от сковородки стельку для башмака.
- Про собачку, - сказал Борман.
Русский разведчик отнесся к этому радостному известию на редкость
спокойно.
- Ну? - сказал он.
- Давай купим... э... болонку!
- Ладно, черт с тобой, - сказал Штирлиц, смягчаясь и бросая на стол
засаленную сковородку с подгоревшей яичницей.
В углу у двери проснулся пастор Шлаг. Пока он, охая и крестясь,
дополз до стола, от ячиницы остались только капли жира, выковыренного
предусмотрительным русским разведчиком из банки с тушенкой.
Днем Штирлиц шел на работу. В его кармане лежал новый кастет, отлитый
на днях. Следом, озираясь и перебегая от фонаря к фонарю, крался
партайгеноссе Борман, решивший сам для себя выследить Штирлица и сам себе
доложить, чем он занимается.
Штирлиц был угрюм и задумчив. Он, конечно же, понял, против кого была
направлена жирная саранча из банки господина Министра. Штирлиц кипел от
негодования и еще яростней сжимал рукой кастет.
Сейчас он шел в биологическую лабораторию, где, по слухам, готовилась
какая-то жуткая отрава. Русский разведчик решил идти напролом, поэтому оба
охранника, которым посчастливилось сидеть в проходной, отлетели в разные
стороны с разбитыми мордами.
Войдя в помещение, Штирлиц высморкался, плюнул один раз на ковер и
три раза в зеркало и вошел в лифт, где написал на стене "Сердце нашей
партии могучей - ленинский центральный комитет" и вдавил в стену сразу
четыре кнопки.
Лифт доставил его на седьмой этаж. Штирлиц вышел на площадку. Пахло
духами и карболкой, где-то истошно выла собака.
- Изверги, - сказал Штирлиц. - Ненавижу.
Он достал кастет и разбил первое попавшееся стекло. Отряхнулся от
осколков и разбил еще одно. В образовавшейся дыре он увидел двух дам,
испуганно склонившихся над пробирками, в которых клокотало что-то на
редкость вонючее.
- А вот и я, - сказал Штирлиц довольно ласково, просовывая ногу в
образовавшееся отверстие. Дамы с визгом вылетели в коридор (правда, через
дверь) и исчезли на лестнице.
Минутой позже на улице раздался вой полицейской сирены. Штирлиц
насторожился.
На столе, где дамы что-то варили, сидела весьма крупная крыса и
совершенно равнодушно смотрела на Штирлица. Русский разведчик
подозрительно посмотрел на нее и одним лихим движением сбросил все
имеющиеся на столе пробирки на пол. Раздалось шипение и жидкость стала
быстро испаряться.
Из соседнего помещения раздался обиженный собачий вой, а со стороны
лестницы раздалось характерное дребезжание.
Штирлиц мгновенно догадался, что рядом партайгеноссе Борман, решивший
испытать новую веревочку либо кирпич из особо крепкой глины на его светлой
голове.
Русский разведчик ткнул плечом дверь в соседнее помещение. Если бы он
умел читать по-английски, он заметил бы на двери надпись "открывается
внутрь".
Но Штирлиц мощным ударом высадил дверь и ворвался в соседнюю комнату.
Двухлетняя овчарка, приготовленная для опыта, сидела в клетке, и,
увидев Штирлица, оскалила зубы, давая понять ему тем самым, что данный
опыт будет несколько осложнен.
- Гестаповцы, - злобно сказал Штирлиц, назвав имя своей любимой
организации. Он открыл дверь клетки, собака выскочила наружу и принялась
истошно лаять.
- Дура, - обиженно сказал Штирлиц и очередная порция пробирок
посыпалась на пол.
Там, где раньше была входная дверь, показался Борман.
- Штирлиц! - восторженно сказал он, глядя, как русский разведчик
борется одновременно с собакой, стремящейся разодрать его форменные брюки,
и горой пробирок. - Ты что, купил мне собачку?
- Считай, что купил, - сказал Штирлиц, - Если уберешь от меня эту
заразу...
Борман сложил губы трубочкой и попытался засвистеть, но вместо свиста
у него получилось змеиное шипение.
Собака оставила Штирлица и удивленно посмотрела на партайгеноссе.
