вот несколько примеров:
Когда он стал экзархом Варнарайна вместо бывшего наследника,
провинция была разорена прежними чиновниками и опустошена восстанием
Небесных Кузнецов. О! Экзарх покарал корыстолюбцев, а вождя восставших
привлек на свою сторону и сделал наместником провинции. Двор был изумлен
его уступчивостью, народ - покорен его великодушием. И никто не знал, что
бывший бунтовщик, а нынешний наместник провинции - шпион и провокатор. Что
экзарх Харсома осмелился потопить провинцию на два года в крови - только
чтобы доказать от имени народа бездарность бывшего наследника.
К сему, дабы не быть голословным, прилагаю донесения главы
бунтовщиков будущему экзарху.
Араваном провинции был назначен молодой чиновник Баршарг,
единственный, кто сумел оборонить свой город от восставших. Но экзарх
возвысил Баршарга потому, что знал причину его стойкости: пока город
оборонялся, епарх города сбывал по удесятеренной цене зерно из
государственных закромов.
К сему, дабы не быть голословным, прилагаю отчетные документы
зернохранилищ и протоколы допроса двух сообщников Баршарга, которые тогда
же были сняты экзархом, дабы иметь Баршарга в своих руках.
Экзарх поручил Баршаргу создать армию. Тот блестяще выполнил
приказание, и год назад его войска разбили напавших на империю
варваров-аломов. Люди, радеющие о благе государства, радовались этому,
хотя и подозревали, что армия экзарху нужна не только против варваров.
Но что это за армия? Это не армия империи! Это армия варваров, аломов
и ласов, которые подчиняются Баршаргу не потому, что он чиновник империи,
а потому, что он потомок рода Белых Кречетов, некогда завоевавших наш
народ! Более того, чтобы потакать преступной привязанности роду, экзарх
назначил сына Баршарга помощником отца, вопреки первому из запретов
империи, запрещающих сыну служить подле отца.
Но и это не самое страшное: год назад империя не нуждалась в защите!
Сейхуны явились к нам как друзья. Они просили земель для военных поселений
и сами были готовы защищать Варнарайн. Но араван Баршарг и его подчиненные
разворовали посланный варварам провиант, и те не выдержали и
взбунтовались.
К сему прилагаю, дабы не быть голословным, предшествовавшие восстанию
жалобы варваров на факты продажи детей и жен за зерно.
Сотни лет государство боролось с разнузданностью народа, с
праздниками Ира, со свальным грехом и храмовой проституцией. А два месяца
назад епарх Дукки, господин Стварх, принес в жертву черной Шевере
шестимесячного ребенка, чтобы инспектор из столицы остался им доволен..."
Экзарх поднялся и мягко, как кошка, стал ходить по беседке, держась
вне освещенного круга. Араван Баршарг поудобней устроился в кресле.
Большая полосатая белка скользнула по полу, оттопырила хвост и по ветке
сканого шелка взобралась на плечо аравана. Тот поднял руку и принялся
гладить зверька.
"...Но продажность чиновников - это еще не все. Храм Шакуника правит
половиной провинции: везде только и разговоров, что о его колдунах.
Кожаные поручительства храма употребляют вместо государственных денег;
кожевенные мастерские храма отравляют воду, его известковые печи отравляют
воздух, его незаконные заводы разоряют людей.
Я побывал в деревнях, где раньше набивали ткань "шими" и "лух".
Тысячи лет люди варили сафлоровый клей и окунали ткань в воск. У каждой
семьи был свой узор. Поля отбирались каждые пять лет, а узоры передавались
из поколения в поколение, и ни чиновники, ни земледельцы не могли
разрушить труда маленьких людей. Теперь ткани из храмовых мастерских
разорили ткачей, и храм сделал их своими рабами: чем продажа труда лучше
продажи тела? Храм нарушает законы ойкумены и торгует с варварами. Если бы
он вез то, что нужно людям! Но его торговцы везут из страны аломов
драгоценные камни и меха, кость и морские раковины. А взамен они продают
варварам оружие. Оружие, которого не имеет войско страны, потому что в
ойкумене нет войска! Ибо господин араван победил взбунтовавшихся сейхунов
не оружием, а храмовым колдовством: варварам померещилось, что скалы
рушатся на них. Но с древности известно, как непрочны победы колдунов.
