половить бандитов на мокрых оройхонах.
Шооран склонился в поклоне.
-- Да пребудут вечно сухими ноги справедливейшего одонта.
Выйдя от наместника, Шооран облегчённо вздохнул. Честно говоря,
он не надеялся, что ему удастся выдержать испытание, всего
вернее, его должны были прогнать даже не выслушав. А служба
цэрэгом была последней надеждой Шоорана остаться незамеченным и
уцелеть.
Вернувшись на земли вана, Шооран сумел за одну ночь пересечь
несколько оройхонов и к началу военных действий был на землях
одонта Ууртака, где встретился с изгоями Жужигчина. Они слабо
напоминали забытое всем миром человеческое отребье, ютившееся
западнее свободного оройхона. Эти отщепенцы промышляли набегами
на сухие острова, а при случае не прочь были ограбить и своего
брата изгоя. Стычка с ними окончательно убедила Шоорана, что
правды нет не только в сухих краях. Там было хотя бы подобие
закона, здесь же царило право хлыста. И всё же для этих людей он
должен был делать землю. Не для изгоев, и не для цэрэгов, а
просто для людей, каких он пока ещё не встречал.
Ночью, возбуждённый пролитой кровью Шооран вышел к побережью и
поставил оройхон. Это удалось сделать незаметно, на ночь изгои
или уходили грабить сухие оройхоны или же устраивались поближе к
поребрику, где легче скрыться от Ёроол-Гуя. А сейчас они вообще
постарались уйти подальше из мест, где разворачивались войска
вана.
Оройхон не прибавил сухих земель, но увеличил площадь республики
изгоев. Результатом было то, что ван на сутки отложил наступление
на западную провинцию, а среди изгоев началась всеобщая и
жестокая резня. Все искали илбэча. Шоорана спасло то, что обе
стороны решили, что вернулся безумный илбэч. Слишком уж похож был
почерк -- оройхон возник ночью и казался полностью бесполезным.
Всякого, кто был старше среднего возраста хватали, волокли к
далайну, истерически требуя строить, строить!.. А не дождавшись
земли, -- убивали, сбрасывая в пучину. Разгром довершил
Ёроол-Гуй, пожравший всех, очутившихся на берегу, без различия
возраста.
Шооран выбрался из этой передряги умудрённый горьким опытом.
Теперь он знал, как исполняется проклятие Ёроол-Гуя, и понимал,
почему большинство илбэчей погибало, поставив один или два
оройхона. Спастись от Ёроол-Гуя не так сложно, гораздо труднее
спастись от людей. Шооран понял, что единственный способ стать
незаметным -- подняться над толпой. Илбэча ищут среди изгоев,
охотников, собирателей харваха. И никому не придёт в голову
заподозрить гордого цэрэга, который живёт на сухом и появляется
на побережье лишь чтобы бить бандитов и искать илбэча. Первая же
попытка увенчалась успехом -- благородный Моэртал принял Шоорана
на службу, хотя ему ещё не исполнилось дюжины и трёх лет.
Первый месяц Шооран попал на выучку к оружейнику. По нескольку
часов в день тот тренировал его, заставляя упражняться с разными
видами оружия, а потом, когда учитель уходил на покой, Шооран
превращался в мастерового и вместе с подневольным людом
ремонтировал доспехи, правил клинки, вытачивал костяные пики.
Шоорана не допускали лишь к работе по камню. Рыхлый камень
оройхонов не годился в дело, а покупной кремень, добывавшийся на
кресте Тэнгэра, стоил крайне дорого, и обрабатывать его могли
только самые опытные мастера. Вообще-то, мастера камнерезы жили в
стране старейшин и не выходили с креста кроме как в праздник
мягмара, но и в земле вана были свои оружейники способные
починить сломавшийся наконечник копья или заново отполировать
затупившийся нож.
Когда обучение закончилось, Шоорана стали назначать в охранение
на мокрый оройхон. Тут-то и выяснилось, что никакой особой
свободой рядовые цэрэги не пользуются. Охрана курсировала вдоль
поребрика только днём и обязательно парами, к далайну же не
выходила вообще. Неудивительно, что шайки изгоев легко избегали
встреч с ними.
Сказочная жизнь цэрэгов на поверку тоже оказалась довольно
обыденной. Цэрэги жили в алдан-шаваре, носили удобную одежду,
много и хорошо ели, но Шооран за годы отшельничества привык ко
всему этому и был разочарован. Собеседниками сослуживцы Шоорана
оказались никакими, и если бы не сказитель Киирмон, Шооран
попросту заскучал бы. О том, чтобы обзавестись семьёй Шооран не
думал, вина старался не пить, а в игре в кости, которой азартно
предавались другие цэрэги, не нашёл никакого удовольствия.
