тонкая и
шелковистая, она была не тяжелее цамца. Теперь, хотя Шооран вновь
шёл в мёртвые земли, ему не надо было ползти на брюхе,
поскольку тот край никем не охранялся. Значит, там будет легче
или, по крайней мере, одежда изорвётся не так быстро.
Шооран шёл на север, куда четыре года назад ушёл старик.
"Возможно когда-нибудь ты поймёшь, почему я пошёл именно туда,
-- сказал он перед уходом, -- хотя лучше, чтобы ты этого так и не
понял." Милый славный Энжин, не так трудно угадать твою мысль.
Ты начал строить эту дорогу, чтобы когда-нибудь новый илбэч, если
ему станет невмоготу жить, мог уйти по ней от людей, построить
себе безопасный приют и прозябать там одному, вдалеке ото всех,
как прозябал ты сам. Спасибо тебе, старик, только новый илбэч
пойдёт по твоей дороге не от людей, а к людям, вернее, к
единственному человеку, который ему нужен.
От Боройгала Шооран знал, что вдоль стены тянется два мёртвых
оройхона. Значит, старик успел тогда выстроить ещё один. На эти
оройхоны люди не совались, когда страна только заселялась туда
были посланы разведчики, но с тех пор там никто не бывал. Страна
ещё не слишком перенаселена, пройдёт не меньше дюжины лет,
прежде чем первые неудачники будут оттеснены туда на верную
смерть. Значит, там можно безопасно строить. Не в этом ли
объяснение тому, что илбэчи былых времён тоже двигались в
основном вдоль стены Тэнгэра?
Бессонная ночь и два кряду перехода через мёртвые земли,
казалось, лишь вдохнули в Шоорана новые силы. Он сразу понял,
что ничего не забыл и ничему не разучился. Теперь уже не
старику, а ему навстречу рванулось чистое пламя новорожденных
аваров, и Шооран, не слишком даже понимая, с ним это происходит
или с кем-то из легендарных героев, освобождённо засмеялся и
пошёл дальше по чистому, незагаженному ещё оройхону. И вновь
увидел изъеденную волнами стену Тэнгэра, и снова авары второго за
день оройхона не пустили его к ней. Лишь тогда энергия покинула
Шоорана, и он, надрывая в кашле обожжённую грудь, потащился
назад.
Ночевать надо было на сухом, разбуженный Ёроол-Гуй мог явиться и
среди ночи, но на сухом сейчас, должно быть, изрядный переполох,
если, конечно, приближённые Хооргона сочли нужным во всеуслышание
объявлять об исчезновении царя. Шооран пробрался по сухой
полосе, уже изрядно заселённой, на угловой оройхон. На пятачке
свободной земли, зажатой с двух сторон аварами, находились
владения сушильщиков. Но сами мастера, как и обещал покойный
Пуиртал, жили в алдан-шаваре, так что в большой палатке, где
хранился их инструмент, никого не было. Шооран завернулся в жанч
и улёгся на землю, неподалёку от навеса. Он чувствовал себя в
полной безопасности и даже думал не о трудных делах последних
дней, а о каких-то совершенно отвлечённых вещах: Здесь земля
всегда горячая, потому что рядом авары, на мокром всегда холодная
потому что рядом далайн. Но почему она всегда тёплая на сухом?
Даже там, где далеко и от границы, и от далайна. Если тепло есть
свойство земли, то почему она остывает в горсти? Разрешить
загадку Шооран не успел, провалившись в сон.
Проснулся от того, что кто-то осторожно толкнул его. Рядом с