Гусиные яйца да буйволиная моча - и наваждение бы исчезло. Двенадцать лет
назад Небесные Кузнецы тоже умели колдовать. Рехетта делал воинов из
бобов, и лепешки - из рисовой бумаги, а кончилось все разорением
провинции..."
- Хватит! - злобно взвизгнул экзарх, и недовольным движением
перекинул паллав за спину. Вышитый хвост задел духа-хранителя, мирно
таращившегося в углу, тот упал на пол и разлетелся на тысячу кусков.
- Да, - сказал секретарь, - бог так же хрупок, как человек.
- Ни в коем случае, - поспешно сказал экзарх. - Дело не в том, что
этот дурак пишет, а в том, кто ему дал документы!
- Однако, как он обличает храм, - промолвил Баршарг, - вам не
кажется, ваша светлость, что храм и в самом деле разжирел...
Экзарх обернулся к Баршаргу. Лицо его от бешенства было бледным, как
разлитое молоко, и нем сверкали большие, цвета зеленой яшмы, глаза.
- А ты молчи, - заорал он, - воровать надо меньше! А не можешь
меньше, так воруй у крестьян, а не у варваров!
Баршарг помолчал. Бывали моменты, когда ему было очень трудно
забывать, что именно он, Баршарг, - потомок тех, кто завоевал это лежбище
трусов, а этот, в нешитых одеждах, перед ним, - веец, выскочка, даже не
сын государя...
- Правда ли, - спросил тихо араван, - что прежнего наследника вновь
призывают ко двору?
Экзарх побледнел.
- Черт бы побрал эту шлюху, - прошептал он.
Баршарг лениво перелистывал приложенные к письму документы. Баршаргу
было не очень-то приятно держать в руках эти документы. Никому не бывает
приятно держать в руках свою смерть.
- Откуда господин инспектор взял эти бумаги? - спросил араван
Баршарг.
- Из моего секретного архива, - коротко сказал экзарх. - Их хватились
неделю назад.
Да-да. Из его секретного архива. Милая привычка экзарха - держать на
своих верных помощников заверенную свидетелями топор и веревку. Чтобы не
тревожиться лишний раз за верность помощников.
- И кто же их выкрал?
- Выяснением этого вы и займетесь, Баршарг. Посмотрите, у кого из
моих секретарей вдруг завелись деньги, или кого можно было поймать на
шантаже...
- А если тот, кто выкрал документы, сделал это не ради денег? -
проговорил Баршарг, - а ради мести или справедливости? Как я поймаю его на
деньгах?
Секретарь Бариша, надушенный и завитой, как девушка, - об отношениях
между ним и экзархом ходили самые разные слухи, - коротко усмехнулся. Уж
что-то, а Баришу в стремлении к справедливости заподозрить было нельзя.
- Итак, ваши указания? - проговорил Баршарг еще раз.
- Первое, - сказал экзарх, - выяснить, кто доставил Адарсару
документы. Второе, - проследите, чтобы Адарсар больше никому не направлял
подобных писем. Третье - господин Адарсар не должен вернуться в столицу.
- В таком случае, - сказал Баршарг, - мне будет легче всего самому
спросить у господина Адарсара, кто предоставил ему документы.
- Он все-таки мой учитель, - неуверенно пробормотал экзарх, знавший,
как именно Баршарг умеет расспрашивать попавших ему в руки людей. И
неожиданно добавил:
- Ну хорошо, кто-то из секретарей предал меня, но народ-то, народ!
Ведь это народ жаловался! Я знаю, он ходил по селам, расспрашивал, бабы
плакались перед ним в пыли. Почему? Они же стали жить лучше!
Араван Баршарг поудобнее устроился в кресле.