Неудивительно, что встреча со сказителем стала для Шоорана
спасением.
Сказитель Киирмон жил вместе с цэрэгами, развлекал их игрой на
суваге да скабрезными историями про женитьбу Ёроол-Гуя, и учил
богатых детей, рассказывая старинные легенды. О самом себе
Киирмон говорил уклончиво, так что можно было подумать, что
прежде он был чуть ли не одонтом. Но с другой стороны
получалось, что сказитель немало побродил изгоем, был своим
человеком среди разбойников, побывал на каторжных работах и не
раз обедал с самим царственным ваном. А что делать, если с давних
времён повелось, чтобы главным действующим лицом любого анекдота
рассказчик называл себя?
Шооран, сам испытавший и богатую и нищенскую жизнь быстро сошёлся
с пожилым сказочником. Они встречались где-нибудь, Шооран и
Киирмон с неизменной чашей в руках и рассказывали друг другу
истории, перемежая правду и вымысел. Шооран рассказывал легенду
о хохиуре, которую так любил Хулгал, и легенду о дурне Бовэре,
рассказанную старым илбэчем, а в ответ слышал сказку о сроке
жизни, легенду об упрямом илбэче, а потом и шёпотом рассказанную
историю о цветке туйвана, за которую в землях вана можно было
поплатиться головой.
С простыми земледельцами Шооран не мог сойтись. Когда он
появлялся на пороге палатки, хозяева сгибались в заискивающем
поклоне и немедленно соглашались с любой его фразой, даже не
пытаясь вникнуть в смысл слов. Если в семье были молодые девушки,
их немедленно старались прихорошить и вытолкнуть вперёд, так что
эти непрерывные смотрины прочно, хотя и ненадолго отвратили мысли
взрослеющего Шоорана от прекрасного пола. К тому же у Шоорана
оказался тонкий слух, и он разбирал, что говорят за его спиной
подобострастные земледельцы и радушные мамаши оройхонских невест.
Однажды возбуждённый и непривычно трезвый Киирмон явился к
Шоорану и с порога заявил:
-- К нам пришёл Чаарлах!
-- Кто это такой? -- безразлично спросил Шооран.
С утра он был в дурном настроении. Близился мягмар, со времени
постройки последнего оройхона прошло больше двух месяцев, а
он, ничего не делая, терял время на службе у вана.
-- Как?! -- вскричал Киирмон. -- Ты не знаешь Чаарлаха? Это же
лучший сказитель страны! Он единственный полностью знает
историю сотворения мира, говорит он, не подыгрывая на суваге, а
когда начинает рассказывать байки, люди падают от смеха в нойт.
Послушать Чаарлаха -- большая удача. Я знаю, что ты толковей
других и потому зову тебя.
-- Так он наверняка в покоях у одонта, -- сказал Шооран. -- Кто
меня туда пустит?
-- Чаарлах сидит на мокром оройхоне. Ещё ни одному одонту не
удавалось зазвать его к себе. Чаарлах говорит, что если ван
захочет слушать его истории, он не должен бояться промочить ноги.
-- Идём, -- сказал Шооран, вставая.
Через две минуты он был готов и вышел к ожидавшему Киирмону. При
виде Шоорана тот ахнул:
-- Доблестный воин, ты что же собрался идти на земли изгоев в
доспехе? Цэрэгов там не любят, особенно когда они ходят в
одиночку.
-- Я иду не воевать, а слушать сказителя, -- возразил Шооран. --
Чаарлах приглашал к себе вана, неужели он откажет цэрэгу?
-- Как знаешь, -- сказал Киирмон, -- но я бы не рискнул идти так.
К началу представления они опоздали. Маленький плешивый старичок
уже сидел на застеленном кожей камне лицом к недалёкому далайну,
а вокруг расположились несколько дюжин слушателей. При виде
цэрэга по толпе прошло волнение, несколько человек приподнялись
было со своих мест, но Чаарлах движением сухой руки навёл
порядок. Шооран и Киирмон, выбрав место, расстелили принесённые
лоскутья кожи и уселись. Старикашка громко, так что всем было
слышно, рассказывал правду о сотворении мира. Рассказывал иначе,
чем другие, не боясь задать вопрос. Срединные века имели начало и
конец -- как Тэнгэр успел вырыть далайн, не имеющий дна? И где
взял столько воды? И если у далайна действительно нет дна, то
во что упираются восемь столбов, увенчанных суурь-тэсэгами? Или
Тэнгэр продлил далайн до тех глубин, куда стремятся падающие
тела, и потому потерявшая вес влага не выливается? И на все
вопросы сказителя Тэнгэр насмешливо отвечал: "Нет, я сделал
иначе, а как -- тебе, не бывшему рядом, не догадаться вовек".
