свойства целого. Если в магическое зеркало смотреть не в том месте и не в
то время, то ничего не будет. А свойства Шакуникова глаза не зависят от
места и времени.
- Да к чему ты это? - досадливо спросил, Марбод.
- Я к тому, - продолжал Неревен, что магия второго рода - слабее, но
безотказней.
- Так, - сказал Марбод, - мои руки - это магия второго рода?
- Да, - ответил Неревен.
- А чудеса, которые Даттам устроил в Голубых Горах - тоже магия
второго рода?
- Да.
- То есть, если воевать против страны Великого Света, то это не то,
чтобы повесить амулет на шею и полить поле боя бычьей кровью - и весь
морок кончится?
- Да.
- А в замке герцога Нахии, - спросил Марбод, вспоминая виденную
жуткую картину, - тоже?
- Да.
- То-то они были такие синие и вывороченные... А когда у меня вот на
этом самом месте от удара Бредшо развалился меч?
Неревен вздохнул.
- Вот тут-то, - сказал он, - и начинается самое неприятное. Храм
считает, что магией второго рода, кроме него, никто не владеет, и пока он
хранит ее тайны - он всесилен. Притом у храма нет такой возможности, чтоб
располосовать меч. Удивительные фокусы, однако, можно проделывать со
светом, морочить головы зеркалами, или поджечь линзой сухой трут. Так что
очень может быть, что через несколько лет можно будет располосовать меч
лучом света, как я это видел, и вы это видели в этом самом месте. И вот я
подумал, - продолжал Неревен, - а что, если эти люди, Клайд Ванвейлен и
остальные, тоже владеют магией второго рода? И когда я это подумал, многое
встало на свои места. Потому что я не раз видел, что эти люди узнают то,
что не могли еще узнать, и видят то, что не должны были бы видеть. А между
тем души их совершенно глухи к магии первого рода, и мертвые для них не
живут, и небо им кажется черным, и душа у них пустая, вот как у Даттама.
- Клянусь божьим зобом! - сказал Белый Эльсил, - мальчишка прав!
Когда мы гнались за этим Бредшо, - как он узнал о том, что мы гонимся за
ним? И потом - он разлил за собой горный ручей. А еще потом - мы оставили
его одного, связанного. Сделался гром, как в Голубых Горах, башня
расселась. Мы думали, что его щекотунчики унесли и сохранили, а теперь я
думаю, что он сам, без щекотунчиков, управился.
Марбод вспомнил, как два месяца назад, в далеком Золотом Улье на
берег выбежал медведь, и тогда незнакомый еще Ванвейлен показал на него
каким-то железным сучком - и мишку закрутило и разорвало...
- Тогда, однако, получается, что магия чужеземцев будет посильнее
магии империи?
Неревен кивнул.
- А мои руки, - медленно спросил Марбод, - это чья магия, Арфарры или
Ванвейлена?
- В том-то и дело, - сказал Неревен. Это выдумка Арфарры. Ванвейлен
делал, что ему велят, и никто ему ничего не объяснял. А Ванвейлен однажды
напился, и, наверно, это его сильно мучило, потому что он стал хохотать и
говорить: "Зачем советнику голова Кукушонка, у таких, как он, не голова
опасна, а руки и меч в руках..." Стало быть, догадался!
- И я подумал, - сказал Неревен, - что Ванвейлен сильнее учителя в
магии второго рода и слабей учителя в магии первого рода. И что учитель
совсем заколдовал его душу, потому что совсем недавно он, чтоб вас спасти,
рассказал о том, что происходило на его корабле в его отсутствие. А если
честно - этот-то рассказ его и погубил, потому что он все очень точно
описал.
А хотя это часто бывает, что преступления разгадываются на небесах,
небеса всегда ниспосылают эту разгадку в виде первичных символов, а не
вторичных толкований и фактов.
И вот понимаете, - сказал Неревен, - я не мог объяснить
Арфарре-советнику про чужеземцев, не признавшись, что я шпионил и за ним.
А с другой стороны, я понимал, что эти люди идут в империю как лазутчики,
и написал про них все, что знал.
Марбод подумал о том, что он бы сделал в первую очередь, и спросил:
- А на корабль ихний ты не лазил?