Борман достал из кармана приготовленный две недели назад ошейник с
поводком и надел все это на шею животному. Затем он с видом профессионала
посмотрел собаке в пасть и заявил, что это пес.
- Я его Адольфом буду звать, - сказал он, показывая свою преданность
обществу охраны животных.
- Хоть Иосифом, - сказал Штирлиц, критически осматривая порванные
штаны. - Ну и зубы у твоего Адольфа...
- Весь в фюрера, - сказал Борман, выводя собаку в коридор. В
кабинете, где остался Штирлиц, послышался звон разбитой посуды.
Кожаный намордник, купленный Борманом за семь рейхсмарок, собаке не
понравился. Злобно чихнув, она мило уронила какую-то пакость в сапог
Штирлица и зловеще зарычала, отказываясь тем самым от возможных претензий.
Сапоги зашипели, задымились и бысто поползли вниз. В довершении всей в
металлическом полу и в сапоге лаборатории образовалась здоровая дырка.
Внизу оказался женский туалет, в котором сидели успуганные лаборантки.
- Нашли зверя, - проворчал Штирлиц, шевеля большим палцем ноги, - с
пироксилиновым заводом в заднице.
Борман испугался за себя и за свое приобретеньице, но на его счастье
Штирлиц отвлекся от сапог и обратил свой томный взор вниз, на слабую
половину человечества. Слабая половина парализовано смотрела вверх, на
сияющее лицо великого разведчика, который уже доставал из кармана свою
любимую тушенку.
"Сейчас кто-то кого-то будет угощать", - злорадно подумал
партайгеноссе, зная щедрую натуру своего кумира.
Штирлиц на секунду отвлекся на Бормана, дал подзатыльник, сказал "Не
кто-то, а величайший разведчик всех времен и народов товарищ фон Штирлиц
или просто Максим Максимыч Тихонов в смысле Исаев" и опять воззрился вниз.
Таких радисток Штирлиц не видал. Он совершенно случайно уронил банку вниз
(не вверх, естественно), уложил одну из радисток и забрызгал халат и
прическу другой.
Русский разведчик вежливо извинился, нахмурился, глядя на Бормана, и
они избавили биологическую лабораторию от своего присутствия. Борман тащил
за собой электоропровод и сломаный переключатель. Он был настолько доволен
своим похождением, что размечтался о Мировой Революции и не заметил
коварный столб, больно огревший его по потному лбу.
- Скажи, Штирлиц, - спросил Борман весьма душевно, - О чем ты сейчас
думаешь?
- О шашлыке и банке тушенки, - сказал Штирлиц угрюмо.
Борман хотел сказать "а вот я - о Мировой Революции", но удержался.
За внезапные мысли можно было схлопотать от Штирлица по роже.
Партайгеноссе притянул к себе собаку, удравшую вследствие длинного
поводка метров на сорок, и продолжил свои мысли.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Утром непосредственный начальник Штирлица высказал своему
подчиненному все, что он имел против посягательств на достижения науки.
- Штирлиц, вы же не ребенок, черт возьми! - кричал Томпсон.
- Не ругайся, - попросил Штирлиц, спокойно сооружая из сломанных
спичек пирамиду.
- Но Штирлиц, зачем вы разбили все имевшиеся в лаборатории пробирки?!
- Я был пьян, - равнодушно сказал Штирлиц. - У меня голова болела.
- Я сам пьян, - сказал Томпсон, - и у меня у самого болит голова...
после вчерашнего... Но я же не иду в лабораторию бить пробирки!
- А что, там еще что-то осталось? - забеспокоился Штирлиц.
- Ну чего там может остаться? - удивился шеф разведки. - Вы так там
вчера поработали, что свернули нам всю программу биологических
исследований лет на десять... а может, на двадцать... А собаку вы зачем
сперли?
- Пса не трожь, - голосом заправского уголовника сказал Штирлиц. - Он
моему другу маму заменяет...
- Маму - это хорошо, - сказал Томпсон. - А вообще, Штирлиц, я не так
уж и недоволен... Пойдем-те, что-ли, в ресторан... а то и правда после
вчерашнего башка трещит...