Такого рассказа Шооран прежде не слыхивал, а ведь он и сам не раз
гадал, почему влага не выливается из далайна, если у того нет
дна.
Когда рассказчик умолк, из толпы раздался громкий молодой голос:
-- Отец, расскажи про объевшегося чавгой!
-- Нет, -- усмехнулся Чаарлах. -- Сегодня будет другая сказка --
про непобеждённого жирха.
По толпе прошла волна, все уселись удобнее и вновь приготовились
слушать. Сказки про жирха не знал никто. Чаарлах начал
торжественным речитативом, каким рассказывают о сотворении мира и
других великих делах:
Окончив строительство и на бессчётные века избавившись от
Ёроол-Гуя, старик Тэнгэр вернулся к алдан-тэсэгу, чтобы наконец
вкусить отдых. Но оказалось, что место на алдан-тэсэге занято --
пока хозяина не было, мелкий жирх вполз на вершину и разлёгся
поперёк алдан-тэсэга. Тэнгэр наклонился и дунул, чтобы очистить
место, но жирх вцепился в сиденье всеми своими ножками, которых у
него много больше, чем нужно для ходьбы, и не слетел. Тэнгэр
хотел раздавить непрошенного гостя пальцем, но жирх сказал ему:
-- Я вонючий жирх, и если ты раздавишь меня, то благоуханный
алдан-тэсэг станет смердеть во веки веков. Будет ли тебе приятно
думать о вечном среди вони?
-- Тогда сойди с алдан-тэсэга сам, -- сказал Тэнгэр.
-- Ни за что! -- заявил жирх. -- Вы, могучие и бессмертные могли
только драться друг с другом. Ну так деритесь, а миром управлять
стану я.
-- Ну уж этого не будет! -- сказал Тэнгэр. Он спустился вниз и
сорвал пучок свежей травы, чтобы смахнуть жирха долой. Но пока
Тэнгэр ходил, кончилось малое время жирха, и он умер. Тэнгэр
взглянул на дохлую тварь и понял, что ему уже никогда не победить
жирха. Пусть он мал и мерзок, но он был на алдан-тэсэге и вонял
оттуда на всю вселенную, и умер там, никем не выгнанный, а значит
-- непобеждённый. И те твари, чья жизнь ещё короче, чем у жирха,
верили, что миром с давних пор и до скончания веков правит
царственный жирх, да пребудет вечно сухой дюжина дюжин его цепких
лапок.
Конец сказки был встречен напряжённым молчанием. Люди сидели,
боясь оглянуться на молодого цэрэга, а сам Шооран обратил
внимание, что несколько человек встали и уходят, стараясь не
повернуться к нему лицом. И всё же двоих он узнал. Это были
жители его оройхона, и скорее всего, они испугались быть
узнанными.
Один из изгоев, слишком сильный и хорошо вооружённый для
простого отщепенца, поднялся и положил перед сказителем несколько
больших чавг. Следом потянулись остальные слушатели, каждый клал,
что мог. Подошли и Киирмон с Шоораном. Сказитель цэрэгов подал
сладкую лепёшку. Шооран достал мешочек с наысом и спелый плод
туйвана.
-- В твоей сказке, -- сказал он, -- словно в алдан-шаваре, два
яруса. Нижний стоит грибов, верхний -- туйвана.
-- Ты поэт, мальчик, -- промолвил Чаарлах. -- Зачем тебе копьё?
Шооран не ответил, лишь сказал:
-- Отец, переночуй эту ночь у меня.
-- Я привык здесь, -- Чаарлах улыбнулся, -- поближе к Ёроол-Гую.
Нам было бы скучно друг без друга. Но вечером я снова буду
рассказывать истории. Если хочешь -- приходи.
Предложение казалось провокационным. Для одинокого цэрэга
соваться на мокрый оройхон перед наступлением темноты было
равносильно самоубийству. Но всё же Шооран ответил:
-- Я приду.
При этих словах стоящий неподалёку молодой изгой, тот, что просил
сказку про обжору, презрительно фыркнул и пошёл прочь. Шооран