Неревен усмехнулся.
- Понимаете, господин Марбод... Если бы вы, например, залезли в
храмовые мастерские, вы бы там мало поняли, много испортили и почти
наверняка убились бы... Нет уж! - если их допрашивать в империи, то
поймешь больше, чем если обыскивать их корабль в Ламассе... И я думаю, что
мне было бы так же не уйти от этого дракона на их корабле, как вам бы не
уйти от ядовитого газа в наших кувшинах...
- Так, - сказал Марбод. - И что же советник Ванвейлен делает сейчас?
Неревен неожиданно засмеялся.
- Вот за этим я вам все и рассказываю. Потому что позавчера, после
того, как вы зачитали прошение, господа советники поругались. И Ванвейлен
сказал, что правда на вашей стороне, и что у него дома строй такой же, как
вы предлагаете. А больше он ничего не успел сказать.
- Он мне написал, - удивился Марбод.
- Это не он вам писал. Взяли бумаги, подделали почерк и приложили
кольцо.
- А кто меня ждет у Золотой Горы?
- Советник Ванвейлен - только мертвый. Арфарра сказал: "Кукушонок
пойдет на встречу, однако возьмет с собой товарища. И после этой встречи
Кукушонок и его товарищ будут живы, а безоружный человек - мертв. А
человек сам написал, что придет один и без оружия, и когда-то спас
Кукушонку жизнь, и читал прошение, во всем противоположное вашему.
Неревен помолчал и добавил:
- А еще там найдут мертвым - меня, потому что советник Арфарра сильно
рассердился на меня за соглядатайство. И когда я это услышал, я решил
пойти и рассказать ему про Ванвейлена, чтобы он если не меня простил, то
хотя бы его допросил. А Арфарры не было, и я пошел, как он велел, ловить
вышивку.
- Итак, - еще раз спросил Марбод, - что же случится у Золотой Горы?
- В Золотой Горе, - ответил Неревен, - есть ход. Этим ходом еще
Золотой Государь ходил из города на гору молиться богам. Хаммар Кобчик со
слугой приведут через ход Ванвейлена, в таком деле не нужно много
свидетелей, и я был бы с ними, а как теперь, - не знаю. У Золотой Горы
есть глаза - станут через них смотреть. От Храма проедет человек в плаще
советника, тот, что уехал туда позавчера, оставит лошадь и уйдет в скалу.
Вы приедете к часовне, не дождетесь Ванвейлена и уедете. А надо сказать,
что в это время на поле возле часовни пойдет процессия из деревни, а это
государев лес и государевы егеря. Они вас встретят по дороге, а потом
найдут мертвого, теплого, по обстоятельствам, и ваши следы, и лошадь. Ну,
теперь, конечно, и меня...
- Так! - сказал Кукушонок. - Однако, если через два часа Ванвейлен
будет теплый, то сейчас он - еще живой.
Неревен улыбнулся. Кукушонок на лету все схватывал!
- Не совсем живой, - сказал Неревен, - так, сильно сонный. Это тоже
магия второго рода, однако преходящая. Времени поэтому, - продолжал
Неревен, - у нас нет, и подмоги тоже. И я вам предлагаю вот что: к речной
часовне мы сейчас не пойдем, а пойдем наискосок к левому боку Золотой
Горы. Там есть еще один ход в гору, в подземный храм Ятуна. Государев ход
ведет через этот храм, другого хода нет. Я вас там научу, где спрятаться,
потому что вы без меня и в храм не попадете, и в храме пропадете, и нас
будет трое против них двоих.
Неревен говорил быстро. Он понимал: если не все рассказать -
Кукушонку не понадобится живой Ванвейлен. Если все рассказать - Кукушонок
возьмет его с собой проводником. А потом, когда освободят Ванвейлена, -
тот никогда не позволит убить Неревена. Он такой, - добрый, как зимородок.
- Не трое против двоих, - горько сказал Неревену Эльсил, а один меч
против двух мечей.
- Да, ты хорошо придумал, - сказал Марбод. - Но я придумал еще лучше.
Золотой Горы я, правда, не знаю, - а вот ятунов храм и без тебя найду.