* * *
В ресторане было тихо, и там никого не ждали. Угрюмый официант,
зевая, бросил на столик меню и удалился. Ушел он, похоже, весьма надолго.
Штирлиц вырвал из меню листок, важно вытер им рот и положил обратно.
- Нас кормить будет кто-нибудь? - плаксиво сказал Томпсон, поглядывая
на часы.
- Погоди, я пойду с ними разберусь, - сказал Штирлиц, засучивая рукав
пиджака.
Через три минуты он вернулся. Нелюбезный официант, хлюпая разбитым
носом, плелся за ним и извинялся на всех известных ему языках.
Еще через минуту стол уже ломился от пищи и выпивки. Венчала
пиршество крупная банка советской тушенки.
* * *
Штирлиц возвращался из ресторана под вечер, точнее, даже, под утро.
На его левой руке висел Томпсон, громко вопя " Мы красная кавалерия и про
нас... ". Штирлиц еще держался на ногах.
- П... пойдем, я тебя п... п... провожу, - сказал он бодро.
- Пойдем, - сказал Томпсон, вытирая капающие изо рта слюни, чтобы не
намочить пиджак.
- Ты где ж... живешь? - вежливо поинтересовался Штирлиц.
- Там, - сказал Томпсон, махнул рукой в неизвестном направлении и
захрапел. На его красной роже отразилось величайшее блаженство.
Штирлиц потащил его в указанном направлении. Спустя полчаса он
оказался на набережной и стал думать, как надо форсировать реку.
Светало. На берегу Потомака, катящего свои грязные воды в неизвестном
направлении, сидел Штирлиц, и, сняв носки, бултыхал ногами в воде. Рядом,
подперев голову смятым мусорным баком, храпел его начальник, шеф разведки.
Вскоре Штирлиц, напряженно поморщившись, вспомнил, что он, кажется,
русский разведчик, и ему надо выполнять соответствующую работу. Он никак
не мог вспомнить свою настоящую фамилию. В голове вертелись какие-то
обрывки. Вспоминалась какая-то странная фамилия, отдаленно связанная с
тишиной, но Штирлиц знал наверняка, что ошибается.
Наконец Штирлиц махнул головой, отгоняя непрошенные раздумья, и,
вздохнув, обшарил карманы Томпсона.
Пистолет системы Вальтер был слишком тяжел и пах плесенью, и Штирлиц
швырнул его в воду. Кошелек он освободил от содержимого и это самое
содержимое положил себе в карман, а кошелек последовал за пистолетом.
В удостоверении личности Штирлиц грязью подрисовал Томпсону бороду и
усы и сунул его обратно в карман своему шефу.
Затем он набрал в ладони порядочно холодной воды и плеснул ее в
распухшую физиономию начальника. Тот мгновенно проснулся и шумно рыгнул.
Штирлиц счел свою миссию выполненной и решил исчезнуть. Он поднялся
на набережную и увидел стоящий у обочины "Мерседес" совершенно без
хозяина. Штирлиц решил, что должен же кто-то на машине ездить и, подойдя к
ней, решительно дернул ручку двери на себя. После шести энергичных
движений дверь распахнулась. Штирлиц сел за руль и с удовлетворением
обнаружил, что ключи болтаются в приборном щитке.
Он завел машину и поехал куда глаза глядят.
Глаза глядели на только что построенный и покрашенный свежей краской
салатового цвета забор.
Почувствовав удар, Штирлиц вылез из "Мерседеса" и с сожалением
осмотрел помятый передок машины. Отряхнув с пиджака битое стекло, он
высморкался в собственный рукав и пошел туда, где виднелся шпиль
Капитолия.
* * *
Войдя в свой собственный кабинет, Штирлиц сразу же почувствовал, что
он здесь не один - по характерному запаху тухлой селедки в воздухе.
- Хайль Гитлер, товарищ Штирлиц! - сказал кто-то насмешливо.
- Хайль, хайль, - сказал Штирлиц и вздрогнул. Голос был на редкость
знакомым.
- Вы меня не узнаете? - из-за занавески вышел оборванец с золотым
зубом, блестящем от зверской улыбки говорившего и в помятом, со следами
побелки полосатом тюремном пиджаке.