- Я бы хотел напомнить господину экзарху старинную историю, - сказал
Баршарг. - Это история про то, как маленький человек, рыбак Хик, принес в
подарок Золотому Государю невиданного угря. Государь обрадовался подарку и
спросил, что бы Хик хотел получить за эту рыбу. "Двадцать плетей" -
ответил рыбак. "Но почему?!" "Когда я шел сюда, начальник дворцовой стражи
потребовал, чтобы я отдал ему половину того, что получу от Вашей Вечности,
и поэтому десять плетей причитается ему".
Маленький человек - продолжал Баршарг, - это человек, который скорее
даст себе десять плетей, чем позволит другому получить десять золотых. Вот
поэтому-то простой народ и жаловался господину Адарсару... Баршарг
рассеянно повертел в руках сафьяновую папку и закончил несколько некстати:
Ваша светлость, я хотел бы переговорить с вами наедине.
Металлический кувшин был покрыт черной эмалью с серебряной насечкой.
Из узкого горлышка его била раскаленная газовая струя, и человек в темном
стеклянном колпаке водил ей по гладкой матовой стали люка. Чуть поодаль,
на пригорке, охрана из варваров-аломов травила байки о привидениях и
грелась на утреннем солнышке. Трое людей, не отрываясь, следили за
действиями человека: экзарх Харсома, араван Баршарг и третий, по прозванию
Лия Тысяча Крючков. Тысяча Крючков жадно дышал, вертел во все стороны
головой и яростно расчесывал струпья на запястьях: еще три дня назад он
сидел в колодках за неизбывное стремление лазить в чужие сейфы и
изготавливать инструменты, не предусмотренные в государственных перечнях.
Среди тысячи его крючков, однако, не нашлось ни одного, подошедшего к
матовому божьему сейфу.
Сам Лия, исходя из многолетнего опыта, ни за что не стал бы его
потрошить. В земной управе в сейфах держат предписания и доносы, и в
Небесной Управе, верно, что-нибудь похожее: чуму или наводнение. Зато на
газовую горелку он глядел во все глаза:
- Вот это отмычка так отмычка, - и от избытка чувств ухватил стоящего
рядом экзарха за рукав.
Такая фамильярность была извинительна: на экзархе были потертый
малиновый кафтан чиновника третьего ранга: кстати, ничего необычного в
инспекционной поездке инкогнито для Харсомы не было. Араван Баршарг стоял
в пестром платье командира варварского отряда. Рыжие волосы и нос с
горбинкой делали сходство и вовсе убедительным. Баршарг был, конечно,
полукровкой, но все-таки потомком варваров-аломов, говорили даже, что его
род некогда сидел королями в соседнем Варнарайне.
Что до местных жителей, то они обходили учебный лагерь варваров из
военных поселений в Козьем-Гребне за семь суней, - эти еще хуже
чиновников.
Газовая струя увяла. Человек снял темный стеклянный колпак, и под ним
открылось молодое простоватое лицо. Парень протер покрасневшие глаза,
откинул со лба мокрую белокурую прядку и вразвалочку пошел к экзарху.
Харсома спросил его, известны ли в храмовой мастерской такие металлы и
сплавы, как тот, что он только что резал?
Парень ответил равнодушно и устало:
- Я не видал, а господин Кедмераг, может, и знает. Говорят, он каждую
неделю делает новый сплав... Это раньше было - десять первоэлементов, семь
способов и два начала, а теперь их больше, чем водки на свадьбе... Ведь
это он ее и убил, - прибавил парень таким же ровным голосом.
- Кого? - не понял в первый миг Харсома.
- Жену мою. Господин Кедмераг позвал ее в услужение. Она спрашивает:
"Идти?" А я говорю: "Иди, он же монах", а она возьми и удавись в его
доме... Да вы не горюйте, господин чиновник, - сказал парень, заметив
искреннее страдание на лице Харсомы. - Меня скоро выпустят. Я господину
экзарху жалобу сумел переправить, а у господина экзарха руки до всего
доходят.
"Да, - подумал экзарх, - сумел переправить, это уж точно, и господин
Кедмераг принужден был давать объяснения, - разумеется, не о своих
странных вкусах, а о том, как работает газовый резак..."