Стало быть, все правильно предсказала мне колдунья, что в родовом храме я
найду солнечный меч... А вот времени у меня мало - это ты прав.
Тут-то Неревен хотел закричать, да разве успеешь?
У Эльсила с собой было два кинжала, и один он оставил в спине
Неревена. Во-первых, чтобы зря ни на кого не думали, во-вторых, чтобы
отвести беду от нарушенного слова. Ну и, конечно, кто вытащит кинжал, тот
берет на себя месть, если найдутся охотники.
Через час полезли в Золотую Гору. Эльсил видел, как трудно лезть
Кукушонку, и подумал: "Хаммар Кобчик - кровный враг Марбода... Стало быть,
он мне не позволит убить его, будет драться сам, с такими руками".
И сказал вслух:
- Вот я гляжу на Даттама и Арфарру, и сдается мне, что магия второго
рода сильно портит человека. И если советник Ванвейлен в ней сильней, чем
они, то как бы ты не раскаялся, связавшись с ним. То-то он третьего дня
бранился, что мы смотрим на жизнь, как на поединок. В поединке, однако,
спорят на равных, а если сыпать с воздуха голубые мечи...
Марбод ответил:
- Молчи! Я-то угадал с самого начала, что чужеземец может мне помочь.
А он - не угадал.
Усмехнулся и прибавил:
- А Хаммара Кобчика постарайся застрелить первым. Потому что есть в
мире вещи поважнее моей чести.
В это самое время, в час, когда ставят вторую закваску для хлеба,
через два часа после того, как Марбод Кукушонок и Белый Эльсил незаметно
уехали из замка, в замок явился Даттам.
Увидев, сколько вооруженных людей вокруг, Даттам сделался очень
задумчив.
Даттам, как и никто вокруг, не понимал, что происходит, однако, в
отличие от многих, отдавал себе в этом отчет. Он знал, что историю нельзя
предсказывать, и именно поэтому можно делать.
Неожиданная прыть городских властей немало поразила его. Короли и
прежде приглашали бюргеров в свой совет. Расходы на поездку приходилось
оплачивать городу, представитель города вез королю подарки и привозил
известие о новом налоге, и немудрено, что эта повинность была из самых
ненавистных. А теперь граждане Ламассы торопились сказать, что от них
представителей должно быть втрое больше, чем от прочих.
Даттам посматривал на юго-восток, в сторону дамбы, и понимал, что
холодная вода смоет весь их пыл, но, заодно, и доброе имя Арфарры.
Даттам всю ночь разглядывал мысль Кукушонка, как привык разглядывать
мысль, кипящую в пробирке: выйдет прибыль или не выйдет? "Я ведь хорошая
повивальная бабка", - думал он.
В конце концов Даттам решил, что выборные представители ничуть не
хуже вассальных рыцарей. Стоить Даттаму они будут, конечно, дороже. Зато
преимущество их в том, что свои, то есть оплаченные, решения, они будут
навязывать стране не мечом, а словом, и что такой механизм контроля над
законами если и не менее разорителен, чем казенная инспекция, то, во
всяком случае, менее разрушителен, чем гражданская война.
Основные сомнения, мучившие Даттама, заключались в том, что
представители местечек будут стоить дешево, а вот представители городских
цехов - очень дорого, много дороже государева чиновника, ибо чиновник
хочет лишь кусок пирога, а представитель цеха метит на место того, кто
печет пирог.
Итак, Даттам приехал в замок, чтоб поговорить с Кукушонком. Вышел
брат Кукушонка, Киссур Ятун, провел к себе и попросил подождать:
- Марбод спит. Лекари чем-то его напоили, от рук.
Даттам кивнул, спустился в залу и стал ходить меж гостей.
Через полчаса он вновь предстал перед Киссуром Ятуном и сказал,
холодно улыбаясь:
- Есть, однако, обстоятельства, из-за которых я должен переговорить с
вашим братом тотчас же.
- Какие именно?
- Такие, что я не бог, и когда я выбираю, кому выиграть, я не гадаю
на черепахе.
Тогда Киссур Ятун, рассудив, что Марбода уже не догнать, протянул
